Зависимы сейчас (ЛП)

Глаза Роуз мелькают между нами. Она показывает на меня, а затем тычет пальцем в сторону кухни. Я говорю хорошо, а затем осторожно маневрирую из-под Лили, не разбудив её. Она едва шевелится, и я поправляю одеяло, чтобы она была полностью укрыта.
— Лорен! — шипит на меня Роуз.
Я хмурюсь и поднимаю взгляд, чтобы увидеть, как она прикрывает глаза. О, точно, я же голый.
Я стараюсь не ухмыляться, хватая свои трусы-боксеры. Неа, не могу их найти. Я хватаю с дивана плед и повязываю его вокруг талии. Я захожу на кухню, и она тут же набрасывается на меня со своей кожаной сумочкой.
— Ладно, ладно, — шепчу я, блокируя удары руками. — Я забыл, что ты здесь живешь, мои извинения.
Она убирает своё гребаное оружие в кобуру и снова использует свой смертельный взгляд.
— Вы не можете заниматься сексом в гостиной, Лорен. Ты нарушил правило.
— Что?
Не может быть. Я знаю этот список от начала до конца... но и Роуз тоже.
— Никакого публичного секса, — напомнила она мне.
— Гостиная — это не общественное место.
— Теперь, когда ты живешь со мной, это так. Это общественное место, — она оглядывается вокруг себя. — Как и кухня, и гараж, и всё, что не делится только между тобой и Лили. Не думала, что мне придется объяснять тебе это.
В моей груди вспыхивает боль, и я опускаюсь на ближайший барный стул.
— Я не... я... — я хмурюсь.
Твою мать. Я такой чёртов идиот.
И желание вырвать усиливается.
— Лорен, — говорит Роуз, ее голос почему-то мягкий. Я встречаюсь с ее глазами, и они выглядят шокирующе сочувствующими. — Это была одна ошибка. Она больше не повторится.
Её голос холоден, но ее оптимизм немного помогает.
— Не повторится.
Она делает небольшой вдох.
— Как у неё дела сегодня вечером?
Как будто у Лили была контрольная работа, которую нужно было сдать, и я полагаю, что отчасти именно таким будет для неё секс с этого момента — тестом, чтобы понять, будет ли она питать навязчивые мысли или нет.
— Лучше, чем обычно, — говорю я. — Она больше слушала меня и заснула через час. Но я думаю, это может быть потому, что я наконец-то взял её сзади.
Роуз говорит о сексе так, будто мы на уроке психологии, не более чем о науке, здоровье и анатомии человека, что делает его пугающе легким для обсуждения.
— Вы часто занимались анальным сексом?
Я издаю негромкий смех.
— Каждый день.
Я слышу скрежет открываемой или закрываемой двери гаража и тут же вскакиваю на ноги.
Роуз протягивает руку.
— Это просто Коннор.
— Он будет спать тут? — говорю я в недоумении, а потом мои губы приподнимаются. — Вы наконец-то сорвали вишенку, мисс Роуз Кэллоуэй?
Она выглядит так, будто готова вырвать мои голосовые связки. Моя улыбка только усиливается.
— У него ранняя встреча в Нью-Йорке, — говорит она. Должно быть, для Cobalt Inc., компании его семьи по производству чернил и магнитов, которая почти так же прибыльна, как детские товары Hale Co, но не совсем. — Это произошло в последнюю минуту, поэтому я сказала ему, что будет проще, если он переночует здесь... на диване.
Ох. Блядь.
Я гримасничаю, не в силах взглянуть на диван из кухни. Но через арку я представляю себе подушки на полу и одну из подушек, опасно свисающую через край. В общем, я оставил в комнате катастрофу с Лили, запутанную в одеяло. Посторонний человек решил бы, что мы трахались на диване, хотя я был достаточно предусмотрителен, чтобы переложить её на ковер.
— Здесь две гостевые комнаты, — говорю я. — Почему на диване?
— Он не хотел поднимать шум после своего ухода, — говорит Роуз.
Ее невротическая натура должна была бы переставить все подушки на кровати, постирать простыни и, возможно, погладить занавески, чтобы быть уверенной, что он не тронул и их.
Коннор входит в дверь, через плечо у него перекинута небольшая сумка, а рука занята написанием сообщения на телефоне.
