Измена. Сохрани меня (СИ)

— Постой…
— Оставь меня, все оставьте меня в покое! — уворачиваюсь я от его рук. — Нужен Вадим, так разбирайся с ним.
Мне казалось, что я уже выплакала все слезы. И выпустила эмоции. Но нет. Одна фраза по сути постороннего человека, и я снова в раздрае.
— Беги к своей сестре, докладывай, что у нее все получилось! Только не понимаю, зачем она так долго ждала!
Я срываюсь. Маска слетает и рвется — как же все очевидно! Руслан подкатывал ко мне, чтобы освободить дорогу своей сестре. Они ведь сговорились, у него часть акций! А я дурочка поверила, что могу кому-то нравиться. А как играл! И разумеется, Злата оказалась поблизости, когда он полез со своим идиотским поцелуем, чтобы сделать фото…
— Тогда в кафе, — я качаю головой, понимая, что это был сценарий, а вовсе не порыв Руса. — Ты, выходит, знал, что Злата нас снимает? Знал?
Руслан делает шаг, а я толкаю его в грудь ладонями, не давая приблизиться, но он мои запястья перехватывает и притягивает к себе. Пристально смотрит, все лицо колет от его цепкого взгляда, хочу отстраниться, но Бондарев не дает. Становится не по себе.
Не знаю, что ему надо, не понимаю. Зачем он здесь? Вадим нужен? Его нет, так пусть и Руслан уходит.
Я смотрю в потемневшие глаза обычно «добродушного весельчака Руса», и по спине мороз проносится.
— Я целовал тебя, потому что ты мне нравишься, Лиза, — говорит Бондарев мрачно. — И нет, про Злату я не знал. Но она могла догадаться или услышать, куда я поехал. Ты звонила, когда Злата рядом находилась.
Качаю головой. Руслан бросает взгляд на мои губы, замирает. А потом резко поднимает глаза:
— Прости. Я думал… Пойду, пожалуй. Извини, что потревожил.
Руслан сам отступает и, словно очнувшись, отпускает мои руки.
— Зачем тебе Вадим? Что-то в фирме? — наконец задаю вопрос.
Он качает головой.
— Злата тебе что-то про них рассказала? Про Вадима? Ответь, Руслан!
— Злата… в реанимации. Она в тяжелом состоянии.
Я округляю глаза, совершенно не понимая, как на эту новость реагировать. Мысленно я бывшую подругу разорвала в клочья, но сейчас ничего похожего на злорадство не испытываю.
Вдруг вспоминаю, что и Даша в телефонном разговоре упомянула Исакову. И если вчера с девушкой было все в порядке, значит, что-то случилось после нашей «встречи».
— При чем здесь… Вадим?
Руслан будто раздумывает, стоит ли мне говорить, но в итоге произносит:
— В последний раз в сознании ее видели с Вадимом возле его офиса. Он бы с ней… груб.
— Он ее избил?
Представляю Вадима вчера и не помню… Я сама была не в себе, но Соколовский явно вел себя сдержано, он не мог так с девушкой, даже если… они поругались. Должно ли иметь для меня какое-то значение, что еще произошло? Мог ли Вадим быть таким жестоким?
У меня самой дыра в груди, я дышу через раз, и беспокоиться о предателях точно не в моих силах. Но этот человек отец моих детей. А Злата, хоть и плохая подруга, а все же, так ни с кем нельзя поступать. Даже с ней.
— Пока нет пояснений, что произошло, — он делает паузу, словно хочет удостовериться, известно ли мне, по какой причине его сестра в реанимации. Затем добавляет: — Я… все же пойду.
Бондарев почти уходит, но сделав два шага, снова оборачивается:
— Всё, что между нами было…
— Между нами ничего не было, — отсекаю холодно.
— Хорошо, — кивает. — Допустим. Но все, что у меня было и есть к тебе, все, что я говорил и делал, это было искренне, Лиза. И если ты захочешь меня слышать, просто позвони.
Он теперь просто отворачивается, а я дождавшись, когда Рус исчезнет за углом, закрываю дверь. Остаюсь наедине со своими мыслями, пытаясь понять, какого черта вокруг происходит. Хаос в голове, который терзал меня последние часы, усиливается. И я снова и снова готова погружаться в депрессивное состояние. Но звонок в дверь вырывает меня из очередного выкручивания наизнанку.
И вот теперь в гости пожаловала Дашка. Она с порога меня обнимает, и я тихо реву у нее на плече. А потом мы перемещаемся в кухню.
Там Дашка узнает в подробностях, какой на самом деле «козел» Соколовский. Вот как бывает: когда подруга его обвиняла бездоказательно, вписывая в общий список мужчин-изменников, у нее всегда находились доводы на мои «Вадим не такой». А когда выясняется, что ее обвинения детский лепет по сравнению с тем, что происходило на самом деле, она практически дар речи теряет, не ожидая, что все может быть настолько плохо.
 
