Любимый с твоими глазами (СИ)
Но все это потом. Ты можешь ненавидеть меня, но тоже потом — сейчас главное безопасность.
Иду в сторону подъезда и знаю, что теплого приема ждать не стоит. Я на это не обижусь, делай, что угодно, мне плевать. Все вынесу, я же и тебе задолжал, поэтому смиренен. Я готов на все.
Дзинь-дзинь-дзинь!
Жду. Забавно, но ладони потеют, и я действительно чувствую себя подростком. Вот впервые приглашаю девушку, которая мне дико нравится, на свидание. Я не приглашать на свидания сюда пришел, это факт, но все равно…Ощущение такое…вибрирующее, и это мне тоже нравится. Давно его не было. Но наконец-то оно снова со мной. Да и все со мной. Сердце, разум, чувства — все в одной плоскости, в гармонии.
Ох, черт. Да открывай ты уже, не нагнетай.
Щелчок!
Задерживаю дыхание, когда слышу, как замок поворачивается, но вот увидеть Давида не ожидаю совершенно точно. Малыш грустный до боли, он прячет эти чувства за яростью. Сжимает кулачки, смотрит дико агрессивно, щурится.
- Что пришел, а?!
- Привет.
- Пока! Ты обещал, а нарушил слово. Мама плакала!
- Давид, можно я зайду?
- Ты. Нарушил. Слово. Нет!
Прости, малыш, но мне сейчас тебя уговаривать некогда. Подхватываю ребенка на руки и заношу в квартиру. Нет, он точно в нее пошел — брыкаться начинает, но тихо. Почему?
- Почему ты открыл дверь?
- Видел, что ты приперся.
Смотрю на него и хмурюсь, он тоже — недоволен, что на руках. А придется потерпеть. Впервые его держу, и это дико волнительно, поэтому и улыбку сдержать не получается. Давиду она нравится, пусть и отрицает, как я-дурак, но и в этом лучше — держится ведь. Только по чертятам в глазах вижу, что нравится — сам хмурной, как грозовая туча.
- Ты не можешь сюда заходить, я тебе не разрешал!
- Давид, где мама?
Вот теперь сникает. Он опускает свои глазки, щеки дует, неосознанно водит пальцем по рукаву куртки, и я жестко напрягаюсь.
- Давид?! Где мама? Она что? Уехала?! Ее кто-то увез?!
- Она спит. Почему она должна с кем-то уехать?!
- Давид? С кем ты разговариваешь?
Алиса выходит из гостиной и трет глаза, но когда застает нас вместе, тысяча эмоций проносится в ее светлых глазах. Начиная с радости (и да, она есть в мимолетном мгновении), заканчивая, к сожалению, злостью. И снова да…она плакала. Глаза красные и носик тоже. На ее лице всегда все написано…
- Какого хре…Я сказала…
Начинает повышать голос, идет на нас, но я жестом останавливаю ее и серьезно так говорю:
- Собирайся. Мы уезжаем. Срочно.
Идиот.
Алиса
- Собирайся. Мы уезжаем. Срочно.
Что, блин?! Я стою и пытаюсь сообразить. Долго пытаюсь, а все тщетно! Ничего на ум, кроме благого мата, не приходит.
- Ты…больной?
Из-за ребенка сокращаю в одно слово. Надеюсь, что взглядом у меня получается транслировать все остальное. А похоже, что нет. Этот козел вон усмехается, Давида на руках подкидывает, и меня страхом окатывает. Почему он его держит?! Что за…
- Спокойно.
Ах, это он понял! Прекрасно! Делаю маленький шаг и тихо, предостерегающе шепчу.
- Отпусти ребенка. Немедленно.
Странно, но исполняет. На меня смотрит, как на взбесившегося зверя. Охренел?! Будто я — больная! Или постойте?! Это такая тактика, да? Представить меня суду сумасшедшей?! Тогда надо выдохнуть. Спокойно. Не смей вкладывать ему в руки козырей!
- Пошел вон. Я вызову полицию, если…
- Я этого не делал.
- Врешь! Я видела…
- Это моя мать.
Так. Ладно. Я об этом думала, когда немного успокоилась. Странно же, да? Он не дурак. Олег прекрасно видит, как Давид ко мне привязан, и он же не совсем идиот. Сын одновременно маленький, но вместе с тем взрослый. То есть как? Он малыш, но малыш смышленый. Такого не закинешь на заднее сидение и не увезешь просто так. Глупо же до безобразия. Вот буквально пахнуло от этой идеи моей бывшей свекровью. Я, конечно, никого не хочу обидеть, но она — женщина весьма приземленная, не изуродованная интеллектом.
