Борьба на Юге. Жаркое лето и зима 1918 (СИ)

Однако, с точки зрения бродячего и бездомного генерала Деникина, работающего на большевиков, все было плохо у хозяев на Дону. Все ему не нравилось, все критиковало его клоунское окружение, ерепенясь все сильнее. Казаки ими считались "ничейными" еле-еле быдлом безголовым. Если Донской Атаман, по своему мягкому характеру, мог не придавать особого значения такой оценке со стороны добровольческих кругов и не набил морду Деникину, что тот давно заслуживал, упорно продолжал не обращать серьезного внимания на мерзкое отношение к себе этой безродной скотины, то совершенно иначе реагировал на это беспредельное хамство герой недавних боев с красными, командующий Донской армией — генерал Денисов, обладавший тяжелым характером. Он воспринял такую ситуацию как проверку на вшивость.
Восстание на Дону и всю тяжелую организационную работу в атмосфере царившего тогда хаоса, я провел вместе с генералом Денисовым. Этот маленький, на вид самый обычный человек, обладал, однако, колоссальной энергией, храбростью и неутомимостью. Он умел побеждать, умел подбирать кадры, умел даже наводить порядок в степи. Во время кратких передышек между боями, он не отдыхал, часто забыв об еде и сне, бегал, суетился, кричал, волновался, поверял части, беседовал с казаками, посещал раненых, разносил вялых начальников, ободрял малодушных. Одним словом — он был душой всего дела. А кроме того, был общителен, энергичен, очень неглуп, умел нравиться людям и, что важно, не боялся рисковать.
А во время боя генерал Денисов, тогда еще полковник, всегда был в самом опасном месте, смело смотрел смерти в глаза, всегда личным призером воодушевлял усталых и потерявших сердце. И если еще в начале казаки колебались, то уже в короткий срок, они оценили его, сроднились с ним, искренно его полюбили, беспрекословно ему подчинялись, глубоко веря, что Денисов выведет их победителями и из самого тяжелого положения.
Ведя казаков от победы к победе, Денисов освободил с ними столицу Дона и затем вскоре встал во главе Донской армии. Понемногу ядро обрастало мясом: из станиц, лежащих по пути, к нему бежали добровольцы, кто с кинжалом, кто с дедовской саблей, а кто и просто с мотыгой или дубиной. И здесь не щадя сил и здоровья, не заботясь о личных удобствах жизни, он бескорыстно всецело отдался делу борьбы с большевиками и восстановлению порядка в Донском крае. Так генерал Денисов с женой и двумя детьми ютился в двух комнатах, хотя при желании мог реквизировать для себя любой особняк в городе, что обычно практиковалось в Добровольческой армии лицами, занимавшими несравнимо меньшее положение, чем он.
Работая неустанно сам, Денисов беспощадно карал лентяев и паразитов, нисколько не считаясь с их настоящим положением или заслугами прошлого, чем, конечно, нажил себе множество врагов. Без лукавства и хитрости, даже и в тех случаях, когда безусловно требовалось быть дипломатом — он действовал решительно и прямолинейно и тем самым только увеличивал число своих недоброжелателей. Но Атаман любил Денисова. Он высоко ценил его, как преданного и чрезвычайно полезного помощника.
Попытка вечно обдолбанного генерала Деникина, когда Добровольческая армия только что вернулась на Дон, сдуру подчинить себе войско Донское, вызвала горячий протест со стороны Денисова. Он дико рассердился и резко осуждал такое намерение Добровольческого командования. Действительно, трудно было подыскать мотивы, каковые бы оправдали такую обидную для войска глупую попытку. Это, конечно, мелочь, но она характерна. Короче, общего языка мы не нашли.
Не было и оснований предполагать, что одним из главных мотивов могла быть неуверенность высших кругов Добровольческого командования, что без их "гениальной" помощи и руководства Донская власть не справится с предстоящей задачей и не сможет поднять и организовать казачество на борьбу с большевиками. Необоснованность такого предположения доказали дальнейшие события. Выходило будто бы нам хотели сказать: земля ваша велика и обильна, войско большое, а порядка в нем нет, поэтому мы — безродные бродяги, пришли чтобы царствовать над вами.
 
