Малиновка поёт лишь о любви... (СИ)

Дьюлла оказалась понятливой ученицей – она легко запоминала перемены фигур и двигалась с природной грацией. Наставник был доволен, а Рик пребывал в немом восхищении, подглядывая за уроками из-за полуоткрытой двери.
Но сегодня его попросили прийти, чтобы юная ученица смогла танцевать в паре с мужчиной, а учитель мог посмотреть на ее успехи со стороны.
Двое музыкантов сидели в уголке зала – один с лютней, другой с маленьким барабаном.
Дьюлла – важная и сосредоточенная, просияла улыбкой, увидев Рика. Она подбежала к нему, подставляя лицо для поцелуя, и Рик коснулся губами нежной щечки, почувствовав знакомое головокружение – как всегда при близости сестры.
- Начните с низких танцев, пожалуйста, - велел мастер Эстампи, - леди, помните, что в низком танце важна горделивая осанка. Ножки почти не отрываем от пола! Держите спинку прямо, а голову поднимите! Выше подбородочек, выше!
Рик искоса посматривал на кузину, которая, подчиняясь указаниям мастера, вытянулась в струнку. По его мнению, осанка у нее и так была королевская – можно было особенно не стараться.
Они прошли круг в паване, потом повторили все фигуры аллеманды.
- Ты очень красиво танцуешь, - сказала Дьюлла восхищенно, когда они начали сарабанду.
Рик запоздало понял, что это он должен был похвалить кузину. Вот уж хорош! Не догадался сделать комплимент девушке, только глупо таращился.
- Даже не запинаюсь, - отшутился он, но похвала была приятна. В свое время он очень старательно репетировал танцевальную походку, чтобы изяществом движений искупить неизящество тела.
- Ой, не скромничай! – засмеялась она и пощекотала кончиками пальцев его ладонь.
Невинная ласка взволновала Рика до глубины души, а Дьюлла смотрела проказливо, довольная, что удалось его смутить.
- Сальтареллу, пожалуйста! – велел музыкантам мастер Эстампи, и те послушно заиграли бодрую, ритмичную мелодию, пристукивая вместо кастаньет башмаками.
Никогда раньше Рик не думал, что сальтарелла может быть таким испытанием!
Что такое сальтарелла? Высокий танец, в котором партнеры движутся вприскочку, стуча каблуками, а кавалер обнимает даму за талию и кружит вокруг себя, поднимая ее над полом. Что значит взять Дьюллу за талию? Это значит, ощутить девичье тело совсем рядом, почувствовать его сладкую тяжесть, вдохнуть аромат распущенных волос.
Дьюлла скакала, как козочка по горам. Щеки ее раскраснелись, волосы рассыпались по плечам. Иногда их шелковистые прохладные пряди касались лица Рика, и он замирал от восторга, путая фигуры. Мастер Эстампи недовольно кривился, но Дьюлла даже не замечала этого, и Рик от души любовался ею – такой веселой, такой легкой и такой… недосягаемой.
Не один он  восхищался юной проказницей. Музыканты то и дело брали фальшивые ноты, и Рик, оглянувшись через плечо, увидел восторженные физиономии. Правда, музыканты сразу заметили его гневный взгляд и сосредоточились на мелодии.
- Мне больше всего нравится этот танец! – объявила Дьюлла, когда музыканты закончили игру. – Давай повторим, Рик! Давайте повторим, господа! – взмолилась она.
- Подождите, барышня! – мастер Эстампи потряс тростью, с которой не расставался ни на миг. – Вы танцевали ужасно! Так танцуют вилланки на лугу в мае! Благородные дамы так не безумствуют!
- О! – краска мигом сбежала со щек девушки, и она испуганно посмотрела на Рика. – Я даже не думала об этом, простите…
- Мастер слишком суров, - утешил ее Рик. – Мне очень нравится, как ты танцуешь. Всегда приятно, когда девушка весела и резва, а не болтается в твоих руках, как дохлая рыбешка.
- Милорд! – ахнул потрясенный Эстампи, а Дьюлла рассмеялась.
- Но не будем его шокировать, - прошептал Рик на ухо кузине, вдыхая аромат цветов и леса, исходивший от нее (и что это за духи?), - потом я закажу музыкантов, и ты натанцуешься вдосталь, а пока подчиняйся ему.
Она потешно скосила глаза к переносью, и теперь уже засмеялся Рик.
- Не отвлекаемся! - мастер Эстампи постучал тростью по полу. – Леди! Милорд! Теперь сарабанду, будьте любезны…
 
