Совсем не мечта! (СИ)
— Вы же… сказали, что с ним все хорошо…
Слезы набегали на глаза и скатывались по моему лицу на белую шелковую подушку и разметавшиеся по ней блондинистые волосы, лишенные привычного лоска. Смерть не была похожа на сон… В любимом мною лице не прослеживалось ни умиротворения, ни расслабленности. За морозной маской не скрывалось ничего, кроме увядания и пустоты…
Даже губы его были другими… Оборвав последний, прощальный поцелуй, я прижался лбом к его фарфоровому лбу; пальцы побелели, впиваясь в стенку гроба.
— Это только одна половина, — прервал мои всхлипы Влад.
— Что?..
— Это, — указал он на гроб, — только часть Антона. Если напитать кровью вторую половину, с ним все будет в порядке. Ему нужна живая кровь.
Все услышанное казалось мне таким… логичным. Антон… умер… Ему не хватает жизни, однако если кто-нибудь поделится ею с ним, он вернется — все просто как дважды два!
— Но почему, если вы знаете, как ему помочь, никто этого еще не сделал? Почему он все еще мертв? — растерянно оглянулся я, отступая от гроба.
— Потому что, — ответил Павел, — я не подошел.
Он повернулся ко мне лицом резко, как при быстрой перемотке, — и я задохнулся от застрявшего в горле вопля. Кровавые лоскуты кожи свисали с левой половины его лица, в полутьме сверкали оголенные задние зубы, из зияющей глазницы тянулся толстый, лишенный глазного яблока нерв.
— Да что за… — частично прорвался наружу мой крик. Неизменно улыбаясь, Влад подступил ко мне. Я попятился назад, стук моих шатких шагов гремел всего несколько секунд, как вдруг доски оборвались, и я скатился в глубокую темную яму. С восковой обмылкой Влад глядел сверху вниз на мои тщетные попытки влезть обратно: рыхлая черная земля забивалась под ногти, уходила из-под рук, как песок, и я лишь делал склон более крутым. — Выпустите меня! Что, черт побери, происходит?!
Позади звякнул металл по металлу… Толстые цепи скользили в крепких кольцах, вбитых в бетон. Из непроглядной тьмы показалась знакомая фигура. Подбородок был прижат к груди, потому перепачканные землей светлые волосы застилали лицо. Ноги шумно шаркали по земле, походка была ломаной, деревянной. Руки назад оттягивали цепи.
— Антон?.. — вымолвил я. Вот он, здесь! Больше не лежит в гробу! Хотелось безрассудно кинуться к нему, обнять — прижать к себе так крепко, как это вообще возможно, чтобы удостовериться, что он — жив. Я сделал уверенный шаг. Сердце наполнялось радостным облегчением. — Антон, с тобой все в…
Низкий животный рык прогремел на весь сарай, цепи натянулись в едином стальном вскрике. Перед самым моим носом Антон клацнул челюстями, и я упал назад, на сырую землю. Черные точки его зрачков, окруженные выцветшими радужками, были прикованы ко мне. Рот механически открывался и закрывался, будто единственным, о чем могло думать это существо, была еда — раздирание моей плоти на куски…
— О Боже мой… ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ! — кинулся я к земляной стене. — ЗАБЕРИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА! УМОЛЯЮ, НЕ ОСТАВЛЯЙТЕ МЕНЯ ЗДЕСЬ, С НИМ! ПОЖАЛУЙСТА!..
— Ты не хочешь, чтобы он выжил? — с застывшей улыбкой осведомился Влад.
— Х-хочу… хочу… — Царапнув по земле в последний раз, я медленно обернулся к чудовищу, желающему моей мучительной смерти. Цепи натянутыми струнами пели. Из-под подошв пыльных черных ботинок то и дело вылетала земля, на воротнике когда-то белой рубашки и на подбородке Антона можно было заметить ошметки съеденного лица Павла. — Антон…
Ответом мне стал не наполненный ничем, помимо голода, рык.
Сердце колотилось как ненормальное! Оно понимало, что я планирую сделать, но не имело ни малейшей возможности мне помешать. Стало быть, и его уничтожат эти зубы, инстинктивно пережевывающие воздух. За фасадом бездумного убийцы — мой Антон… Даже выглядит как он… Вторая половина, нуждающаяся в жизни, чтобы мог продолжить существовать Антон… Что же, моя жизнь в обмен на его — меня такой расклад вполне устраивает…
Шаг…
Другой…
— Я люблю тебя… Ты слышишь?..