Нельзя отрицать общеизвестного факта, что организация Донских сил стояла на большой высоте и могла служить только образцом и примером и для неустроенной Добровольческой армии. Во всяком случае, беспочвенные притязания Добровольческого командования, не отвечавшие ни обстановке, ни психологии казачества этого времени, не нашли никакого сочувствия в Донском правительстве, а в казачьих массах вызвали огромное удивление, граничащее с протестом. Осталось недовольно и Донское командование. Добровольцам было сказано, что о подчинении Дона разговора быть не может, но дружеское, тесное сотрудничество и желательно, и необходимо.
Такой нормальный ответ не удовлетворил глупого генерала Деникина и дал лишь повод к накоплению у него неприязненных чувств к Донской власти. Эти чувства нашли яркое отражение на совещании Донского и Добровольческого командования в станице Манычской 15 мая 1918 года. Скандал там вышел грандиозный.
Как я говорил, ни к какому положительному решению совещание не пришло. Участники разъехались раздраженными, каждый дав волю своим чувствам и каждый сетуя один на другого. Надменность, проявленная здесь генералом А. Деникиным, обидела донцов. Равняясь на своего тупого генерала, тот же резкий тон усвоило и его тупое окружение, что конечно, еще больше обострило и без того натянутые отношения. А это и трагифарс и трагедия. Урок, однако, впрок не пошел.
Диаметрально противоположными оказались и взгляды на немцев, что опять лишь усилило охлаждение между Доном и Добровольческой армией.
Политика Атамана в отношении германцев, раздражала высшие круги Добровольческой армии и все они в резкой форме осуждали генерала Краснова. Для нас не составляло сомнения, что сущность и значение наших сношений с немцами, вожди Добровольческой армии умышленно не желают понять. Мероприятия Донского Атамана не нашли сочувствия и у генерала Алексеева, организатора февральского переворота 1917 года, чьих печальных последствий он отчего-то не сумел предусмотреть, о чем свидетельствуют его письма к генералу Деникину от 26 и 30 июня 1918 года. В них нашкодивший генерал Алексеев дает крайне отрицательную оценку деятельности генерала Краснова, что лишний раз доказывает, что истинные побуждения и намерения Донского Атамана, не были правильно поняты убогим генералом Алексеевым.
Если у добровольцев был кумир — предательство и "союзники", которых они боготворили, то идол Донского Атамана была Родина. Не веря в искренность ни союзников, ни немцев, Краснов горячо желал скорее освободить Дон от иностранной опеки, сделать его независимым от кого бы то ни было и тем самым создать прочный плацдарм для дальнейшего освобождения России.
Чтобы не быть голословным, укажу хотя бы на то, что наше стремление присоединить к Дону, и, конечно, только временно, ближайшие пограничные города, являвшиеся тогда скоплением большевистских полчищ и служившие им базами при наступлении на область, и с той же целью несколько узловых станций, облегчавших красным переброску войск, тупоумный и трусливый генерал Алексеев трактует так: "воспользоваться случаем и округлить границы будущего "государства" за счет Великороссии, присоединением пунктов на которые "Всевеликое" отнюдь претендовать не может". Ах, ах, какой слог! Вот Вы верите, что этот генерал, происходящий из семьи еврея-выкреста, и уже стоящий одной ногой в эмиграции, искренне озабочен судьбой Единой и Неделимой России? Я нет! Притворяется, Иуда! Причем, неудачно. Хоть новый роман пиши с этого сатирического персонажа: " Старик и горе". Пень остается пнем, хоть кувалдой по нему стучи, хоть молитве учи! А хоть генеральские погоны на него цепляй, все бес толку.
 
Прежде всего, никто и никому, даже этим бродячим молодчикам-паразитам, патента на спасение России не давал. А я тем более. Каждый к своей цели шел своей дорогой, используя обстановку и применяя те средства, какие ему казались наиболее целесообразными. А вот Атаман Краснов совсем распустил Добровольческих вшей, сосущих казачью кровь, и это было за пределами всякого разума, в том числе моего личного. Однако, союз — вещь хорошая, но деньги все-таки всем нужны. В общем, по любому, наши люди нервничали. Они «устали ждать» реальной помощи от Добровольцев. Пора их брать на цугундер.