Они протанцевали еще с десяток придворных танцев, и Рик нашел, что во всех Дьюлла была грациозна, прекрасно помнила перемены всех фигур и двигалась, как богиня танца.
Но богиня танца сделала все, чтобы превратить сегодняшний урок в самую настоящую муку – она задерживала руку Рика в своей руке дольше, чем то требовалось, не упускала случая ущипнуть его или пощекотать, или вдруг прижималась к нему всем телом, глядя смеющимися глазами.
Последний танец Рик был, как в угаре, и едва мастер Эстампи объявил конец занятиям, пробормотал извинения и ринулся вон почти бегом.
Но Дьюлла не пожелала оставить его в покое.
На большой лестнице она догнала его, окликая по имени. Рик притворился, что не слышит, но его юная кузина попросту задрала юбку и перемахнула через перила, преградив ему дорогу. Юбка опустилась на прежнее место, но перед глазами Рика продолжала стоять невероятно соблазнительная картина - самые чудесные на свете ножки, обтянутые тонкими чулками. Он успел заметить только икры и краешек подвязки под коленом, но воображение услужливо дорисовало ему все остальное.
- Ну что же ты делаешь? – начал выговаривать Рик, пряча глаза. Ему было стыдно за свою похоть перед сестрой – такой чистой, такой невинной. – Увидит госпожа Кандида…
- Ах, мне нет ни до кого дела! – воскликнула она и бросилась ему на шею, закружив по коридору. – Мне наплевать на всех, Рик! На всех, кроме тебя!
- Вот так новости, - заворчал он, но от сердца разлилась горячая, обжигающая волна. Свою привязанность Дьюлла выражала столь искренне…
- Не забудь, что ты обещал! – объявила она, расцеловывав его в обе щеки. – Я хочу танцевать весь день напролет! И всю ночь!
- К полуночи ты стопчешь ноги до колена, - предостерег ее Рик, пытаясь освободиться из нежного кольца девичьих рук.
- О! Я не устану танцевать даже неделю без сна и отдыха! – заверила она его. – А тем более – с тобой. Рик, милый Рик! – и добавила, сияя глазами: - Как бы мне хотелось, чтобы ты доказал мне свою преданность!
  
12. Королева мая
 
«Как бы мне хотелось… докажи свою преданность», - голос Дьюллы преследовал Рика день напролет. И хотя он понимал, что она вкладывает в эти слова совсем другой смысл, его все равно бросало и в жар, и в холод. Совсем другой смысл? Но какой? До этого они говорили о… поцелуях и словах любви. И про эту чертовку Сюзен, которая бегала в лес, задирать подол перед каждым встречным.
Рик злился на неведомую Сюзен, которая умудрилась смутить Дьюллу, а через нее – и его самого. Хотя, Дьюлла вовсе не выглядела смущенной. И когда он после ее опрометчивых слов попросту сбежал, отговорившись делами, она улыбалась и махала рукой вслед.
Святая простота!
И как объяснить, что благородной девице не подобает вести себя так распущенно?!
Но помимо воли, он снова и снова вспоминал о ней. Вспоминал ее голос, прикосновения. Мечтал, чтобы это повторилось, и тут же укорял себя за непотребные мечты.
Правильнее было бы уехать, отправиться в паломничество по святым местам, чтобы постом и покаянием вымолить у небес прощение и помощь, но Рик не смог этого сделать. Влечение к Дьюлле было грехом, но каким сладким! Он убеждал себя, что его чувства останутся лишь в его сердце, и что он никогда ничего не сделает девушке во вред, к тому же, оставлять ее одну было бы даже опасно – ее наивностью мог бы воспользоваться кто-то другой, не столь благородный…
 
Кто-то другой. Можно было умереть, представив Дьюллу с кем-то другим. С чужим мужчиной, на которого она станет смотреть с доверием, восторгом и… с любовью.
Но пока она принадлежала только ему. И хотела, чтобы он доказал свою преданность. Разве можно было ей отказать?