Измена. Сохрани меня (СИ)

«Пожалуйста, Вадим. Сохрани меня. Не ищи, дай мне время…»
Дети, Лизка, мои родные. Моя семья. Я никогда не верил, что жизнь может пронестись перед глазами за несколько секунд. А сейчас проживаю самое важное за долбанное оставшееся мгновение. Гул в ушах нарастает, все пространство заполняется белым светом. Что за…что… за… Черт.
Звенит так, что кажется, голова взорвется нахрен. Все вокруг исчезая, вдруг заполняется белым светом.
На смену тяжести приходит чувство невесомости. А потом время как будто останавливается. Замирает.
Кажется, это мне было нужно. Чтобы время остановилось, и я успел.
Вот только куда, я сейчас не особо понимаю.
Белые свет исчезает, и теперь вокруг темнота. Снова подступает тяжесть.
Удар, удар, еще удар.
Кто, блин, стучит?
Вдруг понимаю, что это собственный пульс оповещает, что я жив.
Чувствую тело. Ноги, руки, пальцы. Могу пошевелить ими.
Лиза, Лиза…
«Пожалуйста, Вадим… дай мне время».
— Эй мужик, все в порядке? Мужик?
С трудом открываю глаза.
Я в машине. Кажется, произошла авария. Да нет, не кажется. Машина в хлам.
— Жив, это супер. Мужик, ты меня напугал.
Какой-то мужчина стоит перед моей дверью и рассказывает, что произошло, но я не могу вникнуть в суть.
— Ты полчаса был в отключке, а то и дольше. Скорая должна подъехать, на Нариманова пробка, там авария, скользко сегодня, всех заносит.
Киваю. Зачем мне скорая? Я в порядке.
— Я в порядке, — повторяю вслух растерянно.
— У тебя кровь, чувак.
Да, головой я явно долбанулся. Что-то действительно течет по щеке.
— Ты звал Лизу. Кто это?
— Я опоздал, — произношу, скорее, на автопилоте.
— Позвонить ей?
Качаю головой:
— Нет.
— Точно?
— Она просила ее не искать.
В ушах снова звенит, по вискам долбит эхо:
«Сохрани меня, сохрани меня. Сохрани».
Натянутая внутри струна рвется, звон прекращается. Все исчезает.
— Кто просил не искать?
— Никто, — отвечаю, чувствуя, как обволакивает пустота. — Никто, — повторяю обреченно.
Я ее потерял.
  
Эпилог
 
Лиза
— А Тема взял камни!
Ухмыляюсь. Артем несколько дней пытается разобрать каменистую дорожку, ведущую в беседку. И, видимо, у него получилось.
— Закладываешь брата? — беру ладонь Ариши в свою, а она хмурится:
— Неа, горжусь.
Улыбаюсь.
Мои малыши так быстро растут. Иногда они ссорятся и отбирают друг у друга игрушки. Но если я ругаю Артема даже с подачи Ариши, она все равно становится на его сторону. И начинает брата защищать.
А Артем принимается говорить, что Ариша не виновата, и если задирала его, то совсем немного. И вообще, она совсем малышка, и я не должна ее ругать.
Это так забавно.
Мы идем к нашему дому, через небольшой сад, и когда подходим к беседке, замечаю, о чем говорила Ариша. Небольшой дорожки действительно нет, но вместо нее на клумбе из камней аккуратно выложено: «Мама» и фигура в форме сердца.
Ариша ждет моей реакции, смотрит в глаза, нетерпеливо дергая за руку, из-за угла беседки выглядывает Артем:
— Будешь ругать?
— Нет, милый, — я давно не плакала. С тех пор, как приняла важное решение. Но сейчас на глаза наворачиваются слезы. — Иди сюда.
Ветер треплет мои волосы, воздух еще прохладный, но уже без морозных ноток, он не впивается в кожу иглами, а наоборот, позволяет дышать, чувствовать себя живой, независимой. Настоящей. Я обнимаю сына, притягиваю дочь:
— Я вас тоже очень люблю, мои хорошие.
Это так странно, раньше я считала, что счастье — это исключительно полная семья, где у детей каждый день «есть отец», где я с надрывом убеждаю его и себя, что у нас все нормально. Где я выворачиваюсь наизнанку, чтобы что-то сохранить, и в награду свожу себя с ума подозрениями. А в итоге все заканчивается жестким тупиком.
Разве это счастливая жизнь?
Где дети, как лакмусовая бумага, моментально реагируют на негативную атмосферу в семье. Им нужны счастливые родители. Счастливые, а не доводящие друг друга до срыва. И если эти двое взрослых налажали, дети обязательно дадут обратную связь. Они поймут, что что-то не так, даже если ты весь день будешь ходить с приклеенной улыбкой от уха до уха. У них это в крови — на уровне ощущений.
 
