Совсем не мечта! (СИ)
— Ма-а-арк! — весело воскликнула кузина, и я обернулся: вприпрыжку Лиза стремительно приближалась к дому, прижимая подарок к молнии длинного черного пуховика. Немного вытянутая вертикально коробка была упакована в испещренную блестками глянцевую фиолетовую бумагу, обмотанную вдобавок тридцатью кольцами тонкого прозрачного скотча — моя школа! Лиза затормозила передо мной в последний момент, покачнулась и нежно боднула головой в плечо: — Обними в знак приветствия; у меня руки заняты, я сама не могу.
С просочившейся наружу полуулыбкой я скрыл руками от ветра уже, выходит, девушку, и она мурлыкнула что-то, уткнувшись носом в пальто. Как летит время… Но там, в доме за моим плечом, оно застыло: Лиза выросла — те люди вряд ли изменились…
Я подходил к двери подъезда за Лизой, за ней же молча поднимался на нужный этаж. Проще было шагать, убеждая себя, что выполняешь роль телохранителя этой юной особы, чем мысленно признать, куда идешь и при каких обстоятельствах. У знакомой мне чуть ли не с рождения двери Лиза начала мучать кнопку звонка в своем неповторимом стиле, я же сторонился малюсенького стеклышка дверного глазка, как вампир солнечного света. Загремели замки и цепочка, дверь распахнула мама со счастливой улыбкой! — и с ней же замерла, держа ручку двери, когда заметила, что Лиза явилась на праздник не одна. В какой-то момент я с ужасом поверил, что родная мать не впустит меня в квартиру, но наконец она оттаяла, однако лед шока по-прежнему сковывал ее застывшее маской лицо. Пальцы выпустили ручку — мать перестала загораживать вход.
— Какой… сюрприз! — воскликнула она с паузой, что рассекла слух только мне. Довольная приветствием Лиза обернулась и сверкнула мне с губ солнечным лучиком, мол, видишь, все в порядке, как я и говорила! — Здравствуй, милая, — нежно обняла мать свою племянницу, а следом с нотками тревоги погладила меня по плечу. — Не ожидала, что ты тоже придешь…
Естественно, не ожидала: ты же меня не пригласила… Но я зажал язык зубами и неказисто улыбнулся в ответ, тоже переступил порог. Дверь хлопнула за спиной как выстрел, и тишина, последовавшая за этим, выжала бы все соки из моих нервов, да только не было ее, тишины. Сунув матери в руки ношу, Лиза вешала на крючок пуховик, разувалась — попутно болтала без умолку. Скоро, словно спортивный комментатор, она рассказывала про нового одноклассника, который испытывает ее нервную систему на прочность чуть ли не ежедневно, однако, несмотря на вполне негативно окрашенное содержание этой бесконечной речи, Лиза улыбалась искренне, широко, а щеки и уши ее розовели. Я был бы рад вслушаться как следует в ее слова, но приметил звук пусть и не громче — значительнее для меня во сто крат…
По полу шаркали детские тапки… Сперва я увидел невысокую тень, показавшуюся из-за угла, вынырнувшую с кухни, и только потом заметил резиновые ярко-зеленые шлепанцы с наклеенными желтыми цветами. Встречать Лизу вышла круглолицая девочка: ее толстые короткие косы, прихваченные нарядными резинками над ушами, стояли торчком; длинные ресницы путались с пышной каштановой челкой. Голубые выразительнейшие глазищи выискали неумолкающую Лизу… и ребенок рассмотрел за женскими фигурами меня. Наши удивленные, но радостные взгляды переплелись — и уже не смогли расцепиться. Словесный поток из Лизиных уст оборвался; мать обернулась на младшую девочку расстроенно, потому как именно этого и боялась — что ребенок вновь меня увидит. Не спуская с любимого личика глаз, я осторожно потеснил Лизу, обошел ее и маму, опустился на корточки.
— Привет, красавица… — с чувством произнес я как в былые времена. Тапки застучали по полу! Я едва успел развести руки в стороны, чтобы поймать прыгнувшую мне на шею девчонку! — встал, поддерживая ее за упитанный бочок да под колени. — Я так скучал по тебе, — тоскливо улыбнулся я, прижавшись щекой к ее виску. Лоснящиеся кудри ткнули в левый глаз, но влага появилась на моих ресницах совсем не потому: я правда очень сильно скучал по ней…
Племянница обнимала меня и смеялась, не находя нужных слов. В конце концов что-то необычайно важное всплыло в ее усыпанном конфетами и блестками сознании — нечто такое, что описало бы все то время, которое мы не виделись с ней! — и она, отстранившись, поделилась:
— У меня новые сережки! — и постучала пальчиком по левому гвоздику в виде черного кота.
