Вагон святого Ипатия (СИ)
На мой вопрос Шапиро замялся, и ответил, что в военное время действуют определенные ограничения.
Те негры, которых мы конвоировали на пароходы, выглядели хоть и недружелюбно, но безобидно. У них не было никакого оружия, да и вообще ничего не было кроме скудных узлов и которое каким то скарбом, и вообще, они вызывали скорее жалость.
И вот теперь нам надо было иметь дело с негритянскими инсургентами. Это были, по словам Шапиро, негры из сельской местности, которые, не желали ни уезжать в Африку, ни подчиняться законам, и вооружившись кто чем, создавали банды, укрывавшиеся в горах и лесах, нападая на всех белых, которые казались им достаточно слабо защищенными.
Сначала наш батальон погрузили на поезд и повезли на север. Примерно в сорока километрах от Чарльстона, поезд остановился на маленькой станции, окружённой частоколом, опутанной колючей проволокой и охраняемой двумя десятками бородатых мужиков в штатском, обвешанных оружием. Здесь батальон высадили, майор Скотт переговорил с одним из бородатых мужиков охранявших станцию, связался с кем то по телеграфу, а затем, сверившись с картой, начал отдавать ротным командирам приказы на выдвижение в сторону поросших лесом холмов, верстах в пяти. Мы прошли по полям примерно три четверти расстояния до холмов как вдруг из лесных зарослей раздались выстрелы. Мы тут же повалились на землю, ища укрытия(все же чему то нас научили), и открыли ответный огонь. Рядом со мной оказался Шапиро, которому пуля поцарапала голову. Несмотря на это, лейтенант был спокоен, и сам перевязывался, с усмешкой заметив: «Неплохо стреляют, дети чернильниц!».
Тем временем, подтянулись пулеметы и две батальонных пушки, которые открыли ураганный(насколько это слово уместно в таком случае), огонь по опушке. Видимо, неграм не очень понравилось такое обращение, и стрельба с их стороны прекратилась. По команде мы осторожно поднялись и пройдя к опушке вошли в лес. Здесь мы увидели доказательства, что наш огонь не был бесполезен. В лесу нашлись несколько убитых негров, но пострадало явно больше, во многих местах были следя крови, но подстреленных негров видимо унесли свои. Никакого оружия мы не нашли, в том числе и у убитых, негры, похоже, и его утащили.
Весь день мы продвигались по лесу, иногда вступая в стычки с неграми. Сначала те отстреливались довольно вяло, предпочитая сразу отступать. Но поняв что их зажимают, начали оказывать яростное сопротивление. Правда, против наших пулеметов и пушек у них не было ни шанса, да и патронов, судя по недолгим боям, был совсем не избыток. Наконец их оттеснили на вершину холма, где стояло довольно большое здание. На вид – типичная плантаторская усадьба, каких мы насмотрелись по дороге в Чарльстон, полуразрушенная, похоже, ещё во время войны Севера и Юга. В этом своем последнем оплоте, негры и укрепились. Штурмовать его на ночь глядя майор Скотт счёл нецелесообразным, и оставив нашу роту вместе с пулеметами и артиллерией, а также отрядом Гражданской гвардии(мужчины и молодые парни разного возраста и довольно штатского вида, одетых в полувоенные костюмы и увешанных винтовками, револьверами и патронташами разных образцов), блокировать холм и усадьбу, с остальным батальоном отправился прочесывать лес, в поисках разбежавшихся негров, выгоняя их навстречу второму кольцу оцепления. Это мне наскоро пояснил Шапиро, который, как батальонный адъютант, естественно отправился вместе с начальством. Мы же, заняв позиции вокруг холма, всю ночь жгли костры, чтоб не дать осажденным неграм застать нас врасплох.
Предосторожность оказалась не лишней. Перед рассветом негры на холме сделали отчаянную попытку получаться, но потерпели полное фиаско. Большая часть прорывающихся полегла под ураганным огнем, остальные бежали обратно в усадьбу. Единственной нашей потерей стал капитан Тонберг, ухитрившийся получить шальную пулю в плечо, и отправившийся в лазарет. Командование принял лейтенант Гамильтон, как старший в ЧИНЕ.
