Борьба на Юге. Жаркое лето и зима 1918 (СИ)

Итак, начиная с ноября месяца, положение было таково: 1) образовался новый фронт протяжением свыше 400 верст. 2) Противник занимал охватывающее положение с запада, непосредственно угрожая единственной стратегической железной дороге к центру Области — г. Новочеркасску. 3) Советская власть перебросила против донцов силы, превосходящие Донскую армию более, чем в три раза. 4) Резервов уже не было, так как последний наш резерв, войска Молодой армии пришлось израсходовать. 5) Источник пополнения полностью иссяк. 6) Ввиду переутомления были надломлены физические силы армии и, наконец, 7) моральные силы войск, действовавших в Воронежской губернии, были полностью подорваны лживой большевистской агитацией.
Теперь на маленькое казачье войско (не более 1/2 от первоначального состава) уже хватало и трофейных винтовок и пулеметов, и пушек в достаточном количестве. Зато совсем не было людей, которые управляли бы этими машинами и стреляли из них. Казаки мобилизовали все, что могли. Весь людской запас исчерпан, все способные носить оружие, находились на позициях, без отдыха и смены. В общем, особого повода для радости не было: Дон давно уже бился на пределе сил, а Россия только-только разогревалась.
Успех покупался только маневром. Огромное протяжение фронта — около 1 200 верст, и необходимость прикрывать все казачьи станицы от вторжения противника, заставляло непрерывно перебрасывать полки с одного места на другое, не давая им даже минимального отдыха. В итоге этого и люди и конский состав совершенно измотались. Ежедневные потери в боях не пополнялись и наши полки таяли, как снег на солнце. Наступившие внезапно жестокие морозы и недостаток теплого обмундирования, каждый день выводили с фронта сотни отмороженных. Офицерского состава не хватало, и теперь полками командовали даже сотники. В общем, все как при мне, только теперь еще намного хуже.
И я даже не могу помочь. Закупи я боеприпасы, так половину отдадут прытким Добровольцам. После моего ухода они и их сторонники успешно грабят Дон, как только могут. Даже мою эскадрилью аэропланов министр Лебедев, вечно рассуждающий как юный гимназист, командующий нашей авиацией, попытался украсть, а когда это не вышло, то быстро сбежал к Деникину, где снова стал министром. По мнению треклятого идиота Деникина именно такие люди нужны будущей России! Это были еще цветочки. Тут мы лишний раз удивимся, каких пределов способны достичь низость, предательство, аморальность и малодушие, подогреваемые стремлением к славе, богатству и — превыше всего — инстинктом самосохранения.
Между тем победители-союзники никакой помощи Дону не предоставили, хотя понемногу начали подкармливать этого идиота Деникина, стратегический талант которого состоял в умении проигрывать все битвы, а затем провозглашать их своими победами, и подталкивать казаков под его "конгениальное руководство". Хотя британская эскадра скоро прибыла в Мариуполь (в Таганрог эти жалкие трусы резонно зайти побоялись). Носились иностранцы с этим придурком Деникиным, неведомо с какого перепугу, как дурак с писаной торбой, разглагольствуя о его каком-то "величии". Товарищ Брежнев, как их брат по разуму, думается, оценил бы эту бредовую идею должным образом.
Это было явной ошибкой или преступлением. Добровольцы в тылу, еще не почуявшие, что дело пахнет керосином, в очередной раз продемонстрировав свою дурость, все продолжали веселиться и пьянствовать, так, что дым коромыслом стоял, да мамзельки визжали от восторга. Дурак — он и есть дурак… Впрочем, и у круглых дураков ум нередко обостряется, когда впереди маячит эшафот… Но не в этом случае. Рестораны забиты офицерами, коммивояжерами и спекулянтами; те швыряют деньги без счета. Такие пьянки закатывают! Откуда такие деньжищи, а? В подворотнях с рук можно купить почти все. Южноамериканский кокаин, германские презервативы, водку, спирт… даже девочек и мальчиков восьми-девяти лет от роду.
Наверху, у Екатеринодарских властей творилось, говоря вульгарно, черт знает что — не то чума, не то веселье на корабле… Для проституток наступили золотые деньки. Не только для них: шубы и золотые украшения в магазинах разметают. В некоторых частях (Шкуро, Покровский) — этакая вишенка на торте — бывали грабежи, причем ставка Добровольческой армии на это пагубное явление закрывала глаза. Вместо этого они своих мародеров вульгарно крышевали за хороший процент от добычи. Сделали из армии невесть что, уроды!
 
