Охотники за курганами
Екатерина шевельнулась.
—
Как же мы переняли от греков их веру? Почему? Нет ли в твоих словах, Ассурий, потайного искуса против веры Христовой?
Старец провел обеими руками по длинной своей бороде, — видимо, творил короткую молитву. Потом тихо ответил:
—
Матушка Императрица! Да ведь в те времена на всей земле новой Европы не было клочка почвы впусте! Почвы без народа и без религии. В те времена, повторюсь… Те времена от нас отделяют сейчас тысяча лет! Тогда религию было поменять — смерти подобно. Греки нонешнюю религию получили от иудеев, причем по тайному сгвору и за великие деньги… Греки зря чинятся тем, что уже со своими богами пришли на Баал-кан, вырезали там народ прозванием пеласги и стали жить… Жить, матушка, они стали так, как жили до того злого времени — свинопасами. Не при религии, а под ее страхом. Так-то… Ибо жил там наш народ истинным именем Баал-Ас-Ки. Тое название и переводить не надо, чти: Небесного Владыки светозарных Асов земля». Это через долгое время, потом, по второй резне меж народами, грекам удалось завернуть истинное название Баал-Ас-Ки в поносное — «пеласги».
Греки, от коих ныне нам осталось одно поклонение уворованным без стыда да переименованным без чести богам, были, повторюсь, при сурах свинопасами. Им не дозволялось даже носить сапог. Ибо это обувь воинов!
Сапог не дозволяли мы носить и ромеям. Их первый Рим-град стоял всего в трех сотнях стадий от нашего Аксума — на пятом камне Святого Нила. Они тоже бежали во время Великой резни народов за кровь и землю обитания и со страху заперли себя на языке земли между водами с названием Италика, с которого земного языка им уже не убежать и где их долго еще будут резать… А религию нашу, Православную, мы имели и до греков. И сохранили ее в чистоте и святости. А то, что ее прозвали греческой, так то идет от католиков римских, кои мнят себя первоходцами среди всех верований народов Земли… Пусть мнят. Мнить — еще не верить… Тем паче — не наставничать среди народов…
Екатерина, которой преподавали историю известные ученые Европы, не знала, то ли давйться усмешкой при этих как бы писанных под былины фактах либо встать да уйти. Ей было куда идти. Только вот отец Ассурий ясно дал понять, что она, если окрепла телом, то теперь должна укрепиться некой жестокой мыслию. Дабы подписи ее на бумагах, в коих приказывалось о пролитии крови, кровью же и отливали. И принимались бы обычным делом.
—
Я обещал тебе, матушка, сказать, к какой касте принадлежал ранее твой народ, — прорезался сквозь мысли Екатерины голос Ассурия. — Что же, гордиться тебе есть чем. «Баал Самен» — каста и статус твоего народа, чья кровь в тебе. «Сеятели на поле Великого Владыки». Жрецы! Это великая честь для твоего народа, матушка Императрица!
Екатерина тут вспомнила, как мать ее покойная выгребала из карманов отца-генерала деньги, до медного пфеннига, а отец-генерал только крякал да подкручивал усы. Ее отец — великий жрец? Анекдот, да и только!
Екатерина фыркнула.
Отец Ассурий легко вздохнул, взял кочергу и поворошил в печи. В трубе явственно и приятно загудело. Тепло от печи потекло по полу и коснулось ног Екатерины, затянутых в тонкие чулки.
—
Матушка Императрица! Повели себе перевернуть в словесном виде великое понятие Самен, и ты поймешь, что я прав.
—
Немас, — неуверенно сказала Екатерина.
—
Так, верно, — подтвердил старец. — А при смене климата да при переходе через языки разных народов получилось —
немец.
Екатерина уклончиво покачала головой.
Старец улыбнулся.
—
Скажи мне тогда, матушка, что тебе говорили учителя о древнем названии твоего народа. Как же раньше вас знали? Под каким именем?
—
Регинцы! — подняла голову Екатерина. — Сие означает — королевские люди.
—
Регин — чти так, как я учил, — предложил старец Ассурий, — чти с конца слова.
