Ярче, чем солнце

Как ни странно, Миранду переполняло желание отблагодарить его за «билет» в новую жизнь, попросить прощения и даже пообещать вернуть деньги: ведь теперь она могла это сделать! Пусть он увидит, что она счастлива, что она наконец нашла то, что ей нужно.
Что касается рыжей, ей не составит труда затмить эту провинциалку, думала Миранда, надевая шелковое платье цвета шампанского с кружевными кремовыми вставками, прихваченное на бедрах широким поясом. Наряд дополнял золотой браслет, цепочка и серьги — теперь Миранда носила только золото, благо Малколм не жалел на это денег, как, впрочем, на все ее покупки.
Единственное, что огорчало Миранду: они с мужем до сих пор не побывали в Европе, например во Франции. Она желала увидеть архитектуру, о которой столько читала, картины, которыми восхищалась лишь по фотографиям, а еще мечтала пройтись по знаменитым парижским магазинам.
— Так ты считаешь, у Дилана Макдаффа есть будущее? — спросила она мужа.
Он уже оделся и сидел в кресле, ожидая, когда она закончит свой туалет. Миранде почудилось, будто сегодня он не любуется ею, как это обычно бывало, а погружен в свои мысли.
— Оно есть у большинства из нас, хотя, конечно, не у всех, — произнес Малколм с непривычным оттенком грусти и добавил: — Его работам свойственно то, что является основой всякого искусства: искренность.
— Не талант?
— Считай, это одно и то же. Зачастую людям плевать на мастерство, но они отлично чувствуют фальшь. Художник, идущий на поводу у кого-либо или чего-либо, уже не творец. Я говорю тебе это не как владелец прибыльной галереи, а как ценитель искусства.
— Откуда ты знаешь, что Дилан Макдафф не такой?
— Я видел его работы, — веско произнес Малколм, а после спросил: — Давно хотел полюбопытствовать: откуда ты его знаешь? Что вас связывает?
Миранда издала непринужденный смешок.
— Ничего личного. Он выставлял свои картины в городском собрании, тогда я их и увидела. Они потрясли не только меня, всех, кому довелось пережить галифакскую трагедию.
Малколм кивнул.
— Полагаю, картина с рыжей девушкой станет гвоздем выставки. Он сказал, что это его жена. Мне не терпится с ней познакомиться. Кстати, теперь она видит?
— Да, кажется, после операции.
Невольно почувствовав себя уязвленной, Миранда поспешила перевести разговор на другую тему:
— Надеюсь, в этом году мы наконец встретим Рождество в Париже?
— До Рождества еще далеко. В крайнем случае, встретишь его без меня.
Миранда не поняла смысла его ответа, но он прозвучал удручающе. Ее вдруг начало знобить, и она подумала, что надо бы взять с собой шаль.
— Что ты имеешь в виду?
— Я давно хотел признаться, но все боялся омрачить твою, то есть нашу жизнь. Но прогнозы неутешительны, и я должен рассказать тебе все как есть. Я никогда не совершаю поспешных или опрометчивых поступков, Миранда, но когда я увидел тебя… Тогда я точно не знал, сколько мне осталось, потому подумал: провести последнее время с самой красивой женщиной, какую я встречал в своей жизни, будет наилучшим решением. Я думал не только о себе, я надеялся сделать счастливой тебя, ибо ты показалась мне растерянной и одинокой. Смею предположить, что мне удалось воплотить свой замысел. И еще: я взрастил помощницу, которой смогу с чистым сердцем завещать свое любимое дело.
— Что ты имеешь в виду?! — почти истерически повторила Миранда.
— То, что пройдет не так много времени, и я отойду в мир иной. Я смертельно болен. Я не мог покинуть город, поскольку получал лечение. Но оно не помогло; лишь отдалило неизбежное. А сейчас я не способен уехать, потому что у меня осталось мало сил. Я должен сберечь их для других дел.
Когда он это сказал, Миранда вдруг заметила, что у Малколма восковое, отекшее лицо с мешками под глазами, почти бесцветные губы, что он выглядит старше своего возраста. Казалось, в нем почти ничего не осталось от того человека, которого знала Миранда.
Обычно в тревожные моменты она обхватывала его руками и прижималась к груди: Малколма всегда умилял этот жест. Но сейчас ей не хотелось этого делать. Она вновь очутилась в ловушке, откуда хотелось вырваться любой ценой.