Следом он шагнул назад. Продолжая подходить, я окунулся в мимолетную надежду, что мой голос был, есть и всегда будет особенным для него; что, пребывая и в таком бешеном состоянии, Антон услышит меня и поймет — просто потому, что это я… тот, кто его любит… тот, кого, по его же словам, любит он… Но хищник не отходит бесцельно. Он выгадывает идеальное расстояние для прыжка.
Мощные челюсти сомкнулись на моей шее — совсем не так, как мой Антон делал это раньше. Вцепившись с глубоким рычанием, монстр тянул за шейные мышцы, с легкостью разрывая их, отрывая от прочего мяса и жадно, ненасытно поглощая. Вместо криков мое горло покидала кровь…
Внезапно колющий холод сковал все мое тело. Лицо Антона померкло на долю секунды и возникло на фоне моей спальни с обычными, не приглушенными красками. Ни на подбородке Антона, ни на его голом теле не было ни единого пятнышка крови, но мальчишка неожиданно быстро приблизился ко мне, и я, не сдержавшись, закричал и вжался в постель.
====== Глава 61 ======
Я слышал встревоженный голос Антона, но не мог разобрать ни слова. Сорвавшись с места, я едва успел добежать до ванной, где меня вырвало в раковину. Нервная боль до слез стискивала виски, трясущиеся белесые пальцы слабо сжимали ледяной фаянс. На периферии, справа, я заметил не оставившего меня одного Антона: деликатно повернувшись спиной к моему неприглядному виду, он прислонялся обнаженным телом к косяку. Шумела вода; я судорожно кашлял, ненароком вдыхая крупные капли при ополаскивании рта. Лишь когда кран снова заснул, раковина вернула былую белизну, а я — более-менее здоровый вид, Антон обратил свой взор на меня и с глубокой тоской оглядел с головы до ног, точно видя каждый сантиметр моей «сонной киноленты».
— Чем мне тебе помочь? — прозвучал его вопрос, совсем как мольба.
Помочь?.. Не уверен, что это возможно… Этот человек умудряется портить мне жизнь, даже находясь по ту сторону черной завесы… Из самой могилы он продолжает медленно сводить меня с ума… Хотя о какой могиле может идти речь: три дня еще не прошли. Он — все еще дома. В квартире, куда после рабочего дня возвращается моя мать… В миг, когда эта мысль посетила меня, я ощутил неподдельный страх за нее, будто, будучи мертвым, он мог навредить ей еще сильнее. Парализованный новой тревогой, я был бессилен отвести глаза от напольной плитки, но всего одно робкое прикосновение Антона к моему плечу сумело меня пробудить. Слабеющая хватка эфемерных зубов по-прежнему тянула мышцы и жилы, но не это не давало мне успокоиться, а образ лежащего в гробу Антона, отпечатавшийся где-то внутри… Не нарушая холодной гулкой тишины, я обхватил мальчишку за плечи и тесно прижался к нему. Его кожа была по-живому тепла, только в мурашках, от растрепанной светлой шевелюры пахло моим шампунем, от тела — гелем, что дремал на пластиковой полке позади.
— Я счастлив, что ты жив… — сбивчиво произнес я, и ладони Антона ободряюще погладили меня по спине.
— Тебе приснилась моя смерть?
— В этом кошмаре много кто умирал… И отец… и ты… и я… Твое темное, животное альтер эго поедало меня живьем, жевало плоть… — Зачем-то я выдавил пустую, звенящую улыбку, крепче прижимаясь лицом к его тонкой напряженной шее.
— Ты ведь понимаешь, что я-реальный никогда не наврежу тебе?
— Да. И не думаю, что в этом смысл увиденного сна.
— Тогда в чем?
Хороший вопрос…
— Прошу, не молчи… — Горячее дыхание Антона скользнуло за ворот моей футболки. — Я хочу помочь тебе — я должен хоть как-нибудь тебе помочь, но… я знаю всего один способ это сделать… Уместен ли он в сложившихся обстоятельствах?..
— Нет…
…не думаю, что у меня вообще может встать, когда на спину давит многотонный эмоциональный груз. Конечно, не секс стал для меня своеобразной психотерапией: подчиняя себе мои тело и волю, Антон не только наказывал меня за любые гнетущие совесть поступки — вместе с тем он временно снимал ответственность с усталых, измученных плеч. Виню ли я себя за смерть отца?.. Нет… с чего бы… Виню ли за то, что так с ним и не поговорил?.. Нет. Я не хотел. Он тоже. Нас устраивало все — до самого конца. А посему — раз нет вины — то мне и не помочь…