— Прекрасные серьги!..
— Ты плачешь?..
— Нет, конечно, нет, — с улыбкой помотал я головой. — На улице очень холодно: это льдинки…
Сильные руки с любовью обхватили нас двоих, и Лиза сунула счастливое лицо между нами. Три секунды — три волшебные секунды! — мы стояли так втроем, обнявшись, и я точно знал: ради этой встречи стоило прийти!..
— Катя! — Тяжелой поступью из кухни вышел брат…
Я остолбенел, как если б обнаружил на семейном празднике чужого человека. С тех пор, как мы с Вэлом встречались, казалось, прошло слишком много времени, и видимость этого создавали доступные для невооруженного взгляда изменения. Чрезвычайно коротких сероватых, словно пыльных, волос стало заметно меньше над высоким лбом. Небритость подчеркивала округлившееся лицо, как и широкая футболка — живот. Сердитые акульи глаза окружали синеватые тени, углубленные морщинами. Добавить волосам черноты да длины — и перед нами стояла бы копия отца в его нелучшие годы… Потому я ощутил нарастающую слабость в коленях и поспешил опустить Катю на пол, чтобы не уронить.
— Привет, Вэл, — тихо поприветствовал его я. Сглотнув на порядок громче, кивнул в сторону кухни: — И Инге тоже привет…
Катя дернула за рукав пальто, и я опустил на девочку глаза.
— Мама не пришла. Она уехала.
— Уехала?.. — тупо повторил я и вновь взглянул на брата.
— В командировку, — каменно выдавил он.
Поставив Лизин подарок на тумбочку, мать обняла себя за локти, потупила взор, благодаря чему я тотчас смекнул: ни в какую командировку жена Вэла не поехала, не пропустила бы возможность принарядиться и покрасоваться на празднике. Неужто опять разругались? Настолько серьезно, что она бросила его и Катю в такой день?..
— Зачем ты пришел?
— Валик! — одернула его мама, но это все же не помешало вопросу зависнуть в воздухе. Она могла заставить Вэла оставить эту тему, могла загнать всех в кухню, насильно — словом — усадить за стол, втолкнуть в празднование, кое и будет в результате напряженным, но не для Лизы и Кати, а посему и не для меня. Однако… — Катя, отведи Лизу вымыть руки, а потом покажи, пожалуйста, в комнате куклу, которую я тебе подарила.
Услышанное Лизе не пришлось по вкусу, но, присутствующая здесь на птичьих правах, она протянула двоюродной племяшке руку, за которую та не спешила хвататься. Катя смотрела на меня, жалобно опустив брови: она не понимала, что происходит, но сама атмосфера взрослого разговора ей не нравилась. Вместо Лизиной ладони она взялась за мою, и я бережно сжал ее миниатюрные пальцы.
— Я папе котика из пластилина на день рождения подарила. Он очень классный — мне за него «пять с плюсом» поставили. Хочешь, тебе его подарю?
Я обронил теплый смешок, и Катя чуть повеселела.
— Красавица, ты же его уже папе подарила.
— Мда, — по-взрослому вздохнула она, — я как-то об этом не подумала…
Прежде чем помещение бы вновь затопила печаль, Лиза с наигранным коварным смехом сжала руки Кати, заодно отцепила девочку от меня.
— У меня грязные руки с улицы — а теперь и у тебя тоже!
— Зачем ты так?! Я же мыла!..
— Вымоем вместе!
— Не хочу! То коричневое мыло гадко пахнет!..
— Зато оно без вредной для кожи химии, — крикнула им вдогонку мать, но Лиза уже утащила Катю в ванную комнату и захлопнула дверь. Зашумела вода, ставшая завесой для предстоящей неприятной беседы…
— С днем рождения, — вымолвил я, протянул правую руку: пакет все это время висел на запястье, а я пропустил ту минуту, когда перестал чувствовать кисть.
— Это все? — безэмоционально высек Вэл.
— Вот подарок: там… сюрприз тебе, в общем, а еще, мам, Лиза сказала, что не надо приносить еду, но я купил капкейки — это такие…