 
— Возможно, это ошибка; твоя или врачей? Ведь на свете случаются чудеса! — Она надеялась, что это прозвучит обнадеживающе, однако у нее был странный деревянный голос.
Малколм слабо улыбнулся.
— Да, но только, боюсь, не в моем случае.
Надеясь очнуться от дурного сна, Миранда сжала руками виски. На мгновение ей почудилось, что она дошла до предела и дальше уже нет пути. Она не хотела думать о том, что ей вновь предстоит все это: уход за безнадежно больным, одиночество и отчаяние.
Внезапно Миранда вспомнила Галифакс, жемчужно-белый город с красными крышами, сверкавший за бухтой, воду, зеленую вдалеке и ярко-лазоревую — вблизи, и ее посетило непередаваемое чувство безвозвратности, какого она не испытывала никогда в жизни. Муж завещает ей галерею, она продолжит его дело, она не будет бедна. И все же ей чудилось, будто у нее ничего не останется.
Разумеется, она произнесла все те слова, какие Малколм, наверное, ожидал услышать. Но сидя в такси, везущем их в галерею, Миранда удрученно и задумчиво молчала. Она решила, что скажет Дилану совсем не то, что собиралась сказать.
Миранда увидела, что он приехал не только с женой. С ними была какая-то девушка с длинными каштановыми волосами, чистым лицом и нежным румянцем, и мальчик. Сын Нелл. Но не Дилана.
Дилан неплохо выглядел. Пожалуй, он мало изменился за эти годы. Был ли он счастлив, занимаясь делом, которое ему никогда не нравилось, и воспитывая не своего сына?
Одежда рыжей не уступала наряду Миранды: верх ее платья был изумрудного цвета, тогда как вокруг ног шуршали и легко колыхались многослойные юбки из бледно-зеленого креп-жоржета. В то время как Малколм знакомился с супругой Дилана, Миранда отлучилась под каким-то предлогом. Молодая женщина решила, будет лучше, если она появится чуть позже.
Она видела, как рыжая сияет улыбкой, а Малколм галантно склоняется к ее руке. Потом жена Дилана направилась вглубь галереи, а мужчины прошли к дивану, стоявшему неподалеку от входа.
Пока Нелл вместе с девушкой и мальчиком рассматривала развешанные по стенам картины, Малколм продолжал обсуждать рисунки Дилана. Укрывшейся за занавесом Миранде был хорошо слышен их разговор.
— Почему картина с девушкой называется «Ярче, чем солнце»? Из-за цвета ее волос?
— Нет. То есть не только. В момент взрыва над городом вспыхнуло сияние, сильнее которого никто никогда не видел.
— С этой повязкой на глазах девушка напоминает… некую трагическую Фемиду.
— Тогда наши судьбы висели на волоске. Все думают, это я спас Нелл, но на самом деле именно она вытащила меня из мрака.
— Похоже, вы боготворите свою супругу, мистер Макдафф! — громко произнесла Миранда, внезапно появляясь перед ними.
Ее выход был эффектным, и она это знала. Дилан замер. В его лице не осталось ни кровинки. Похоже, эти мгновенья были самыми напряженными в его жизни, ибо он не знал, как себя вести, как не ведал, какую роль она сыграла во всей этой истории. Впрочем, догадаться было нетрудно.
— Это моя жена Миранда, — промолвил Олдридж.
Все еще не обретя дар речи, Дилан кивнул.
— Простите, я оставлю вас на минутку, — вдруг сказал Малколм, тяжело поднимаясь с дивана.
Заметив мертвенную бледность в его лице, Миранда подумала, что ему стало дурно, и тем не менее не двинулась с места. Сейчас ей был нужен не муж, а Дилан.
— Значит, это ты, — обреченно произнес Дилан. — Твой муж знает?
— О чем? — невинно поинтересовалась Миранда.
Дилан вздохнул.
— Зачем ты это сделала?
— Твой талант должен быть признан, вот и все. Не думай, Малколм не романтик, а делец; он не станет выставлять в галерее бездарные произведения, даже если бы я попросила его об этом, — небрежно произнесла она, сама решая, к чему относился его вопрос, и добавила: — Я хочу поприветствовать твою жену. — И, не дожидаясь ответа, остановила одну из служащих галереи: — Пожалуйста, подзовите сюда даму в зеленом. — Потом вновь повернулась к Дилану. — А кто вон та девушка?