Есть ли будущее у капитализма?

  
Выход № 5: инфляция дипломов об образовании и другое скрытое кейнсианство
 
Инфляция дипломов — это рост требований к образованию соискателей по мере увеличения доли населения, получающей образование все более высокого уровня. Ценность того или иного аттестата или диплома становится тем ниже, чем больше людей им обладает, что поощряет их учится как можно дольше. В США аттестат двенадцатилетней средней школы до Второй мировой войны был сравнительно редок; теперь эти аттестаты настолько распространены, что их ценность на рынке труда ничтожна. Сейчас в университетах обучается около 60 % процентов молодежи, и дипломы о высшем образовании ждет та же участь, что и аттестаты средней школы. Это общемировая тенденция: в Южной Корее 80 % выпускников средней школы получают высшее образование. Лучшее, что можно сделать с обесценившимися дипломами — реинвестировать их в образовательный рынок, пытаясь получить еще более высокую степень. В принципе, это бесконечный процесс. Он вполне может привести к гротескной ситуации сродни той, что поразила китайское чиновничье сословие — мандаринат времен поздних династий (Chaffee 1985), когда на экзамены на чин приходили тридцати-сорокалетние абитуриенты. Только теперь вместо узкого круга элиты бедствие затронет большинство населения. Разные страны переживают инфляцию образования в разной степени, но тем не менее со второй половины XX века все следуют этим путем (Brown and Bills 2011).
Дипломы и степени — валюта социальной респектабельности, обмениваемая на доступ к рабочим местам. Подобно любой валюте она подвергается инфляции (или теряет покупательную способность), когда автономно движимый рост денежной массы пытается угнаться за ограниченным предложением товаров (в нашем случае — за фондом рабочих мест для верхнего среднего класса, на которые претендует все больше людей). Образовательная инфляция движется сама собой. С точки зрения индивидуального соискателя диплома, лучший ответ на его снижающуюся ценность — получение дополнительного образования и следующего диплома. Чем больше людей получает дополнительное образование, тем сильнее конкуренция за рабочие места между ними, тем более высокие образовательные требования предъявляет работодатель. Это ведет к стремлению повышать уровень образования и дальше, к большей конкуренции и большей инфляции дипломов.
В рамках этого общего инфляционного процесса наиболее образованный сегмент общества получает все большую часть дохода (по крайней мере, так было в США с 1980-х годов). Однако надо быть очень осторожным при превращении этого конкретного исторического периода в универсальную модель, подходящую для любого места и времени. Тем, кто в инфляционной конкуренции за дипломы оказался на ведущих позициях, повезло несколько раз: [а] они были в относительной безопасности, когда началось технологическое замещение, ударившее сначала по остаткам хорошо оплачиваемого ручного труда, потом — по низкооплачиваемой офисной работе; [б] разница в качестве труда между представителями различных уровней образовательной иерархии очевидным образом увеличилась. Лишь немногие замечают, что закручивание инфляционной спирали в образовании привело к возрастающему отчуждению и небрежному отношению к труду среди тех студентов, кто не находится на ведущих позициях в конкурентной борьбе, а потому вынужден учиться дольше, не приближаясь при этом к элитарным рабочим местам. Инфляция дипломов и медленное продвижение по службе — симптомы этого процесса. Есть достаточно свидетельств — из этнографических исследований подростков и молодежной культуры (а в особенности — молодежных банд), — что увеличение сроков нахождения в образовательных учреждениях приводит к усилению отчуждения от официальных стандартов «взрослости» (Milner 2004). Первые молодежные банды появились в начале 1950-х, когда молодые выходцы из рабочего класса впервые были вынуждены оставаться в школе вместо того, чтобы идти работать; и их идеология была отчетливо «антишкольной» (Schneider 1999; Cohen 1955) — В этом источник оппозиционной молодежной контркультуры, которая широко распространилась и среди меньшинства, принадлежащего к бандам, и среди большинства, которое приняло их антиобщественную позицию. Сегодня наниматели жалуются на то, что на рабочие места в нижней части сектора услуг с трудом можно найти надежных, сознательных работников. Но причина этого не столько в неспособности массового среднего образования привить хорошие технические навыки (для того, чтобы приветствовать клиентов или развозить посылки по нужным адресам, едва ли необходимо освоить математику и естествознание на уровне выше среднего), сколько повсеместная отчужденность от непрестижного и низкооплачиваемого труда чернорабочих. Инфляционная система массового школьного образования провозглашает своим ученикам, что она открывает им путь к элитарным вакансиям и карьерам, а в итоге выбрасывает большинство из них в экономику, где единственно доступным для них оказывается именно такой неквалифицированный, ненадежный, занудный, мелочный труд (если, конечно, не обойти в конкурентной борьбе 80 % своих сверстников). Так удивительно ли, что растут отчуждение и антисоциальные проявления?
 