— А я ведь его решила проверить на корпоративе… — отмирает она, когда я заканчиваю свою тираду. — Выходит, он меня развел.
  
Глава 35
 
Я принимаю сосредоточенный вид. О чем говорит Дашка?
— Помнишь, мы давно с тобой обсуждали, что нужно Соколовского твоего проверить? Но с сообщениями тогда не вышло, и я решила импровизировать. Он ведь не повелся, отказал мне так, что я от стыда чуть не сгорела. Хотела еще тебе утром рассказать, какой он у тебя крепкий орешек, не колется. Ну серьезно, он на тот момент был в той стадии, когда мужикам хоть кого подавай — поведутся. А Твой — «не интересует, прикинь». Ой, прости.
— Ты тут совершенно ни при чем, — говорю, подавив острый приступ боли в груди. — Его просто интересовала конкретная.
— Надо было нам его развести с сообщением тогда! Жаль, не вышло.
Она вдруг кусает губы и виновато добавляет:
— Тебе тогда не я отвечала. Прости, что не сказала сразу. Это был Дэн. Устроил мне… В общем, он решил даже, что я и твой муж… В общем что мы с ним мутим. Поскандалили, и какое-то время мне пришлось Дэну доказывать, что ничего нет, даже с тобой не виделась. Хотя мне кажется, — Дашка грустнеет, — ему вообще плевать, даже если бы было. Он все это устроил, просто чтобы на место меня поставить. А его эго вряд ли было задето. Плевать ему на меня, Лизка.
Она закрывает ладонями лицо, выдыхает, а потом резко выпрямляется, ладони от лица убирая. Образец стойкости, а не Дашка. И пусть она для всех стойкая и независимая, но я знаю, какая она ранимая. И сейчас наблюдаю, как глаза подруги становятся влажными, но она находит в себе силы сдерживается.
Шумова — это тот человек, который ничего в себе не держит, высказывая все в лицо. Лишь одно исключение есть — про свои чувства она говорить не умеет. И теперь не она, а я обнимаю подругу. Впервые понимаю, насколько ей плохо.
Мы болтаем до полуночи с перерывом на сообщения Вадиму. Я спрашиваю только про детей, не касаясь темы Златы. Соколовский пишет, что с детьми порядок, шлет фотографии с прогулки, счастливые улыбки детей вызывают приступ тоски.
Заберу и ни за что никому не отдам.
Не знаю, для чего Злата выслала фото с поцелуем родителям Вадима. Точнее, предполагаю — хотела мне напакостить. А номер телефона тайной не являлся — свекры владеют головной компанией, с которой Злата так или иначе сотрудничает, и хоть рост фирмы Вадима в большинстве его собственная заслуга, родители старт сыну дали.
Его задачей было не прогореть и умело вытащить активы на высшие ступени рынка. И у него получилось. Хотя, когда мы начинали, я и подумать не могла, кто его родители. Соколовский не был похож на типичного мажора, да он им и не был, карманные деньги Вадим умел зарабатывать сам, не прося помощи предков. У нас даже был период, когда приходилось жестко экономить.
И, видимо, мне придется вспоминать, что это такое.
Дашка остается у меня, точнее, так выходит. Наболтавшись, мы включаем сериал, под него подруга и засыпает. Я укрываю ее пледом, оставляя на диване, и сама топаю в спальню. А утром Дашка сбегает, бормоча, что Дэн ее убьет.
Я опускаю реплику, что она сама говорила — мужу плевать на то, где и с кем Даша время проводит, но благоразумно молчу. Она и сама все понимает, но я отныне знаю, что никакие слова со стороны не помогут, даже если они верные.
Только собственные ошибки раскроют глаза. Разобьют иллюзии, оставив шпаргалку длиной в жизнь.
Чмокнув меня в щеку и взяв обещание не раскисать, подруга уносится получать, как она сама называет, «штрафные санкции».