Никто, кроме тебя (СИ)

А дальше исступление обожгло наши тела, лишая воли. И я отдалась его покоряющей силе, которая окутала нас подобно волшебному покрывалу.
Часы превратились в минуты, минуты в секунды… Время остановилось.
Больше не осталось Криуса и болезненных воспоминаний.
Исчезли стены и старая хижина. Я растворилась в сияющем свете глаз Дариола.
Слышала его голос, звавший меня в облака. И мир вокруг зазвенел и наполнился золотым светом, великолепным чудесным божественным сиянием, в котором растворились наши сердца.
Охваченная божественным огнем, я целовала Дариола так же жадно и ненасытно, как и он меня. Горячее мужское тело обжигало, как раскаленное железо, упругие мышцы перекатывались под моими пальцами. Теперь мной управляли только инстинкты.
Дариол пылал страстью, по моему телу пробегала дрожь от его поцелуев… Его руки были такими нежными, хотелось, чтобы он взял меня всю без остатка.
Приятный трепет прошел по моему телу, когда Дар коснулся губами сначала мочки уха, потом шеи. У меня перехватило дыхание, а потом его руки заскользили по тонкой талии, прижимая мое извивавшееся тело все ближе и ближе к себе.
Ощущения сводили с ума, я выгибалась под его ласками. Отвечала на его дразнящие, неистовые поцелуи. Плавилась от прикосновений, от виртуозного танца его рук, ласкавших мое тело.
— Ты сводишь меня с ума, — шептал он, целуя мою грудь.
А потом… Струйка воздуха от его дыхания приятно охладила живот.
Несколько секунд протянулись медленно и мучительно, прежде чем он коснулся губами там, где мне больше всего хотелось прикосновений. Я стонала, извивалась. Напряжение внутри все нарастало и, наконец, вышло из-под контроля.
А он продолжал целовать меня, теперь уже снизу вверх. Желание пробудилось снова. Горячие губы сжались вокруг моего соска, а рука ласкала другую грудь. Мое напряжение опять волнообразно нарастало.
Его руки гладили мою талию, живот, задерживаясь на бедрах. И вдруг он нежно развел их. И …
Больше не осталось преград, я раскрылась ему навстречу, упиваясь силой его желания, красотой его мужественности, отвечая на поцелуи своим огнем.
Обвилась ногами вокруг него.
Он вошел, а я застонала от удовольствия. Он начал двигаться, плавно скользя, пытаясь делать это очень нежно и осторожно. Но мне уже хотелось большего…
Непроизвольно подаваясь навстречу, я изгибалась всем телом, подгоняла, и он ускорил темп, пока мы оба чуть не потеряли сознание от великолепного наслаждения, разливавшегося пламенем по нашим телам.
Мы заново узнавали друг друга, мы словно родились во второй раз. Взлетели в заоблачные выси, освободившись от оков земного притяжения. Мы взяли новую высоту и, достигнув ее, еще долго парили над землей. Лишь бешеный стук сердец напоминал нам о бренности сплетенных утомившихся тел.
  
ГЛАВА 26
 
 
 
«Столько лет мы шли друг к другу,
 
Столько лет.
 
Льется в старую лачугу
 
Лунный свет.
 
Не насытиться друг другом
 
Нам с тобой.
 
Я была тебе подругой,
 
Но не женой».
 
 
Наша ночь была невообразимой, неземной, волшебной! Я долго не могла понять, что произошло: помрачение ума или вспышка страсти…
В эту ночь мы отдали друг другу все, что накопилось в наших сердцах за долгие годы вынужденной разлуки. Это было прекрасно и неописуемо! Удивительно, незабываемо и, на самом деле, так мало!
Лежа в объятиях Дариола, я долго возвращалась в реальность. Сначала увидела серебристый свет луны, просачивавшийся сквозь окна, потом проступили смутные очертания предметов в хижине. Затем почувствовала, что лежу, укрытая одеялом, в кольце рук своего возлюбленного.
Дариол обрел способность говорить раньше меня. Его хрипловатый голос окутал меня новой теплой волной:
— Я люблю тебя, моя Фиалка, как и любил всегда.
 