Казалось бы, совершенно очевидно, что основным механизмом повсеместного расширения образования наших дней служит инфляция дипломов, однако осознанию этого процесса мешает сильнейшая психологическая защита — практически «подавление» по Фрейду. В данном случае идеализирующим и подавляющим агентом, «Сверх-Я» мира образования, является господствующая технократическая идеология. Официальная аргументация всем знакома: в эпоху роста науки и техники возрастают требования к технической грамотности работников, неквалифицированный труд уступает место сложному и высококвалифицированному труду, а современные виды работы требуют непрерывного переобучения и наращивания уровней образования. Тридцать лет назад в книге «Дипломированное общество» (Collins 1979) я собрал доказательства того, что возрастающие требования к дипломам определяются вовсе не техническим прогрессом. Большинству технических навыков — включая самые сложные и передовые — люди обучаются на рабочем месте или при помощи неформальных связей. Бюрократические образовательные учреждения в лучшем случае пытаются кодифицировать и стандартизовать профессиональные навыки, появившиеся где-то еще. В новейших исследованиях отношения инфляции дипломов к техническому прогрессу (Collins 2002; Brown and Bills 2011) я не обнаружил ничего, опровергающего мои выводы 1979 года. Верно, что для небольшой доли специальностей требуется получение научного и технического образования, но не они являются причиной масштабной экспансии учреждений образования. Невероятно, чтобы в будущем большинство людей стало учеными и высококвалифицированными техническими специалистами. На самом деле, в богатых странах число рабочих мест увеличивается главным образом в сфере низкоквалифицированных услуг — там, где наемные работники все еще дешевле, чем автоматизация (Collins and Dorn 2011). В современной экономике США один из наиболее активно развивающихся секторов — тату-салоны (Halnon and Cohen 2006). Там рабочие места, не требующие высшего образования, это малый бизнес с низкими доходностью и зарплатами (и потому пока ускользающий от контроля корпораций), и занимаются тату-салоны производством и продажей символов отчуждения от господствующей культуры.
Хотя инфляция дипломов об образовании оправдывается ложными идеологическими представлениями о том, что чем больше образования, тем больше равенство возможностей, больше высокотехнологичной экономической деятельности, больше хороших рабочих мест — все же массовое образование до некоторой степени решает проблему технологического замещения среднего класса. Инфляция дипломов помогает поглощать избыточную рабочую силу, удерживая все большее число людей от выхода на рынок труда. А если студенты еще и получают финансовые субсидии — либо непосредственно, либо в виде дешевых (и в конечном счете невозвращаемых) кредитов, — то система массового образования фактически действует в качестве механизма распределения скрытых социальных пособий. В странах, где меры всеобщего благосостояния идеологически непопулярны, миф об экономике знаний оправдывает и исподволь поддерживает немалую долю социального перераспределения. Добавьте сюда миллионы преподавателей начальных, средних и высших школ, а также административных сотрудников — и можно сказать, что скрытое кейнсианство образовательной инфляции практически держит на плаву капиталистическую экономику.