Совсем не мечта! (СИ)
С удушливым кашлем я выдохнул в потолок затопленной темнотой спальни. Щеки горели, саднили царапины на груди. Отдышавшись наполовину, я бросил встревоженный взгляд направо, и страхи мои оправдались: в спальне я был не один. На своей половине кровати сидел Антон, небрежно пряча бедра краем тонкого, летнего одеяла. Его брови были сведены так сильно, что, казалось, морщинка между ними останется на его лице навсегда.
— Ты не просыпался, — убитым голосом поделился он.
Сколько же пощечин он мне дал прежде, чем начать драть грудь ногтями…
— Я сделал огромную глупость, — продолжил он громче. — Решил сперва порадовать тебя исполнением твоей сексуальной фантазии с платьем, а уже потом начать решать проблему ночных кошмаров. И все стало только хуже. Завтра же возьмусь за твою дрессировку…
Дрессе… что?..
Вероятно, минувшая ночь напрямую связана с тем, что я вижу сейчас… Но как ни стараюсь, я не могу уловить хоть сколько-нибудь логической связи!..
— Ну же, — кивнул мне Антон, мягко похлопывая себя по ладони отдаленным подобием поттеровской волшебной палочки, сплетенной из тонких лент черной искусственной кожи. — Займи, пожалуйста, стул.
Терзаемый опасками, я оглянулся на простой черный стул, который Антон без спросу вытащил из кладовой и торжественно поставил посреди гостиной. Почему-то в тот момент самый обыкновенный деревянный стул ассоциировался только с электрическим стулом…
— А в руках у тебя что?
— Спанкерский стек.
— Это который для лошадей?..
— Не совсем, но похож. Сядь уже.
Недоверие к выбранному Антоном методу борьбы с тревогой никуда не делось, но я подчинился и занял указанное место. Все не так плохо, как могло быть! Если бы мальчишка приказал мне встать на четвереньки, я бы беспокоился больше…
Шаги Антона были размеренными и тем больше ужаса вселяли в мою трусливую душонку. Уверен, он принес с собой чистые ботинки лишь для атмосферности — чтобы каждый его шаг отдавался эхом в помещении и внутри моего черепа, заставляя сердце опасно ускорять свой ход… В тапках подобного эффекта он бы не добился никогда.
— И что, теперь ты будешь меня бить почем зря? — спросил я, напряженно сводя брови.
— Не болтай, — змеем шепнул мне на ухо Антон, и я вытянулся по струнке. Касаться спинки стула было невозможно: когда мальчишка кружит вокруг меня голодной безжалостной акулой, все мое тело становится болезненно чувствительным… — Закрой глаза… и вспомни сегодняшний кошмар…
— Это не то, что мне хотелось бы вспоминать…
— А мне не хотелось прерывать свой мирный сон и награждать тебя пощечинами, но ведь пришлось.
— Извини… — буркнул я, повесив нос.
Твердый хлыст обжег левое плечо, и я с невнятным вскриком вскочил на ноги. Мой полный досады и негодования взгляд Антону явно льстил, и, высокомерно улыбнувшись, мальчишка махнул стеком в сторону стула.
— Сядь.
— За что ты меня ударил?!
— Слишком много извинений, слишком много вины без повода. Сядь.
На этот раз я не торопился исполнять его указание.
— Ты хоть раз на себе эту штуку использовал?! Это чертовски больно!
— Плакса, — с усмешкой выдохнул Антон и протянул мне орудие насилия. — Если не терпится отыграться, то давай, ударь меня. Могу даже раздеться, чтобы ощутимее было. Ну же.
Я смотрел на стек, балансирующий на его распахнутой ладони. Рука нерешительно дернулась к нему, но замерла всего в паре сантиметров, будто натолкнувшись на невидимую преграду.
— Я все равно не смогу сделать тебе больно… Но для тебя, похоже, это не проблема, да?
— Если бы моя цель заключалась только в причинении боли, я б тебя просто избил, — соткровенничал Антон. Прижав стек к груди, он с изощренными эротизмом обласкал его пальцами. — Сядь.
Я покорно опустился на стул, всецело его ненавидя. Нет, не его… Разве может быть в чем-то виновата мебель?.. И Антон в моей ненависти не повинен. Единственный, кто достоин бурлящей кислотной антипатии, так это я — не способный противопоставить что-то словам и действиям уверенного в своих решениях мальчишки.