Благородным новым "лордам", Екатеринодарского розлива, набранным по разнорядке из отборной шпаны и городских шаромыг, получившим много сладких пряников, попросту не хотелось заниматься скучными и сложными делами государственного управления, и они предпочли устраниться. Но особенно пышно процветал тыл Добровольцев. Там нашла приют целая армия каких-то таинственных личностей, подвизавшихся на почве чудовищной спекуляции, шантажа, политической игры и личной наживы. Там клубились массы беспринципных, амбициозных, жадный до почестей и богатства субъектов, развлекающихся музыкой и танцами. Разложение армии всегда наступает с разложением тыла, но белых политических боссов (как и во все времена) подобная лирика не интересовала…
Заставы Добровольческой армии нагло не пропускали того, что было закуплено Доном. Например, в Севастополе задержаны наши тяжелые орудия и в Славянске 50 санитарных вагонов, закупленных Доном. Посланный за этими орудиями в Севастополь на специальном пароходе офицер спешно телеграфировал в Новочеркасск: "Адмирал Конин получил приказание генерала Деникина никому покамест ничего не давать".
Идти на подчинение такому мелкоуголовному "ухарю" Атаман Краснов, демократически избранный глава пятимиллионного свободного населения, всячески противился. Не тот это был персонаж… И не только оттого, что условия на Дону и психология казачьих масс не допускали этого, или, что мелочность характера генерала Деникина, его высокомерность и резкая прямолинейность, переходившая зачастую в неуместную властность, оттолкнули от него Донское командование, но еще и потому, что ни Донской Атаман, ни Донское командование справедливо не считали бестолкового генерала Деникина талантливым организатором, способным улучшить положение, но скорее лишь его серьезно ухудшить. Верить ему на слово как-то не тянуло, так как по всеобщему казачьему мнению должности третий помощник младшего швейцара для Деникина уже было много. А глас народа, согласно латинской пословице, есть глас Божий.
Передать всецело в руки тупого солдафона генерала Деникина хрупкий Донской организм, по мнению генерала Краснова, было равносильно развалить все то хорошее, что с такими нечеловеческими усилиями было сделано. В сталинские времена «железный нарком» Лазарь Каганович, ведавший железными дорогами, высказал толковую мысль: «У всякой аварии есть фамилия, имя и отчество». Голая правда. До сего времени генерал Деникин не проявил себя ни политическим деятелем государственного масштаба, ни талантливым организатором, ни дальновидным дипломатом. Абсолютно все его вздорные задумки с треском проваливались.
Одной же дикой солдатской прямолинейности при той чрезвычайно сложной и запутанной внешней и внутренней обстановке и при нахождении еще Добровольческой армии на казачьей территории, бесспорно было недостаточно. Как выражались Стругацкие об одном из своих героев, «что бы он ни задумал, все проваливалось». К своим обязанностям этот ветреный генерал подходил творчески. Те документы, которые он считал полезными и правильными (либо сам участвовал в их разработке), он припечатывал моментально, едва получив. Те, что он не одобрял, считал неправильными (или его не соизволили позвать, когда их составляли), Деникин, не мудрствуя, попросту забрасывал подальше в пыльные уголки, не подумав приложить к ним печать. Очаровательно, не правда ли?
 
А дело стояло. Худшее ждало впереди. На почве переутомления с одной стороны, с другой — вследствие невыполнения союзниками своих обещаний, в казачьих частях произошел надлом, на фронте начались прискорбные явления: самовольное оставление позиций, переход к красным и Донская армия почти без боя, местами стала катиться назад. Что и требовалось доказать…