Люблю тебя, моя Фиалка… Эхом отозвался его голос, и ко мне неожиданно пришло воспоминание. Мы стояли у желтых стен моей школы рядом с буйно цветущей магнолией. Дариол был одет в синюю форму с эмблемой двуглавой химеры — такую носили преподаватели нашей школы… Да! Губы Дариола беззвучно шевелились, не издавая ни звука. Но я понимала смысл сказанных его слов.
Святые небеса! Я помню! Я начинаю вспоминать… Любовь может все! Даже вспомнить то, что, казалось, потеряно навсегда.
— Я помню! Твое лицо, твое обещание. Помню, как ты сказал, что заберешь меня из школы, — прошептала я. — Что все готово для нашего побега… Что это значит, Дар?
Он чуть отстранился, не выпуская меня из кольца рук, и перевернулся набок.
— Прости меня, Фиалка, — его голос дрогнул. — Я не успел… Ты помнишь, как мы встретились на ярмарке? Вас иногда отпускали в город по выходным.
— Нет, — выдохнула я. — Ничего больше не помню.
Теперь лунный свет падал на лицо Дара, подчеркивая его совершенство. Высокий ровный лоб, темные линии бровей по сторонам прямого, четко вылепленного носа, и только рот крепко сжат.
— Расскажи мне о нас…
— Я ненавижу их всех, — проговорил, наконец, Дар. И лицо профессора вдруг перекосило ненавистью и злобой. — Имперцев… Ту школу, где мне пришлось работать. Ненавижу все, кроме наших встреч. Я только получил звание магистра в Столичной академии, как мне предложили работу в некой школе при Ордене Тарит. Это очень влиятельная организация, ее работу спонсировал высший совет. Я слышал, что Эдвин IV распустил этот орган совсем недавно. Но тогда ко мне явился один из членов совета и предложил очень выгодные условия работы. Необычным было то, что мне нужно соблюдать полную анонимность, преподавать по особым правилам. Я согласился, польстившись на деньги, и очень сильно об этом пожалел. В первый же день работы. Все в этой школе было странным и неправильным. Моими учениками оказались девушки, которых готовили для особых целей. Как я понял, в центре философии учения стояло совершенствование секретной генетической программы. Все это я узнал позже.
— Ты был моим преподавателем в этой школе… Мы встретились там, да? — возбужденно спросила я, пытаясь нащупать нить воспоминаний.
— Да, любимая. Я впервые увидел тебя в школе, но ближе мы познакомились на зимней ярмарке. Ее обычно устраивали в старом городе в конце каждой зимы. Я никогда не забуду этот день! Вас иногда отпускали в город по выходным.
— Нас отпустили на ярмарку? — удивилась я.
Дар слегка улыбнулся, и его лицо немного просветлело:
— Да, вместе с наставницей. Но ты улизнула от нее с подругами. Это был замечательный выходной для всех. Многие жители собрались там, радуясь возможности лишний раз отдохнуть, отвлечься от повседневной работы, забыть о сословных различиях и вдоволь повеселиться. На центральной площади с самого утра шли театрализованные представления, а затем праздник вылился на узкие улочки. Много музыки, танцев, клоунады. В общем, массовое веселье! Похоже на ту ярмарку в Истаре, где мы совсем недавно уплетали мороженое… И вот на одной из тех узких улочек я увидел тебя. В черном полушубке, слегка припорошенном снегом, с распущенными волосами цвета меди, которые переливались на солнце, и огромными фиолетовыми глазами. Ты ярко бросалась в глаза даже на фоне пестро разодетой толпы, на тебя оглядывались все мужчины!
— Как жаль, что ничего не помню, — горько вырвалось у меня.
А Дар продолжал:
— Ты была с подругами. «Здравствуйте, учитель!» — ты первой обратилась ко мне. — «Как? Вы тоже на празднике жизни? Пойдемте с нами на старинную башню! Посмотрим на город с высоты, а потом прокатимся с ледяной горы!»
Я напряженно ловила каждое его слово. Казалось, Дар помнил о нашей встрече все детали — каждое мое слово, во что я была одета… Он помнил все! Надо же! Не то что я, беспамятная курица.