Зависимы сейчас (ЛП)

Она хватает ее за руку и бросает на Райка виноватый взгляд. Когда они исчезают из поля зрения, Райк свирепо смотрит на меня.
— Прости, — сухо говорю я. — Не помню, как долго ты говорил мне держать рот на замке. Он снова открылся, ничего не смог с этим поделать.
Райк бросил свое потное полотенце мне в лицо.
Я хватаю его и бросаю обратно.
— Эй, эта брюнетка была в двух секундах от обморока. Я сделал вам обоим одолжение.
Райк покачал головой.
— Ты сделал одолжение себе. Не притворяйся, что оскорблял их для меня. Я уже знаю твои мотивы.
— Да и что же мной двигало?
— Ты хочешь изолировать от себя как можно больше людей. Отпугнуть всех от себя, — он застегивает свою спортивную сумку. — Со мной такое не прокатит. Даже если ты будешь избавляться от каждой девушки, с которой я контактирую.
Я касаюсь своей груди.
— Ты бы воздержался от секса только чтобы быть моим братом? Ух ты. Как благородно с твоей стороны, Райк.
Мой сарказм едва ли омрачает его глаза. Я жду, что он ударит меня кулаком по лицу, но Райк никогда этого не сделает, как бы ему не хотелось.
— Я твой старший брат несмотря ни на что, — произносит он, несмотря на мои ожидания. — Чем раньше ты это поймёшь, черт подери, тем реже мне придётся это постоянно повторять.
— Ты не мог бы повторить еще раз? Я не расслышал, — пошутил я.
Он закатывает глаза, и тогда мы оба улыбаемся.
Я бессознательно смотрю на часы.
— Она в порядке, — уверяет меня Райк.
— Слушай, ты можешь притворяться, что знаешь обо мне все, но ты не понимаешь Лили так, как я.
Я видел, как она плакала и тряслась в ванной, потому что ей хотелось секса — и она не могла его получить. И я не мог ей помочь. Теперь, когда мы вместе, я должен иметь право избавить Лили от боли. Но это не так. Потому что она пытается контролировать эти импульсы самостоятельно. И поэтому я вернулся к началу — смотрю, как она трясется и как широко выпучивает глаза, когда умоляет о большем. И я должен отказывать ей в этом удовольствии. Снова и снова.
— Ты забываешь, что я был здесь, пока ты проходил реабилитацию, — говорит Райк. — Я многое повидал.
Нет, я никогда об этом не забываю.
— Отлично.
— Я знаю, что ты хочешь быть с ней сейчас. Но разве Роуз не сказала тебе…
— Я понимаю, — огрызаюсь я.
Нам нужно проводить больше свободного времени порознь, как очень многозначительно выразилась Роуз на днях. Я стараюсь дать Лили больше пространства. Я прилагаю сознательные усилия, чтобы изменить наши созависимые отношения.
Однако это не значит, что это не гребанный отстой.
Но мне больше некуда пойти. Никаких других приглашений от друзей (у меня их нет) или семьи (мой отец практически отрекся от меня) у меня нет. Также как и нет работы. Я нигде не учусь. Я бесполезный кусок дерьма. Я морщусь и слегка улыбаюсь, качая головой. Мне нужно осушить половину этой бутылки с водой, чтобы заглушить эти глупые мысли.
— Ты уже начал принимать Антабус? — спрашивает Райк.
Врачи в реабилитационном центре прописали мне лекарство для выздоровления, и я забыл, что рассказал об этом Райку. Если я выпью спиртное, пока буду принимать таблетки, у меня начнутся боли в желудке и сильная тошнота. Предполагается, что это лекарство не даёт алкоголикам возвращаться к старым привычкам. И хотя я решил не ходить на собрания анонимных алкоголиков, мне все равно нужно предпринимать правильные шаги, чтобы стать здоровым.
Я не сказал Лили, почему я не пойду на собрания. Настоящая причина заставит ее подумать, что я совсем отъехавший. Со мной нелегко, и когда я был в реабилитационном центре, я подтолкнул двух выздоравливающих алкоголиков выпить и нарушить их недолгую трезвость.
Я всегда говорю неправильные вещи.
И администрация учреждения запретила мне ходить на групповую терапию, потому что я «негативно влияю на пациентов». Они также настоятельно советовали мне не посещать собрания анонимных алкоголиков, опасаясь, что я буду там таким же засранцем.
