Совсем не мечта! (СИ)

— Пару недель, — ответил Антон, и я болванчиком кивнул.
Психолог снял очки и потер глаза. Услышанное не укладывалось в его голове.
— Что-то… не так? — озадаченно полюбопытствовал я. Состояние психолога немного беспокоило: словно мое появление в этом классе в ближайшем будущем станет причиной его нервного срыва.
Психолог вновь надел очки и достал из кармана блокнот и ручку.
— Я надеюсь, вы оба не против некоторых заметок? Мне это пригодится в работе. Антону же это занятие будет зачтено как два учебных часа, а не один. Итак, сколько времени вы проводите в компании друг друга после знакомства, которое состоялось, исходя из ваших слов, около двух недель назад?
Мы с Антоном опять переглянулись.
— Несколько часов в день, — произнес Антон, сплетая руки на груди. — Практически каждый день.
— А Вы что скажете? — повернулся ко мне психолог.
— Часа… четыре в день, вероятно. Может, изредка больше.
Он чиркнул пометку в блокноте, снова проронив свое коронное «интересно».
— Так, вы друг друга идеализируете — это мы определили… — начал было он, но я его перебил:
— Простите, но почему Вы твердите про идеализацию? Идеализировать — переоценивать кого-то. Но когда я отвечал на анкету, описывая его, я аргументированно это делал — вспоминал ситуации, подтверждающие те или иные его качества.
— Я вообще-то тоже, — подал голос Антон.
Психолог снова что-то записал, пробормотав уже полную фразу, расслышать которую мне не удалось, и этим начал раздражать меня еще больше.
— Раз вы не идеализируете друг друга, то, значит, способны критиковать и видеть отрицательные качества тоже, — вполне логично рассудил он. — Это упражнение называется «Мне неприятно»: каждый по очереди говорит то, что ему неприятно в другом человеке, соответственно, начиная с фразы «Мне неприятно». Марк, начнете? — несмотря на вопросительную интонацию, он не спрашивал.
Почему для странных непонятных заданий всякий раз выбирают меня?.. Со школы всегда так было… Но Антону зачтут больше учебных часов, что бы это ни значило, так что выбора у меня нет. Я повернулся к мальчишке, но вдохновения это мне не придало. Я должен был срочно что-нибудь придумать, потому что мое молчание однозначно затянулось.
— Мне неприятно… что… ты… — постарался я растянуть время, пока меня не озарило: — Мне неприятно, что ты меня часто бьешь или швыряешь в меня что-нибудь.
Психолог удовлетворенно кивнул и сделал очередную пометку.
— А мне неприятно, что ты нет-нет да ляпнешь что-нибудь этакое, что обязательно выведет меня из себя, — зло высказал Антон, нахмуриваясь больше обычного.
— Мне неприятно, что ты постоянно зол и всем недоволен, — вернул подачу я.
— А мне неприятно, что ты не способен не лажать! — уже кричал Антон. — Даже сейчас! Из пятнадцати стульев этот умник выбрал единственный, сев на который, может свернуть себе шею!..
Как он заметил?..
— …Пересядь ты уже! Он же сломан! — рявкнул Антон, и я сдвинулся на стул правее.
— Мне неприятно, что ты практически любое взаимодействие сводишь к сексуальному! Со своей девушкой, — вмиг добавил я, вспомнив, что в классе мы с Антоном не одни.
Глаза мальчишки хищно сверкнули, как у ястреба, готовящегося вцепиться в свою добычу.
— Мне же неприятно, что я прикладываю усилия, чтобы поднять настроение или отвлечь от тягостных мыслей свою девушку, а благодарности в ответ получаю ноль!
— Я благодарен! — выкрикнул я.
— Постойте, — прервал нас психолог, окончательно переставший что-либо понимать. — Почему Вы благодарны ему за то, что он делает в его личных отношениях?
Я непроизвольно затянул глубокомысленное «э-э-э» и бросил на Антона взгляд «SOS». Но судя по его позе и выражению лица, выкручиваться мне придется самостоятельно.
— Потому… что… его девушка… моя двоюродная сестра, — вовремя нашелся я.
Психолог кивнул, хоть что-то разложив по полочкам, и чиркнул строчку в блокноте.
