Любовница (СИ)

И я поспешила забыть всё, в чём она была неправа. Просто тогда, она не была счастлива. А теперь, я увидела, что происходит с женщиной, когда она любит, когда её любят. Она — другая.
Мне тоже хотелось это почувствовать, но всякий раз, когда я смотрела на Костю, я грустила. О того, что понимала, как жестоко обманываю его, и как мучительно от того, что обманываю себя.
Словно попала в ловушку, уютную и добрую, но она захлопнулась и теперь можно только знать, что попала — не туда.
Жить, делать что-то, улыбаться, даже целовать, но понимать, что это совсем не то. Я заставляла себя влюбиться в него. Я его почти любила, но когда думала об этом, почему-то становилось совсем плохо и хотелось, распутаться, освободиться.
Но я сама себя в это запутала. Чего теперь жаловаться. Нужно просто жить и радоваться тому, что есть. И говорить — спасибо.
Ноябрь лютовал. Не было дня, чтобы не набрасывался на деревья ветер, или не поливал дождь. Неделя, другая. На улицу я почти не выходила, только иногда, в соседний магазин, пробегусь за продуктами.
Костя уехал за город с отцом, на шабашку. Сказал — на пару дней. А что я должна делать эту пару дней? Я слонялась по квартире, валялась на диване, сидела, кушала и снова валялась.
На следующей неделе в поликлинику. Врачиха строгая, требовала соблюдение графика, и я стращалась не опаздывать. Но обычно ехала на автобусе, или троллейбусе. Костя говорил, чтобы вызывала такси, но я экономила деньги. Работа у него, то есть, то нет, а разбрасываться деньгами тоже не дело.
Покопалась в шкафу, достала тёплую куртку. Натянула на себя, вроде налезла. На животе застегнулась плотно, если ещё чуть-чуть подрастёт, то куртка совсем не застегнётся. Я покрутилась возле зеркала, вроде ничего.
Сунула руки в карманы и остановилась, вытащила что-то, раскрыла ладонь — ключ.
Мне вдруг стало жарко, я быстро расстегнула куртку, скинула её и пошла на кухню. Положила ключ на стол, села напротив.
Может это — знак.
Да какой там знак? Что ты выдумываешь. Но почему стучит так сердце. Почему вспыхнули румянцем щёки. Не понимаю, ничего не понимаю.
Весь день я думала о ключе. Он притягивал мой взгляд и не давал мыслям разлететься. Я пыталась сообразить, почему вдруг всё моё сознание зацепилось за этот ключ? И держится за него, как за последнюю соломинку утопающий. Почему я не могу спокойно жить и всё думаю, думаю.
Зачем мне это, а может выбросить его? С глаз долой. И всё закончится.
Нет. А может, я не хочу, чтобы всё закончилось. Не хочу.
Я вошла в подъезд дома, где жила столько времени, где остались мои чувства и моя…
Нет. Я только принесла ключ, кину в почтовый ящик и сразу уйду.
Стены подъезда, словно родные стены. Тут так хорошо, так спокойно. Я подошла к почтовым ящикам, отыскала номер. Зажала ключ в кулаке и никак не могла решиться его разжать. Нужно кинуть и уйти, всего-то. Но я не могла даже двинуться. Чёрт, как тяжело это сделать. Просто протянуть руку и избавиться от того, что давит, не даёт жить.
С минуту я стояла перед ящиком и никак не могла решиться. Но вот хлопнула дверь подъезда, вошли люди, прошли мимо меня, поздоровались, и я поздоровалась с ними. Быстро протянула руку, кинула ключ в щёлку почтового ящика, повернулась и пошла к выходу. Но тут, что-то звякнуло, и я увидела, как из-за почтовых ящиков выскользнул ключ и упал на пол.
Да что же это такое? Я видно, кинула не туда. Подошла, подняла ключ и в это мгновение услышала, как открылись двери лифта. Вышла женщина, поздоровалась со мной, глянула на живот и прошла мимо.
И тут, что-то потянуло меня туда. Я уже не могла остановиться, пошла к лифту, нажала кнопку и когда двери открылись, смело шагнула. Я старалась ни о чем не думать. Если начну думать, то пойму, что поступаю неправильно, а я не хотела этого понимать.
Теперь уже не могла ничего сделать по-другому. Что-то влекло меня туда, на седьмой этаж. И даже если это только пустота, я хочу увидеть, ощутить снова, почувствовать запах.