Когда он поднимает голову, его глаза встречаются с моими, затем опускаются вниз по моему почти обнаженному телу, останавливаются на моем одеяле, а затем снова поднимаются вверх.
 
— Привет, красавица, — говорю я с ухмылкой.
Он едва заметно моргает.
— Брюки изобрели в этом веке.
Он проходит дальше на кухню, чтобы слегка поцеловать Роуз в щеку. Должно быть, он приплюсовал тот факт, что на мне плед из гостиной, потому что он говорит: — Я думал, вам запрещено заниматься публичным сексом.
Конечно, Роуз рассказала ему о списке. Она пойдет на все, чтобы убедиться, что Лили не сбивается с пути в своем выздоровлении.
— Здесь никого не было. Мне это показалось достаточно приватным.
Я не могу прочитать спокойное выражение лица Коннора, но он смотрит на Роуз. Она качает головой, как будто точно знает, что он собирается сказать.
— Я говорил тебе, что ты должна была уточнить для них, — говорит ей Коннор.
— Я говорил тебе? Тебе что, годик? — Роуз огрызается, но она просто злится, что была неправа, а он оказался прав.
— Большинство годовалых детей едва могут говорить, не говоря уже о том, чтобы произносить целые идиомы по типу Я же тебе говорил.
Она выглядит так, будто хочет дать ему пощечину.
— Почему мы встречаемся?
— Потому что я пригласил тебя на свидание, и ты согласилась, — говорит он ей с задорной улыбкой. — И ты безумно влюблена в меня.
— Я никогда такого не говорила.
Он отвечает по-французски, и я даже не могу разобрать слов.
Она шлепает его по руке, и он шепчет ей на ухо ещё глубже, его рука обвивается вокруг её талии, когда он притягивает ее к своей груди. Не думаю, что когда-либо видел Роуз такой раскрасневшейся.
Она кладет руку на его черную рубашку, чтобы убедиться, что между ними есть пространство. Он целует её в макушку и продолжает обнимать, но поворачивается ко мне.
— Значит, диван не свободен.
Его взгляд падает на Розу, ожидая, что она предложит другое решение. Типа её кровати, но она затвердела до состояния камня.
Она не готова на сто процентов разделить постель с парнем, и это не плохо. Я горжусь тем, что вывожу Роуз из себя, но вызывать у нее такой страх — даже непреднамеренно — заставляет меня чувствовать себя ужасно.
Роуз говорит: — Комната для гостей на цокольном этаже свободна. На днях я постелила там чистое постельное белье.
Коннор кивает, принимая предложение, но если он и разочарован, я не могу этого сказать.
Я оставляю Коннора и Роуз тихо разговаривать между собой, а сам осторожно поднимаю Лили на руки. Я успешно переношу её обратно в кровать, не разбудив. Она вздыхает и мирно спит, когда я кладу её на матрас и натягиваю на неё плед.
— Ло, — говорит она сонным голосом и переворачивается на подушку, крепко обнимая её.
Никогда еще я так не ревновал к чертовой подушке.
Но я позволяю себе улыбнуться.
Год назад это был бы другой мужчина в её объятиях.
Ох, как далеко мы продвинулись.
  21. Лорен Хэйл  
 . 
Мы договорились не попадать в стрессовые ситуации. Например, как воскресный ланч с родителями Лили. Как любое общение с моим отцом.
Сегодня я нарушаю эту сделку.
Лили занята с Себастьяном, притворяясь, что занимается с репетитором. Я сказал ей, что собираюсь позаниматься с Райком в спортзале Пенна, но когда я еду в Филадельфию, я сворачиваю в Вилланову. Некоторые дома имеют акры и акры подстриженных газонов, декоративные фонтаны, хлещущими на переднем дворе, и сверкающие Lamborghini, припаркованные на подъездной дорожке — это место больше подходит для Беверли-Хиллз, чем для пригорода Филадельфии. Мои нервы рикошетят с каждым километром дороги.
До разговора с Коннором вчера вечером я не собирался встречаться с отцом. Но я спросил его о вероятности найти шантажиста до утечки информации. Он сказал мне, что шансы у меня такие же, как у солнца, взорваться менее чем через миллиард лет. Я посмотрел, и оказалось, что солнце не взорвется еще четыре-пять миллиардов лет, так что, говоря словами Коннора Кобальта, я в дерьме.