Ох, боже, Алиса…Не говори ты так!
Хотя? Почему, собственно, и нет?! Я имею на это право после всего!
- Я тебя предупреждал, ты помнишь? Она что-то выкинет. Ну и…вот. Как-то так.
- Я тебе не верю.
- Алис, я дал тебе слово.
- Ты давал мне много слов. Все на ветер.
- Знаю, - тихо сознается, но потом подбирается и кивает на кухню, - Можем поговорить?
- Зачем?
- Алис, скажи мне, что ты делаешь в Туле?
Щетинюсь в миг.
- А что?! Нельзя?! Разрешения не спросила?!
- Пожалуйста. Прекрати огрызаться, я серьезно спрашиваю. Что. Ты. Делаешь. В. Туле? Зачем ты вернулась?
Вопросы ставят меня в тупик. Хотя скорее не так, нет. Не вопросы, а его тон и голос — взволнованный какой-то. Так. Что происходит?
Кажется, моя растерянность — ключ. Олег ставит Давида на пол, снимает куртку, ботинки и кивает на кухню.
- Поговорим. Только быстро.
- Давид… - тихо прошу сына, глядя, правда, исключительно на его отца, - Иди…
- Не пойду никуда, с вами буду! Чтобы он тебя больше не обидел!
Тон беспрекословный. Олег на это улыбается, но как-то скомкано. Словно на нервах. Меня это вводит в то самое состояние, которое было перед тем, как я уснула — нервяк. А еще страх какой-то иррациональный появляется, будто сейчас что-то непременно грянет.
Ох, черт…
Ладно. Идем на кухню втроем, но по пути я шепчу сыну:
- Давид, сколько раз мне говорить, чтобы ты к двери не подходил? Так делать нельзя! Вдруг там пришел бы кто-то…
- Я видел его в окошко, пока тебе апельсинки чистил…
Виновато на меня смотрит. Ах да, об этом. Когда я поднимаю глаза, застываю на миг. Вся кухня, как поля боя. Ну как вся? Обеденная зона. Корки валяются горкой, везде оранжевый сок, но я почему-то улыбаюсь. Да не почему-то, он же обо мне заботился, и это так мило…Хотел сделать приятно.
- Прости, что беспорядок навел. Я собирался убрать, честно, но этот пришел и…
- Ну тише, - шепчу, поднимая его на руки, - Я не сержусь. Уберем все, когда твой па…отец перестанет глупости городить.
- Я не горожу глупости, - "собственная персона" огрызается, дергая плечом, - Ответь на мой вопрос.
Вздыхаю. Ох, боже, только чистосердечного признания мне здесь не хватает. И почему, собственно, я должна участвовать в этом смехотворном допросе?! Он не имеет права!
А в следующую секунду время будто замирает. Я получаю ответы сразу на все вопросы, да и злость исчезает. Ее место абсолютно полностью занимает страх.
- Ты приехала, потому что тебе звонил Кистаев. Да или нет?
Медленно сажусь на стул, прижимая сына к себе теснее, хмурюсь. Откуда он знает? Что происходит? Последний вопрос, собственно, я и задаю вслух. Олег слегка усмехается, но больше горько, отворачивается, а потом глухо просит.
- Расскажи, что было. Это важно, чтобы я понимал.
Сейчас во мне нет бунта. Глупо или нет? Но я поверила ему, а может, просто слишком сильно испугалась? Мне ведь изначально что-то покоя не давало. Например, что о Кистаеве я не слышала ровным счетом ничего, хотя папа часто приглашал к себе своих товарищей по службе. Например, дядя Вова, или дядя Гриша? Но никаких Анатолиев. Да и выражение лица Олега? Черт, нет, здесь что-то очень не так, и, кажется, я сильно сглупила. Как Кистаев настаивал на встрече с отцом? Как донимал меня, когда я только приехала? Господи, во что я вляпалась?..
- …Ну и все, - тихо заканчиваю, примечательно, что и Давид притих.
Он крепко обнимает меня за шею, сам смотрит исключительно на Олега. Снова, как маленький. Я его глажу по спинке, скорее, конечно, неосознанно, но, черт, так хочу забрать эту тревогу на себя, а по сути своей являюсь ее призмой. Она же и бьет в Давида…
Алиса, возьми себя в руки!
- Олег, что это значит? - говорю уверенней, глядя на то, как он медленно мешает ложкой чай.