Девятая дочь великого Риши

Чувствую сильные руки на своих локтях. Чувствую, как меня волочат по полу, потому что мои ноги меня не слушаются. Чувствую затхлый запах подземелья, а затем – удар спиной о каменную стену и скрип решетки, отрезавшей меня от остального мира.
– Мама…
Сижу на холодном полу и пялюсь на железные прутья перед собой.
– Мама.
Начинаю ощущать дрожь во всем теле.
– МАМА.
Озираюсь по сторонам, стараясь увидеть стены покоев вокруг и мягкие подушки.
– МАМА! – кричу во все горло, осознав наконец, что со мной произошло.
– Закрой свой рот! – слышу я шипение и быстрые шаги.
Сестра останавливается передо мной и с раздражением одергивает юбку, к которой пристала грязь с пола.
– Нао… Сестрица Нао! – кидаюсь я к ней. Но от резкого удара ладонями по решетке, сжавшись от испуга, подаюсь назад.
– Какая я тебе сестрица? Ты, подкидыш проклятый! – цедит Нао, с отвращением глядя на меня. – Сколько маминых сил выпила, даже поверить не могу!
– Что ты говоришь? – шепчу, уставившись на нее.
– Ты – ребенок загула! – бросает мне в лицо сестра и едва не сплевывает. – Доказательство отцовской неверности! Пятно на репутации великого рода Риши!
– Мама…
– Не мать она тебе! Так что хватит ее звать! Просто сдохни завтра побыстрее и дай нам всем наконец спокойно выдохнуть!
Вздрагиваю, отшатываясь от нее к стене.
– Это просто подарок судьбы, что ты еще и порченой оказалась… – Покачав головой, выдыхает Нао. – О таком даре небес мы и мечтать не могли: будет чем ткнуть отцу на старости лет! Вот он выстелится перед матерью за все ее страдания!
– Вы… расскажете… – Слова вырываются изо рта рвано и звучат странно.
– Даже не надейся! Никто не выдаст эту черную тайну: она грузом ляжет на отцовскую спину, чтобы он до конца дней помнил, что выродил! – сплевывает Нао. – А род Риши продолжит свою славную историю – но уже без такого проклятого отродья, как ты!
Зажимаю рот рукой, чтобы вслух не всхлипнуть: столько ненависти! Столько неприкрытой злости…
Но она произносит слово «отец» так, как говорят о том, кого знают.
Она видела отца. Или слышала о нем от матери.
А я не имею даже этого. Даже крупицы памяти о человеке, который дал мне жизнь…
Оседаю на пол и перестаю различать что-либо перед глазами. Не замечаю, как сестра уходит, оставив меня одну. Не чувствую голода. Не чувствую холода. Не чувствую ничего.
Меня не любят. О моей смерти мечтают. Мой отец никогда не узнает, что меня оклеветали. Потому что утром меня казнят. По-тихому. Чтобы не было скандала. Те почтенные мужи войдут в положение скорбящей от горя матери и навсегда похоронят воспоминания обо мне глубоко в своей памяти. Из семейных архивов вычеркнут мое имя. Слугам запретят говорить обо мне.
И после этого…
Кто вспомнит, что у великого Риши была девятая дочь?
Громкий звук – лязг металла по металлу; дуновение свежего ветра, и меня подхватывают с пола, прижимая к крепкому телу.
– Кириса… – выдыхает знакомый голос у самого уха, а ко мне постепенно возвращается способность различать предметы перед собой.
– Чэн… – шепчу, не спеша верить в то, что вижу, слышу и чувствую.
Но острая челюсть касается моего виска, а прямо перед глазами – мягкие вьющиеся волосы: хочешь – и запусти в них пальцы.
– Кириса, вы живы, – повторяет голос в то время, как руки отстраняют меня, а глаза начинают осматривать на предмет ран.
– Чэн!.. – По моему лицу текут слезы.
Мне стыдно. Так стыдно! За все, что я наговорила! За то, что не хотела его слушать, за свое ослепление надеждой, за глупость, которая едва не стоила мне жизни!
– Прошу вас, кириса, возьмите себя в руки, – склонившись надо мной, едва не касаясь моего лба своим, негромко, но четко произносит он. – Нам предстоит выбраться из дворца. Будут жертвы. Я хочу, чтобы вы не отставали от меня и по возможности бежали сами. У вас получится?