Райк согласился с ними.
И вот я здесь.
— Ещё нет, — говорю я Райку. — Я думаю, что начну принимать таблетки завтра.
 
Я слышал ужасные истории о том, как людям становится невообразимо плохо от одного глотка пива. Я хотел провести пару дней без этого удушающего страха, прежде чем начать принимать лекарства.
— Начни сейчас. Они у тебя с собой? — спрашивает Райк.
Какой же он, черт возьми, напористый.
— Нет, — резко отвечаю я.
Он расстёгивает мою сумку, не обращая внимания на мои слова, и начинает в ней рыться.
— Ты что, из УТБ (прим. перевод. — Управление Транспортной Безопастности)? Оставь мои вещи в покое, Райк.
Он легко находит внутреннюю молнию и достаёт из сумки оранжевую баночку. Его брови обвиняюще приподнимаются.
Я закусываю губу и мои зубы болят.
— Вау, ты нашел мою баночку с таблетками. Поздравляю. Теперь положи ее обратно.
Я жду, когда он накричит на меня за то, что я соврал. Я прищуриваю глаза и готовлюсь к вербальной атаке, готовый сражаться или броситься прочь.
Но ничего не происходит. Вместо этого он открывает банку и высыпает таблетку на ладонь.
— Принимай, — грубо произносит он. — Если ты ждешь, когда ты облажаешься, то с таким же успехом можешь облажаться, пока принимаешь таблетки. Уверен, что рвота всю ночь после стопки виски пойдет тебе на пользу.
Он прав.
Ненавижу, что он прав.
Я беру у него таблетку и запиваю ее водой. Чувствуется официальность. Как будто это конец. Никакого алкоголя. Навсегда.
Навсегда.
Боже.
У меня возникает внезапный порыв убежать в ванную и засунуть палец себе в горло. Каким-то образом мои кроссовки утяжеляют меня на подстриженной траве, и я сжимаю бутылку с водой, делая еще один большой глоток.
Райк начинает делать растяжку, обхватив правой рукой левый локоть и отведя его в сторону.
— Ты говорил с Джонатаном?
— Нет.
Больше я ничего не говорю, не желая, чтобы меня донимали расспросами о моем отце. Никто не понимает наших отношений. Не Лили. И точно не Райк.
Наши отношения намного сложнее, чем просто ненависть и неприязнь. Они сводят меня с ума и от этого хочется пнуть эту чёртову трибуну и выпить пива.
Но я вспоминаю Лили и сразу говорю себе нет. Никакого алкоголя. Ни капли. Уже какое-то время я держу себя в руках и лишь одно воспоминание не позволяет мне внимать убедительным аргументам дьявола на моем плече. Именно оно помешало мне вчера зайти в тот бар.
Я смутно помню, как просыпаюсь — пьяный и в полубреду — и на моей кухне мельтешат люди. Роуз, Коннор и Райк разбили лагерь и заночевали в моей гостиной, словно команда Скуби Ду. Они принялись пересказывать мне события прошлого вечера, будто меня с ними не было. Физически я, конечно, с ними был, но мое сознание парило в другом измерении.
И Райк был единственным, кто смог выдавить из себя эти жуткие слова.
— Ты, блядь, отключился, когда какой-то парень напал на Лили.
И это он ещё мягко выразился. Что-то могло произойти тем вечером, но не произошло. Райк и Коннор остановили парня, хотя это должен был сделать я. Всю мою жизнь у меня была одна чертова задача — защищать Лили. Убедиться, что ее зависимость не возьмёт над ней верх. Убедиться, что она не пострадает. Она сделала то же самое для меня. И я подвел ее. В конечном счёте, я серьезно облажался.
Больше это не повторится.
Райк вытянул руки в стороны, словно говоря «какого черта», и я вспоминаю, о чем он меня спросил. Ты говорил с Джонатаном?
— Я же ответил — нет, — повторяю я снова, как будто его мозг не может обработать мой ответ.
— Нет? И это все? — Райк хочет знать больше. Все хотят знать больше.
Но я чувствую, будто уже отдаю все, что у меня есть.
— Я думал, что это вопрос с ответом «да» или «нет». Что еще нужно сказать?
Много всего. Но ничего из этого я не в силах произнести вслух. На прошлой неделе отец прислал мне несколько сообщений.