Муж в наказание-2. Свобода любой ценой (СИ)

— Они уже уехали? — с довольной миной интересуется Каплан, увидев как я несусь в дом.
Он всерьёз думает, что я решился продать Диану по своей воле, но не тут-то было.
Сжимаю левый кулак, замахиваюсь им и с разбега припечатываю к его морде, разбивая её в кровь. Каплан отшатывается от неожиданного удара и заваливается на спину. Кряхтит, кровяные сгустки сплёвывает на пол, недоумённо глядя на обезумевшего меня, стоявшего у его головы, которую нестерпимо хочется размозжить ботинком.
Никогда прежде я не ощущал в себе столько злости.
— Иди к дьяволу, Каплан! Идите вы все к дьяволу, конченные людишки! — срываю я голос до хрипоты, мечтая спалить всё вокруг, сжечь дотла это змеиное логово.
На мой рёв все сбегаются в холл. Одного только не хватает. Братишки. Чего-то он припозднился.
— Эмир, что на тебя нашло? — верещит София, подлетая ко мне.
Отталкиваю её в стену с резкостью, с отвращением, с ненавистью.
— Вы все отвратительны! И я стал отвратительным! Ненавижу вас всех! Ненавижу того, кем я стал благодаря вам!
Не желая оставаться ни на секунду в этом доме, я сбегаю прочь. Надеюсь, что навсегда.
* * *
Наши дни
Звенящую тишину в доме нарушает звонок.  Телефон долгое время пролежал без дела, поэтому стоит только услышать его мелодичную трель, как я тут же отвечаю на вызов, заранее зная по какому поводу звонят.
— Неужели... — вдохновенно выдыхаю я, и Анастасия звонко перебивает меня:
— Да, она позвонила! Сказала, что Рифат выгнал её из дома.
Хмыкаю озадаченно, вскочив из кресла.
— Это западня, — озвучиваю я свои мысли, носясь из угла в угол. — Передай ей, чтобы она оставалась на месте. Шах отследит звонок, и тогда мы будем знать, где она находится. Мне нужно время, чтобы обдумать новый план.
— Ты уверен?
— Да. Рифат ждёт, когда кто-то из нас оступится. Статьи в газетах, вечеринка по случаю их помолвки, приглашение на семейный ужин — всё это лишь повод позлить меня и заставить совершать ошибки.
— И ты согласился пойти на семейный ужин? — посмеивается Анастасия в трубку, я закатываю глаза, стоит только представить себе это.
— Конечно! — восклицаю, улыбнувшись своим мыслям. — Как я мог отказаться от такого приглашения?
— Ой, блин, тебе же снова придётся идти туда с этой стервой?! Диана будет не в восторге.
При упоминании Софии все мои внутренности сжимаются в заледенелый комок.
— Таков наш план. Пусть Рифат и дальше продолжает думать, что мы с Софией связаны узами брака.
— А если София проболтается о том, что ты её шантажируешь в своих коварных целях?
— Тогда она больше не увидится с дочерью, — смотрю на наручные часы, отмечая позднее время. — Всё, звони Диане. Скажи ей, чтобы она набралась терпения и подождала до следующей недели. На этом семейном ужине всё и закончится. Конец связи.
Как бы ни было заманчиво встретиться с Дианой уже сегодня, но я как никогда уверен в том, что всё это лишь очередной продуманный ход Рифата. Я на него не куплюсь. Достаточно и того, что он всё в моей жизни перевернул с ног на голову, перетасовал все карты. Он ко всему приложил свою руку.
Отныне мы будем играть только по моим правилам.
  
7. Границы стёрты, рамок больше нет
 
Я стою у окна своей комнаты и прокладываю примерный маршрут в голове, разглядывая дали, раскинувшиеся на многие километры вперёд.
Свобода замаячила мне где-то там, над сгустившимися сумерками, под бесконечной цепочкой городских огней и звёздной россыпью.
Если всё время двигаться только вперёд, если не подвергать сомнению свои силы, рано или поздно я приду к цели, я обрету свободу. Но как только наступает момент осмысливания, как только я задумываюсь о возможных рисках, то уже начинаю колебаться в логичности такого поступка.
«Это, возможно, мой единственный шанс», — убеждаю я себя, но мысль о ребёнке заставляется меня отказаться от представившейся возможности и не высовываться из своей спальни.
«Нет, я не могу. У нас всё получится», — погладив себя по животу, успокаиваю малышку, на которой отразились мои волнения.
 