— Думаю, это задание мы можем завершить, — сказал он, и я расслабленно выдохнул. Напряжение медленно отпускало мои виски. — Последний вопрос. Представьте, что мы выполняем упражнение на доверие. Вы стоите на стуле, а другой человек вас будет ловить, когда вы начнете падать назад. Антон, если Марку будет дано задание тебя поймать, ты решишься начать падать?
 
— Да, — не раздумывая, ответил он.
— Почему?
— Потому что даже если у него не будет рук, он все равно попытается смягчить мне падение своим телом, — с полной иронии кривой улыбкой пояснил Антон.
— Хорошо. А Вы, Марк? Если Антону будет дано задание Вас поймать, Вы решитесь падать?
Две пары глаз изыскательно смотрели на меня. От такого объема внимания волосы неприятно зашевелились на затылке…
— Но ведь я больше Антона, он меня не удержит…
— Забудьте про законы физики. Допустим, что он сможет, поймав, Вас удержать в любом случае. Каков Ваш ответ?
Мой взгляд блуждал по полу как в лабиринте. Тянуть время и дальше было бессмысленно… Я взглянул Антону в глаза и, борясь с трусостью, все-таки признался:
— Нет. Я не решусь падать. — Антон смотрел на меня без злости или раздражения. Мой ответ шокировал его, выбил почву у него из-под ног. Причинил вполне ощутимую боль. — Прости. Но я не уверен, решишь ли ты вообще меня ловить, или тебе будет интереснее посмотреть, как я разобьюсь на осколки. Ты непредсказуем, капризен, изменчив. Я не научился пока предсказывать твои поступки, а без уверенности падать со стула глупо. Я не знаю, чего от тебя ждать…
Несмотря на неубывающую боль и досаду, моя откровенность Антона все же тронула. Поджав губы, он посмотрел на потолок. Уголки его губ дернулись вверх, но так и не смогли превратиться в фальшивую улыбку.
— Если бы я хотел посмотреть, как ты упадешь, я бы ничего не говорил и оставил тебя сидеть на сломанном стуле…
— Я знаю, — виновато улыбнулся я.
Психолог спрятал блокнот в карман и сцепил руки в замок на коленях.
— Вы не друзья, — озвучил он. — Вам некомфортно друг с другом общаться, ведь такое общение приносит боль физическую и психологическую. И вы имеете возможность быть порознь, но проводите вместе ежедневно по четыре часа, а то и больше. Зачем? Вы не думали просто перестать контактировать друг с другом?
Я молчал, глядя в пол. Антон тоже. Психолог тяжело вздохнул и продолжил.
— Все, что я видел, очень сильно напомнило мне семейную психотерапию, где психологу приходится сталкиваться с не высказанными годами претензиями и раскормленными стыдом и виной комплексами. Если бы такая ситуация наблюдалась у мужчины и женщины, я бы назвал это созависимыми отношениями. Деструктивными, разрушительными отношениями, которые необходимо прекращать, пока они не поглотили и не уничтожили самих участников подобных отношений. На той неделе, работая с Антоном, мы выяснили, что он использует жесткий контроль как стратегию избегания боли. Если ты контролируешь ситуацию, то знаешь, чего ожидать, готовишься к худшему и предотвращаешь нежелательные события, насколько это возможно. Вы, Марк, используете для этих целей перекладывание ответственности. Антон сказал Вам пересесть — Вы пересели. Антон отвечает на заданные вам обоим вопросы — Вы киваете. Вы вступили со мной в конфронтацию лишь тогда, когда увидели опасность для Антона в моих словах про идеализацию, когда усмотрели намек на то, что он хуже, чем Вы о нем думаете. Если бы такой намек был направлен на Вас одного, Вы бы, вероятно, ничего не предприняли. Антон зачем-то привязывает Вас к себе, управляя Вами, забирая у Вас контроль над самим собой, Вы же привязываете к себе Антона, подчиняясь ему, позволяя управлять Вашими действиями. В таком общении, тем более лишенном дружеской привязанности, нет ничего продуктивного, одна лишь деструкция. Созависимость — это болезнь, по сути, и то, насколько быстро она развилась в вашем случае, это очень тревожный звоночек. Я бы настоятельно рекомендовал вам двоим свести общение до минимума. Иначе беды не избежать.