Безумный экстаз
Этан отрицательно покачал головой, ему не хотелось продолжать разговор и еще больше не хотелось думать.
— Он не мог этого сделать. Я убил его. Убил выстрелом в грудь и сбросил со склона горы.
— Точно так же, как потом вместе с Оби сделал вид, что убил меня.
— Да… да нет же! Совсем не так! С Дрю все было по-настоящему. Ты даже сама не понимаешь, о чем говоришь, Мишель. Дрю мертв.
— Договорились, — ответила Мишель. — Остальным я буду говорить так же. Я же видела, другие тоже не всегда доверяют тебе. Мое присутствие только осложнило твое положение. Вряд ли тебе пришлись по душе убийства этой банды. Вот почему ты не убил меня и не убил Дрю.
— Ты ошибаешься.
— Ни в коем случае!
— Почему ты, черт возьми, так уверена в этом? — Этан стремился выяснить, оказался ли он таким же уязвимым для всех остальных, или это заметила только Мишель. — Только не надо опять про статьи. Я читал их.
Несмотря на теплую воду, по спине Мишель прокрался холодок. Этан действительно ничего не знал. Совсем ничего. Он отдал ей газеты просто так, безо всякой задней мысли. Он не пытался завоевать ее доверие, не просил у нее помощи, вообще ничего не просил и не предлагал. Мишель схватила полотенце и стала подниматься из воды, поспешно прикрываясь им. Между ее бедер возникла незнакомая боль — несильная, просто нежелательная сейчас, когда Мишель узнала то, чего не знала прежде.
Этан уловил ее холодность и внезапно возникшую отчужденность. Теперь в поведении Мишель было что-то от солдата, встающего на битву. Мишель запахнула на груди кроваво-алый халат, добавленный к ее гардеробу Хьюстоном, и принялась вытирать волосы.
— Мишель, ответь мне, — попросил Этан. — Что ты прочитала?
Мишель подняла голову; полотенце упало ей на плечи.
— У каждого автора есть свой стиль, присущий только ему, — бесстрастно объяснила она, — Ты читал мои записи в дневнике, и я была бы удивлена, если бы ты не сумел узнать мой стиль позднее, даже если бы я подписала статью чужим именем. Стиль письма так же индивидуален, как почерк. Я проработала с Дрю два года. Я читала сотни статей, написанных им, и знаю его стиль почти так же, как собственный. Дрю Бомон написал эти статьи для «Кроникл», а денверские газеты перепечатали их, вероятно, как и много других газет страны. Наконец-то Дрю добился успеха — потому, что ты не убил его.
— Должно быть, ты ошиблась.
Мишель недоверчиво покачала головой.
— Можешь отрицать, сколько тебе угодно, но своего мнения я не изменю. Сначала мне казалось, ты только прикидывался, делал вид, что убиваешь его, надеясь, что он выживет, несмотря на какую-нибудь мелкую рану. Но тогда Дрю подписался бы своим именем — статьи заслуживают этого, и Дрю ни за что бы не упустил такую удачу. Когда я вышла из вагона, ты спустил платок на шею. Дрю видел твое лицо, но в статьях отсутствуют описания тебя в числе бандитов, такие, как описания внешности Хьюстона и остальных. Дрю стоял к тебе достаточно близко, чтобы самому попытаться набросать твой портрет. Но ничего подобного в статьях нет, и мне осталось только задать вопрос: почему? Единственная разумная причина — он знал, что я осталась с тобой и что, защищая тебя, он вместе с тем оберегает меня.
— Вижу, ты долго обдумывала статьи. — Этан сел на постель и начал раздеваться. Он заметил, что Мишель отвернулась, вытирая волосы и прикрывая лицо полотенцем. — И пришла к неверному выводу.
— Знаю, — приглушенно отозвалась Мишель.
— Что?
Мишель вскинула голову, раздраженно блеснув глазами. Этан стоял возле ванны, не замечая своей наготы. То, что он не выказал стыда, еще сильнее раздосадовало Мишель. Она бросила в Этана полотенцем.
— Я сказала, что знаю! — выпалила она.
Этан поймал полотенце и небрежно уронил на пол. Мишель вскочила со стула и повернулась к нему спиной. Этан неторопливо улегся в ванну.
— Если ты знаешь, что сделала неверный вывод, тогда зачем настаиваешь на том, что Дрю жив?