Анастасия передала мне слова Эмира, в которых он попросил меня потерпеть ещё неделю. Он пообещал меня спасти, вырвать из лап чудовища, позабыв о том, что сам чудовищем и является. Терпение — это то, что заставляло меня держаться на плаву и не сдаваться. Терпения во мне было с лихвой, но за какой-то миг оно превратилось в крошечный мыльный пузырь и лопнуло. Терпение кончилось, доверия больше нет.
Единственное, что движет мною сейчас — мысли о свободе, где не будет ни Рифата, ни Эмира. Где все они останутся лишь неприятным воспоминанием, которое никогда уже не сотрётся. Они станут вскрывшимся нарывом на сердце, который никогда уже не заживёт.
Заставив себя оторваться от созерцания  моего спасительного маршрута, я запихиваю в сумку вязаный свитер с тёплыми носками, где на изодранном в клочья дне уже припрятан телефон и фальшивые документы.
Я кутаюсь в плащ, обуваю ботильоны на низком каблуке и обматываю шарф вокруг ручки от сумки, чтобы в случае дождя повязать его на голову.
Больше не ощущаю ни капли тревоги, только бурлящее внутри желание поскорее убраться отсюда.
Выходя из комнаты, я оставляю дверь настежь открытой в знак перемен и новых возможностей, какими бы они ни были.
Проходя по коридору, в последний раз окидываю взглядом камеры, бдящими за мной красными глазами дьявола. По лестнице спускаюсь на первый этаж, стараясь не нарушать тишину, воцарившуюся в доме.
Так спокойно, что не ожидаешь никого встретить на пути, но в приглушённом свете настенных ламп я вдруг замечаю хозяина дома. 
Облокотившись на колонну, он стоит у самого выхода и ждёт меня, чтобы попытаться уничтожить все мои надежды. Других объяснений у меня не находится.
— Всё-таки решила уйти? — скрещивая руки на груди, Рифат задаёт самый что ни на есть глупый вопрос.
В ответ я только робко киваю, стараясь не смотреть в его сторону, чтобы не попасться на крючок демонического воздействия.
Хм…
У него несколько удручённый вид. Лоб его испещрили глубокие морщины, появляющиеся только тогда, когда он всерьёз озабочен чем-то, что идёт не по плану. 
Поймав меня в капкан своих глаз, прихваченных огнём, он осматривает меня с пяток до макушки. Внутри него безмолвный протест. Я это чувствую, но почему-то он старается сделать вид, будто ему нет дела до меня и моего ухода.
Я останавливаюсь напротив него. Не потому, что решила полюбезничать с ним напоследок, а поскольку понимаю, что так просто он теперь не даст мне уйти. Придётся перебираться сквозь выставленные им баррикады.
Нервными движениями я поправляю сумку, свисающую с моего плеча, и оглядываюсь. Убеждаюсь, что в доме нет охраны, которая в два счёта могла бы скрутить мне руки и вернуть в комнату доживать свою бессмысленную жизнь.
— Ты дал мне на это право или ты уже передумал?
Он делает всего один шаг в мою сторону, но его становится достаточно для того, чтобы перекрыть собой весь кислород и заблокировать все мои мысли о спокойствии и замаячившей свободе.
— Скажем, так... Я слегка погорячился. Я не хочу, чтобы ты уходила от меня на совсем, — тихо он проговаривает, досадливо поджимая губы в плотную тонкую линию. — Ты можешь взять машину и поехать немного развеяться. Со своей стороны могу поклясться, что никто из моих людей не станет следить за тобой. Погуляй, отдохни. Только возвращайся, хорошо?
Молящий взгляд, выражение сочувствия, срывающийся голос — это и есть выстроенные на моём пути препятствия.
Это точно тот Рифат, которого я знаю? Просто у меня складывается впечатление, что его подменили.
— Что с тобой? Что вдруг изменилось? Ещё вчера я не могла спокойно спуститься со второго этажа на первый, чтобы тебе об этом не сообщили твои люди, — делая акцент на последних словах, я изображаю в воздухе жест, обозначающий кавычки, — а теперь ты разрешаешь мне развеяться в одиночку? Поехать на машине? Ответь, пожалуйста, где во всём этом мне нужно искать подвох?