Последние дни Сталина

К тому времени в Советском Союзе проживало около двух с половиной миллионов евреев. В подавляющем большинстве это были жители городов, особенно таких, как Москва, Ленинград, Харьков, Киев, Минск, Одесса, Вильнюс и Рига. В целом это были хорошо образованные люди, и они часто играли заметную роль в учреждениях науки и культуры. Хватать их и отправлять в лагеря было бы гораздо более сложной задачей по сравнению с депортацией нескольких небольших этнических меньшинств в 1944 году — крымских татар, ингушей, балкарцев, карачаевцев и калмыков, — которые исчислялись сотнями тысяч и проживали по большей части в строго определенных районах страны.
Хотя эти массовые депортации были государственной тайной, о них знало достаточное количество людей, и они понимали, на что в принципе способны власти [166]. После «дела врачей» и неослабевающей пропаганды против сионизма и предполагаемых еврейских преступников страх и паника создали атмосферу, в которой даже такой фантастический акт возмездия мог показаться неизбежным завершением дела против врачей. Подобные страхи не ограничивались Советским Союзом. Лондонская The Times, например, процитировала статью из израильской газеты Гаарец («Страна»), в которой выражалось беспокойство в связи с заявлением о раскрытии «дела врачей»: «Мы не скрываем опасений, что московская чистка врачей-евреев может послужить прелюдией и, возможно, оправданием для массового изгнания евреев из европейской в азиатскую часть России. Кто знает, не ожидает ли российское еврейство судьба десяти потерянных колен». В той же британской газете в середине января высказывалось следующее предположение: «Те [евреи], что на западе России, подобно некоторым племенам Кавказа и крымским татарам, возможно, будут перемещены во внутренние районы Союза».
По слухам, осужденные врачи должны были публично признаться в своих гнусных преступлениях на показательном процессе, после чего их ждала виселица на Красной площади, а не тайное заключение в тюремном подвале. Вслед за казнями известные еврейские ученые и работники культуры обратились бы к Сталину с просьбой спасти евреев от волны «народного гнева» — всколыхнувшейся в ответ на подлые преступления врачей — и отправить их в ссылку. Затем евреев должны были начать массово задерживать и высылать. Говорили даже, что во время следования евреев по сельской местности внутренние войска будут стрелять по вагонам с ними.
В разное время несколько советских диссидентов, в том числе многие уважаемые и независимо мыслящие в вопросах истории, такие как Рой Медведев, Антон Антонов-Овсеенко, Михаил Геллер, Александр Некрич и Александр Солженицын, выражали уверенность в том, что план депортации евреев действительно существовал. Медведев в своей нашумевшей книге «К суду истории» прямо писал: «Все свидетельствовало о том, что Сталин готовился к массовому выселению евреев в отдаленные районы страны» [167]. Геллер и Некрич в «Утопии у власти» выразили уверенность в том, что государственная бюрократия была готова выполнить подобный приказ и что один из членов Президиума, Д. Чесноков, даже подготовил книгу с объяснением причин депортации евреев [168]. Антонов-Овсеенко пошел еще дальше, заявив в своей книге «Портрет тирана», что тем евреям, «кому ЦК разрешил бы остаться в Москве, нашили бы на рукава желтые звезды» [169] — последний слух полностью противоречил обыкновению Сталина действовать скрытно. А Солженицын, весьма осторожно формулируя свои мысли, писал: «Кажется, он [Сталин] собирался устроить большое еврейское избиение», а в сноске упоминал слухи о планируемой массовой депортации на Дальний Восток и в Сибирь [170]. Никто из них не приводит документальных доказательств своих утверждений. Книгу Чеснокова, например, так и не обнаружили, хотя на нее ссылаются несколько авторов [171]. Другие утверждения — что в Сибири или Средней Азии строилось огромное количество бараков, что составлялись списки евреев по месту жительства — также не нашли документального подтверждения [172]. Все это позволяет сделать осторожный вывод: слухи о грядущей депортации были настолько распространены, страшны и убедительны, что просочились в интеллектуальное и культурное наследие критиков Сталина, включая тех, кто переехал на Запад. Даже такая крупная фигура, как Александр Яковлев, который был главным советником Михаила Горбачева и председателем Комиссии при Президенте Российской Федерации по реабилитации жертв политических репрессий, полагал, что в феврале 1953 года шла «подготовка к массовой депортации евреев из Москвы и крупных промышленных центров в восточные районы страны» [173]. Под руководством Яковлева были опубликованы многочисленные ранее секретные документы о сталинском режиме, поэтому можно было подумать, что его мнение основано на найденных им архивных материалах. Но и Яковлев не смог привести хотя бы один документ в подтверждение того, что считал правдой.
 
В отсутствие документальных свидетельств нельзя делать выводов о реальных планах Сталина. Несомненно только то, что антисемитская кампания набирала такие обороты в печати и в настроениях населения, что, вполне возможно, в конечном итоге предполагалась какая-то ужасная развязка. Только Сталин знал ответ на этот вопрос и, вероятно, унес его с собой в могилу.
Наследники Сталина также способствовали живучести подобных слухов. После хрущевской критики Сталина в феврале 1956 года в западной прессе стали циркулировать совершенно неправдоподобные истории о том, как члены Президиума воспротивились Сталину, когда он в подробностях изложил им свои планы по депортации евреев. Публиковавшиеся в Le Monde, France-Soir или лондонской The Times, эти сообщения были основаны на предвзятых рассказах наследников Сталина, стремившихся предстать в выгодном свете на фоне очерняемого образа тирана. Вместо того чтобы обосновать существование такого плана, они скорее подрывают доверие к подобным утверждениям.
Публикуя эти истории, западная пресса не всегда сопровождала их необходимой долей скепсиса. Например, 16 апреля 1956 года, всего через два месяца после «секретного доклада» Хрущева, The London Times напечатала рассказ Хрущева о встрече с узким кругом однопартийцев после того, как Сталин изложил Президиуму план высылки евреев в отдаленные районы страны. «Его слушатели были ошеломлены. Микоян и Молотов стали протестовать… Маршал Ворошилов заявил, что это предложение преступно, это беззаконие сродни тому, что сплотило весь мир против гитлеризма. Сталин пришел в ярость, и вскоре после этого стало известно, что его хватил удар». У журналистов The Times хотя бы хватило ума уйти от прямых выводов и в конце заметки сделать оговорку: «Как бы там ни было… эта история популярна среди коммунистов Восточной Европы» [174]. Но 8 июня 1957 года The New York Times со ссылкой на France-Soir опубликовала подробности этой истории в статье с мелодраматическим названием «Смерть Сталина объясняют припадком гнева на посмевшего возразить ему Ворошилова» с подзаголовком «Диктатора хватил удар после жарких споров вокруг его плана по выселению советских евреев на Дальний Восток, сообщает парижская газета». Согласно The New York Times, в основу этой статьи из Парижа лег рассказ Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко, советского посла в Польше, который якобы беседовал с группой коммунистических журналистов в Варшаве. По его словам, в конце февраля 1953 года Сталин пригласил членов Президиума в Кремль, где объявил о своем плане отправить всех евреев России в Биробиджан.