Он немедленно приказал артиллеристам начать обстрел усадьбы из пушек, а пулемётчики, пресекать все попытки негров вырваться. Вскоре, усадьба стала окончательно рушиться а от ее руин замахали какими то условно белыми тряпками и послышались крики: «Мааса, пощадите!».
Вдохновленный всем этим, лейтенант скомандовал: «Вперёд!», и мы бросились к вершине холм, вскоре ворвавшись на развалины усадьбы. Сопротивления не было. В усадьбе оказалось полтора десятка мужчин-негров, почти все раненые, а также около сотни женщин и детей.
– Парни! – заявил сержант Ричи после того как негров обезоружили, – Эти черномазые просят пощады. Покажем им пощаду – длинной ложкой!
На американском военном жаргоне «длинной ложкой» называют штык. Сначала я даже не понял: Он что, серьезно хочет приколоть штыками раненых, женщин, детей?! Хотя, судя по судьбе Юры Семецкого, от этого морального урода всего можно ждать. Но лейтенант, он то что? Он же здесь главный! Почему не одернет этого типа? Однако, лейтенант спокойно смотрел на все происходящее, и увидев устремлённые на него взгляды, произнес:
– Ну, чего стоим? Кто то не слышал приказ сержанта? Почему не выполняем?
– Слышали, скоты? – заорал сержант, – Выполнять! Ты, ты – чего ждёшь? – набросился сержант на здоровенного парня из Екатеринбурга, по имени Андрей Елманов.
– А пошел ты! – громко ответил Андрей, – Не буду! Я в солдаты шел, а не в палачи!
– Ах не будешь?! – в руке сержанта вдруг сам собой оказался револьвер, грохнул выстрел, и Елманов, пошатнувшись, рухнул на землю.
Стоявший рядом легионер из другого взвода, по имени Федор, забыл фамилию, кажется, земляк Елманова, тоже с Урала, вскинул винтовку, намереваясь пристрелить эту гниду сержанта, но тут выстрелил из новомодного «Боаунинга» лейтенант, и Федор тоже упал.
– Кто ещё желает нарушать устав? – спросил лейтенант.
Вообще то, нарушить устав желала вся рота. И первым делом уничтожить этих подонков, Гамильтона и Ричи. Много рук потянулось было к оружию, но остановилось. Рядом был отряд Гражданской гвардии, втрое больше по численности, взявший нас на прицел. Да и пулеметчики-американцы развернули пулеметы в нашу сторону.
– Больше никто? Отлично! – прокомментировал ненавистный лейтенант, – Бунт подавлен. А теперь выполняем приказ сержанта! Так и быть, чтоб вы друг дружку не заблевали, разрешаю стрелять. Но без фокусов! Эти парни, – лейтенант махнул рукой в сторону гражданских гвардейцев и пулемётчиков, – «настороже!»
Я чувствовал, что презираю сам себя. Но выхода не было. Не будешь стрелять – застрелят тебя, как Андрея и Федора. Мысленно я попросил прощения у негров, направил на них винтовку, и закрыв глаза нажал на спуск, молясь впервые с детских лет, о том чтобы не попасть. По-видимому так поступил не только я, так как после прекращения стрельбы, когда я открыл глаза, немалая часть негров оказалась только ранена, а некоторые и вовсе целы.
– Дерьмо! – ругался лейтенант, – Не стрелки а дерьмо! Мало вас гоняли! Ну подождите, только вернёмся в лагерь! Джентльмены, – обратился Гамильтон к гражданским гвардейцам, – покажите этим русским слюнтяям, как надо стрелять!
Этих заставлять не пришлось. Затрещали выстрелы и вскоре все негры были мертвы. В этот момент послышался топот копыт. На холм поднималась группа всадников, среди которых я узнал майора Скотта и других офицеров из штаба батальона, включая и лейтенанта Шапиро. Майор, оглядев место происшествия, перебросился несколькими словами с Гамильтоном, который затем отошел в сторону с скучающим видом, и начал орать на сержанта. Как только Скотт его не называл! «Тупой идиот», было самым безобидным из определений, вышедших из майорских уст. Ричи стоял навытяжку, красный как густой украинский борщ. Было видно, что внутри он в бешенстве от такого унижения, да ещё на глазах у солдат, но возразить не смеет.