Смело я вставила ключ в замок и толкнула дверь. Вошла в квартиру и остановилась.
На кровати — лежал Данил.
Дверь хлопнула — он пошевелился, приподнялся и посмотрел на меня. Сонное лицо, смятая рубашка. Он сел на кровати, и словно не веря в то, что видит, как будто я видение, а он во сне, произнёс:
— Таня? Я жду тебя здесь каждый день. Почему так долго ты не приходишь?
— Вот, я пришла, — я почувствовала ком в горле и как подступают слёзы.
Его слова, его взгляд, его растерянность. Мне показалось, что я увидела человека, которого хочу видеть каждый день, утром, и вечером, всегда. И тогда я поняла, что мне нужно. Мне нужен — он. И никто другой.
— А зачем ты пришла? — спросил он, как будто от того, что я отвечу, зависела его жизнь.
Я вздохнула и поняла, что удерживать это в себе больше не могу.
— Потому что, мне кажется, что я люблю тебя.
Он посмотрел на живот.
— Ты беременна, — его взгляд перемещался от моего лица к животу и обратно.
Словно давно отчаявшийся человек, который ждёт добрую весть, но она никак не приходит.
— Да, — ответила я и положила руку на живот.
— А ты знаешь…
Я кивнула.
— Это — твой.
Он резко закрыл лицо и провёл ладонями по щекам. Он словно заставлял себя проснуться и понять, что это не сон, это всё наяву. Он протёр кулаками глаза и снова глянул на меня, как будто ещё не полностью доверяя своему взгляду.
Я не могла сдвинуться с места. Стояла как вкопанная, и понимала — не хочу, не пойду. Никуда отсюда не пойду. Хочу сюда, к нему. В эту квартиру. Хочу быть с ним, жить с ним. И мне всё равно женат он, или не женат. Теперь, я могла самой себе признаться в этом.
Он встал, подошел ко мне, положил ладони мне на лицо и посмотрел в глаза. И этот взгляд, окончательно всё решил.
— Ты не уйдёшь? — спросил он.
— Нет, я не уйду.
Он взял мою ладонь, потянул к губам, потом вторую. Я чувствовала, как слёзы катятся по моим щекам. Мне хотелось закричать от счастья. Но Данил закрыл мои губы своими, и больше ничего мне не нужно.
Я запустила пальцы в его растрёпанные волосы и прижала к себе, а он стянул резинку с моих волос, и они рассыпались по плечам.
Теперь я уже ничего не хотела больше, чем его самого. Он отстранился, посмотрел на меня долгим взглядом, а потом протянул руки и расстегнул мою куртку, скинул её, потом потянул платье. Я стояла и не сопротивлялась. А когда осталась в одном белье, Данил встал на колени и стянул с меня трусы, потом он приник губами к животу и его нежно поцеловал. Я почувствовала что хочу, очень хочу. Я возбуждена, и тело моё требует.
Ни живот на седьмом месяце, ни смущение, не мешало хотеть Данила. Впервые за столько месяцев я ощутила безумное, желание. Моя кровь пульсировала в венах, а сердце стучало и рвалось.
— Какая ты красивая. Я люблю тебя, только тебя одну, — прошептал он.
От этих слов я потянулась, прижала к себе плечи Данила, а он обхватил мои бедра, быстро встал и поднял меня на руки. Два шага и вот мы уже в постели. Он склонился надо мной.
— Больше никогда, ни куда тебя не отпущу.
— А я, никуда не уйду.
Он раздвинул мне ноги и медленно вошел. Его горячие пальцы сжали мои бёдра. Данил притянул их к себе, и с каждым его движением я чувствовала, как моё тело наполняется любовью. Его упругая плоть во мне и это всё чего я так давно хотела. О чём мечтала. Мой стон — стон счастья, которым я наполнилась.
Я смотрела ему в глаза, а он смотрел в мои. Это удивительное чувство, от которого кружилась голова. Оно заполоняло всё, голову, руки, ноги, всё стремление только к нему. Сумасшествие, тихое, долгожданное сумасшествие, от которого никуда уже не скрыться. Оно во мне и в нём, надолго, и кажется навсегда.
— Ты — моя. Только — моя.
— Да, я только твоя.
Я изогнулась от удовольствия, и от любви к нему. Тянула к нему руки, он целовал их. Страстно целовал пальцы, живот. Я хотела, чтобы вот так, он любил меня, каждый день, каждую ночь, утром, вечером и днём.