— Закрой глаза и вспомни кошмар, — повторил Антон, нежно проходясь пальцами по ранее ошпаренному ударом плечу.
— Чтобы ты сделал это снова?..
— Не буду лгать тебе — да.
— Могу я узнать хотя бы, чего ты добиваешься этой экзекуцией?
— Кто знает, — туманно заявил он. — Быть может, это часть жесткой поведенческой терапии, где удары — негативное подкрепление. Быть может, тебе перестанут сниться кошмары из-за самовнушения, когда ты искренне поверишь в действенность происходящего. Быть может, таким образом я смогу пробудить ту часть тебя, которую давили страхи и комплексы; ту часть, что плевать хотела на любые незначительные тревоги… Или… быть может… мне, элементарно, хочется тебя выпороть…
— Обнадеживающе. — Я постарался как можно скромнее ерзать на стуле, чтобы Антон списал эти телодвижения на страх или нервозность. Стыдно признаться, но последнее «быть может» врезалось в сознание своей реалистичностью, и в крови раскалились гормоны…
— Закрой глаза… и вспомни свой кошмар…
Я опустил веки. Грудь вздымалась так, что низ футболки при каждом вдохе шуршал по свободным спортивным штанам. Кошмар… освежевание собственной руки… жуть…
Просвистела плетка, и я схватился за другое плечо, шарахаясь от Антона. Стул качнулся, но все же мы с ним не упали на пол.
— Мать твою!.. — прорычал я, сверля яростным взглядом пол. — Разве ты не должен самым кончиком меня касаться?!
— Нет, это спанкерский стек, и удар наносится всей поверхностью.
— Отлично, меня выстегают хворостиной в собственном же доме!..
— Замолчи, — спокойно сказал Антон, нанося очередной сильный удар. Оплетка стека обожгла правое бедро, и нога дернулась как от удара током.
— Сука!.. Не ты! Ситуация!..
Стек с ювелирной точностью рассек воздух, проскользнул в щель меж моим локтем и спинкой стула и через футболку облизал мой бок. Выгнувшись, я обронил протяжный стон боли и вцепился в собственные колени. Уровень гнева стремительно поднимался, рискуя выйти из берегов.
— Кошмар, — непоколебимо напомнил Антон, и я воскресил в памяти образ черного зверя. Рука призрачно заныла от воображаемых зубов, входящих в мою плоть… Точный удар в нужное предплечье! — и клыкастая пасть зверя исчезла, а от кисти до локтя разлилась колющая боль. — А теперь подумай-ка о том, что не хочешь мне рассказывать, — приказал Антон, сдувая взмокшую прядку со своего лба.
Ты не первый мужчина, что касался меня… Мой член уже сосал другой…
Удар! Еще удар! Одаренная вниманием левая нога попыталась хоть частично спрятаться под стул, но стукнулась о деревянную планку.
Боль жгла тело даже там, где стек коснулся меня больше минуты назад. Она не проходила, утихала по-садистски неспешно. И, как ни странно, я чувствовал, что дышу свободнее. Легкие словно прочистились!.. Если я буду испытывать боль за все тайны, которые храню, я получу заслуженное наказание… Со мной и моими близкими ничего не случится, Бог не накажет меня, забрав их или наслав другие несчастья, ведь я за содеянное отмучаюсь свое…
— Кажется… работает… — вымолвил я, облизав высохшие губы.
— Еще как… — томно отозвался Антон.
Откинувшись назад, я поднял на него глаза. Прекрасен… Восхитителен… Блестящий от слюны язык, не скрытый разомкнутыми губами, кончиком кокетливо упирался в верхние зубы. На щеках играл возбужденный румянец. Волевые голубые глаза сверкали разгоряченным стеклом. Светлые волосы местами спутались и прилипли ко лбу. Верхняя пуговица светлой рубашки раскрылась во время одного из размашистых ударов, а темные школьные брюки топорщились в паху из-за не сбавляющей обороты эрекции.
— Смотрю… тебе невероятно приятно меня хлестать… — усмехнулся я, не сводя глаз с ширинки Антона.
Он ответил гордой полуулыбкой и развратно вылизал стек.
— Раз уж мы в подходящих условиях… — коварно начал он, — может… есть желание попробовать кое-что?..