Быстро киваю, зажмурив глаза. Ибо смотреть на него не хватает мужества.
– И бежать будет проще с открытыми глазами, – так же негромко и так же четко замечает Чэн.
 
Смешок вырывается сам по себе. Не знаю, действительно смешно или это нервы, но я открываю глаза. И киваю куда решительнее.
– Тогда возьмите меня за руку. – И он протягивает мне свою.
– Хочешь, чтобы меч снова засветился? – Осторожно беру его ладонь.
– Хочу знать, что вы рядом, – отвечает Чэн и выводит меня из темницы.
Пытаюсь не смотреть на трупы стражников у выхода. Пытаюсь не думать, что за место покидаю.
Мы бежим, когда весь дворец уже погрузился во тьму. Освещены лишь посты охраны – их-то Чэн и старается обегать по длинной дуге. И все же у самого выхода нас замечают. Должно быть, это дорогой шелк или золотая заколка блеснула под яркой луной. Когда на нас мчатся трое стражников, я зарекаюсь носить украшения и светлую одежду.
– Чэн! – испуганно шепчу, понимая, что мы не успеем добежать до ворот.
– Быстро! Бегите к ограде! – командует мой страж.
Делаю, что велено. Когда меня подсаживают наверх, позволяя перебраться через стену, я не сомневаюсь: Чэн последует за мной. Спрыгиваю, едва не отбивая ноги, и сразу же отползаю в тень.
Поднимаю голову.
Жду.
А потом до меня доходит, что по ровной стене в два человеческих роста никому взобраться не удастся: даже мне пришлось подтягиваться на руках, стоя на плечах Чэна!..
Прислушиваюсь к звукам за стеной: если там и шел бой, то он давно закончился.
Не значит же это, что…
– За мной, кириса! – слышу знакомый голос в темноте. Затем меня подхватывают под локоть, и мы несемся вперед.
Не успеваю даже облегченно выдохнуть, потому что за углом нас уже ждет лошадь, на которую мой страж взбирается одним прыжком, несмотря на тяжелый меч на поясе. Рывок за руку – и я уже сижу перед ним. Пара секунд на разгон – и мы мчимся прочь из города!
– Мы… – пытаюсь сформулировать мысль, но Чэн словно читает мои мысли:
– Вам опасно оставаться в этом городе: здесь повсюду люди Дэй’Лан’Чжу. И, поверьте, обнаружить вас для них не проблема. – Спустя несколько секунд он добавляет: – Поэтому мы возвращаемся в лес.
Не понимаю, почему на моих губах появляется улыбка. Не могу объяснить, почему она не сползает, когда мы спокойно проезжаем через открытые ворота, которые по всем законам не только должны быть закрыты, но и охраняться ночным патрулем. Эта улыбка не сходит с лица и тогда, когда мы останавливаемся где-то в лесу, а Чэн по привычке идет собирать хворост. Слежу, как разгорается костер, как страж расстилает мне покрывало; чувствую, как он помогает разобрать сложную прическу, чтобы наутро у меня не болела голова от шпилек и заколок. Затем ложусь, укутавшись в знакомую ткань и продолжая смотреть на костер… не имея сил закрыть глаз… и не замечая, как начинаю дрожать… то ли от холода, то ли от всего пережитого…
Чэн прикасается ко мне:
– Не бойтесь, кириса, все уже позади.
Обхватываю его руку ладонями и прижимаюсь к ней горящим лбом.
– У вас жар, – тут же замечает он и хочет пойти за водой, но я его не отпускаю.
Держу, вцепившись в его запястье всеми пальцами, не закрывая глаз и даже не моргая. Слезы льются из глаз беззвучно и до жути бесконечно.
Засыпаю, лишь почувствовав тепло отовсюду – не только от костра, но и со спины и даже где-то под головой.
Засыпаю долгим здоровым сном – исцеляющим и очищающим от всех печалей. А когда просыпаюсь, то четко осознаю: прежней Аи больше нет. Она сгорела в ночном костре вместе со всеми кошмарами.
Новая Аи не знает семейных привязанностей, зато у нее есть цель: добраться до дворца правителя в столице Поднебесных Земель. Новая Аи должна восстановить справедливость и вернуть себе честное имя.
А еще она готова узнать об этом мире все! И всем сердцем желает помочь тем, кто нуждается в помощи, но по какой-то причине не может ее получить. Теперь она не понаслышке знает, каково это.