Мишель принялась заправлять постель. Увидев запачканную простыню, он сердито сорвала ее с кровати и направилась к шкафу за чистым бельем.
— Я ошиблась совсем в другом. Дрю действительно жив. Но с остальными выводами я поспешила.
— Какими же?
Мишель развернула простыню и взмахнув ею, накрыла матрас. Быстро и деловито она подвернула простыню со всех четырех углов и подоткнула под матрас.
— Я думала, тебе известно, что Дрю писал эти статьи. Непростительная ошибка с моей стороны. Из этого я заключила, что мое бегство будет безопасным. Теперь мы оба знаем, как жестоко я ошиблась. Тогда я была уверена, что ты пытаешься добиться моего доверия, объяснить единственным доступным способом, что я на тебя могу положиться. Думаешь, я легла бы в постель с тобой, если бы не верила, что ты не убивал Дрю?
— Говори потише!
— Не кричи на меня!
Этан с трудом взял себя в руки.
— Подай мне другой кусок мыла, пожалуйста. — Он показал Мишель обмылок, которым пользовалась она. — Этот уже ни на что не годится.
Мишель нашла мыло и бросила Этану. Тяжелый кусок выскользнул из его пальцев и ударился о грудь. Мишель поморщилась, зная, каким болезненным должен быть такой удар, и застыла, ожидая, что станет делать Этан. Она была почти уверена, что Этан выскочит из ванны и запихнет мыло ей в рот. Мишель было неприятно сознавать, что этот человек по-прежнему пугает ее.
Этан вгляделся в ее лицо, заметил промелькнувший на нем страх, и сдержался. Если бы он мог рассказать ей правду, общение с этой женщиной стало бы пусть не проще, но приятнее. Конечно, Этан вполне мог открыть правду, но тогда ему пришлось бы каждый день ждать, что Мишель чем-нибудь выдаст его. Он хотел доверять Мишель, и только черты собственного характера не позволяли ему это сделать, У Этана не было ни малейшего желания сейчас вспоминать о собственных просчетах, ему хватало сознания того, что эти просчеты более чем значительны.
— Перестань делать из меня героя, я обычный человек, — заявил Этан. — Только потому ты пришла к совершенно невозможным выводам и только потому прошлой ночью ты оказалась там, где и хотела быть, — в моей постели и в моей компании. Тебе до тошноты надоела девственность, тебя мучило любопытство, желание познать мужчину, и ты решила: «Почему бы и нет?» Почему бы не отдаться единственному человеку, который не награждает тебя щипками и шлепками, хотя и имеет такую возможность? Мишель, это еще не значит, что я джентльмен, это всего-навсего особенность характера. Такая же, как способность ночь за ночью проводить на полу возле твоей постели. Я грабитель, а не насильник. Никакой я не добрый, просто терпеливый. Ради тебя я мог бы потерпеть и подольше…
— Надменный ублюдок!
Этан не обратил внимания на этот возглас.
— …или удовлетворить свои желания с какой-нибудь другой женщиной — если бы у нас с тобой ничего не вышло. Все зависело только от тебя. Тебе пришлось отдаться, но согласно собственным представлениям о том, что считать правильным и приличным. Ты привязалась ко мне, следовательно, перестала клеймить как убийцу. Ты хотела спать со мной и потому перестала обвинять меня в жестокости.
Этан остановил на бледном лице Мишель суровый взгляд прищуренных глаз.
— А между тем я все равно убийца и могу быть жестоким. Лучше помнить об этом.
Мишель сжала простыню так, что суставы пальцев побелели.
— Я ничего не забуду, — уныло проговорила она. Внутри нее постепенно возникала пустота — глубокая, на полненная только болью.
— И потом, я откровеннее тебя, Мишель, — продолжал Этан, понизив голос до хриплого шепота. — Я представлял себе, какой ты была бы в постели, с тех пор как впервые увидел тебя. Я хотел того, что случилось прошлой ночью. И сейчас ни о чем не жалею. Будь ты смелее, ты тоже не стала бы жалеть. Ты пришла бы ко мне вновь, несмотря ни на что.
— Лучше уж я буду спать на полу.
Этан помедлил с ответом и пожал плечами:
— У тебя нет другого выхода. Больше я не уступлю тебе постель.