— Вот вы где? — на ступеньках появляется мама, она улыбается, увидев нас. — Идемте чай пить, у меня пирог остывает. А еще я компот из ягод сварила. Твой любимый, малиновый. Как хорошо, что с лета ягоды заморозила, сейчас так нужны витамины. И тебе, и детям.
Пирог у мамы, и правда, вкусный! Аромат печеных яблок заполняет небольшую, но уютную гостиную. И пока бабушка возится с внуками, я позволяю себе расслабиться и погрузиться в свои мысли.
Вчера звонила Дашка, как бы между делом интересовалась, общаюсь ли я с Вадимом. Говорит, в офисе даже не здоровается, когда мимо проходит, и общие коллеги подтверждают, обычно открытый для контактов Соколовский внезапно от всех закрылся. Все общение через секретаря. Он как будто после нашего отъезда из города стал другим.
А в последнее время его почти на работе и не видно, а между прочим важный объект на носу. Это непохоже на Соколовского. Но мне нечего на это ответить. Как выяснилось, я сама не так уж хорошо знала бывшего мужа.
Маска слетела, остались факты.
Все его слова так и остались словами. Нет, он помогает финансово, он общается с детьми, я почти не участвую в этих беседах. Наши с ним разговоры исключительно по телефону, и они действительно не похожи на прежние. А со временем как будто «сходят на нет» — реже и короче. Значит, так должно было быть.
Мы ведь теперь в разводе.
Странно, но я не чувствую опустошения от этого.
Нет, еще не все зажило. Не прошли мои чувства к Вадиму, и не исчезли, будто их не было. Мне непросто, однако я учусь принимать действительность.
Это тоже мое достижение
А еще Шумова делится другими новостями, сначала аккуратно — оценивая не расстраивают ли меня ее слова. А замечая, что реагирую я отныне спокойно, расслабляется и пересказывает события, происходящие в городе и за его пределами.
Феде сделали операцию, и я действительно рада, что мальчик идет на поправку. Он и Злата еще не вернулись, но, насколько я поняла, Исакова в город не спешит. Даша узнала от Руслана, что Златой интересуются органы в связи с той историей со взятками.
Что ж. Выходит, я не зря заезжала в отделение перед отъездом. Признаться, я не думала, что кто-то отреагирует, но оказалось, не все такие продажные как Храпин.
Знаю, Исаковой не предъявят ничего серьезного, и все же, раз она не торопится обратно, значит, еще не смогла уладить этот вопрос. За Федей отправится бабушка, мама Златы. А что будет с ней самой меня, признаться, мало волнует.
Даже если она вернется и возьмется окучивать Вадима по новой, это будет уже не моя история. Только сейчас, отпустив Вадима по-настоящему, я вдруг поняла, что это было верное решение. Нельзя заставить человека быть рядом.
Заставлять исполнять твои желания, шантажируя. Что я могла? Поставить условия, чтобы он не виделся со Златой и Федей? Возможно, он бы так и сделал. Но эффект был бы временный. Потому что это было не его решение.
А потом все началось бы с самого начала. Ложь, чтобы меня не расстраивать, потом, чтобы не было проблем, и чтобы я не пилила. Непринятие ситуации с моей стороны и полная покладистость Златы. Кто бы выиграл?
Я не могла по-другому, слишком подкосила меня правда. И мне нужно было время, чтобы разобраться в этом. Я какое-то время истязала и искала в себе причины произошедшего, винила.
Считала, Вадим меня предал, потому что со мной что-то не так. Я его довела. Я.
И есть те, кто твердит — в измене виноваты двое. Но это не так.
Это в ссоре виноваты двое, потому что оба участники. А в измене принимал участие лишь один из нас. У Соколовского был выбор поддаться соблазну или нет. Лгать много лет я Вадима тоже не просила.