Императрица шевельнула губами, потом медленно поднялась за столом. Губы ее сузились.
Старец Ассурий безмятежно смотрел на юную владычицу огромной, кровью миллионов и миллионов людей высокого клана воссозданной империи.
—
Нигер! — прохрипела Екатерина. — Твой урок закончился, старец, оскорблением моего народа!
—
Возвеличиванием, матушка, — отозвался старец, — возвеличиванием. До Великого потопа священным местом на Земле, после Эдема, была река Нигер. И тот народ, что крепился на его берегах, был главным народом! Мы же, суры, жили дальше, почти в середине Африки, вокруг горы Меру. Это — первая святыня на Земле, после того как род людской покинул Гон — место, где он жил под охраной богов. В Библии ты могла честь, что это боги изгнали людей из Рая. Люди, матушка, ушли сами… Зачем ушли, надо долго говорить. Но — ушли.
Наши люди поселились в округе горы Меру. Но если от сего дня считать, то три на десять тысяч лет назад гора Меру, сей самый высокий на Земле вулкан, разверзлась. Мы тогда сказали людям, что Баал, наш бог, рассердился и лишил нас Центра нашего мира и надо нам идти и искать новый центр.
И мы ушли на реку Илин — Нил, где приняли под себя старую, дряхлую империю коптов. Вы же, народ Регин, пошли за нами, ибо тогда велико было потрясение Земли и много племен и народов погорело в огне. И жить рядом было вместно и удобно для продолжения рода и прокормления и защиты его. Ваша каста встала на реке Нигер и возвеличила сию реку. Но Нигер-река сменила русло. А это — плохой знак для насельников ее.
Наши народы тогда воссоединились в той стране, что ныне зовется Египет, а Библия лукавит и зовет ее Мицраим. Нас же стали звать нетеру — надсмотрщиками. А твой народ снова одел жреческие пиплоны, что носил на реке Нигер, и стал помогать нам управляться с большой, но больной и наполненной подлыми остатками трусливых родов и племен великой ранее империи — Кем.
Екатерина сидела и, кажется, даже не дышала. Тогда старец поднялся со скамьи и подошел к низкому киоту, начинавшемуся в локте от пола. В центре киота стояла большая, аршин на аршин, икона древнего письма. Писана икона Николая Чудотворца была на толстой доске, в руку толщиной.
Старец натужно поднял икону и положил краем на стол. Потом стал двигать доску по столу, толкая чашки. Екатерина, очнувшись, принялась освобождать место на столе для огромной доски, догадываясь, что сейчас ей станет стыдно.
Когда огромная доска старого письма легла на стол, старец Ассурий взял широкий мясной нож и стал поддевать им обортовку лика Чудотворца. Обортовка была изготовлена из толстых плах, поддавалась туго. Не понимая себя, Екатерина взяла от плиты литой секач, коим старец колол лучины, и тем секачом поддела верхнюю обортовочную плаху. В четыре руки они убрали с лика четыре краевые плахи. Под плахами святого письма не имелось, зато в углублениях по углам чернели литые медные винты неведомой работы. Отец Ассурий те винты выкрутил, отчего-то сложил на груди руки, как умерший, потом сказал коротко и непонятно: «Ас Сур Шем» — и снял с иконы тонкую, в ладонь, большую доску с ликом Николая Чудотворца. Екатерина не удержалась и ахнула непритворным женским ахом.
Под доской с писаной иконой Императрица увидела чудесной и непонятной работы портулану, прорисованную как бы в толще стекла.
Все земли и материки уместились на сей портулане, причем не рисованные, а в уменьшенной яви, в объеме зрения. Голубые океаны, моря, озера и реки вроде даже волновались, зеленые леса шевелили неразличимой листвой, коричневые горы вздымались острыми пиками, грозя порезать палец. Старец Ассурий, поняв опасение Императрицы, провел сухой рукой по изображению.
— Древняя работа, — пояснил Ассурий, — на левой твоей руке, матушка, есть алмаз. Не побоись, проведи им по видению Земли.
Екатерина сначала осторожно, потом сильно нажав, провела бриллиантовой гранью по портулане. Не осталось и черточки.