Охотники за курганами
Сеньке странно было чуять, что эти лешачьи люди в тайге ведут себя смирно, лишний раз не стукнут, не брякнут. Дрова для костров и те тихохонько доставали из-под снега, хотя вокруг трещали от мороза сотни сухостойных елей.
Сенькины розвальни загнали в огромную снежную пещеру Вещуна и стали оне как бы и кровать и стол. Вот на том столе после горячего хлебова Вещун и разложил дивную карту всех стран. Про карты Сенька не токмо что знал — сам их чертил, когда ходил с Федором Иванычем Соймоновым по Сибири. А тут — не ручной работы лежала карта — нет, не ручной. Но непонятно — какой. В пещеру ввалились два промышленника из кержаков. Про них краем уха слышал Сенька, что ходили они за красным зверем и в Китай, и даже далее… Ну, далее тайги за зверем не ходят. Понятно, что промышляли в закитайских горах саженного роста промысловики. Золото, али — лалы.
—
Далеко ли отсель город Кяхта? — перво-наперво спросил кержаков Вещун.
—
Сто верст… ежели прямым ходом наладиться…
Вещун подумал. Опять спросил:
—
Ежели мы стоим здесь, — показал, где стоял отряд, ткнув тонкой веточкой на парсуну, — то озеро Бор Нор будет здесь?
Охотники испугались.
—
Нет тут, батюшка, такого озера! Отродясь не бывало! Другое озеро — оно есть. Гусиное озеро — таким названием! По левую руку отсель станет Гусиное озеро!
Вещун отер руки о бороду.
—
Какие байки ходят про то озеро в ваших местах?
Кержаки пожали плечами.
—
Гуси идут сюда летовать, охота здесь дивная!
—
Рыбы вдосталь, хоть ведром черпай, — оживился второй охотник.
—
Не то! — строго сказал мужикам Вещун. — Я молву ищу такую… вроде сказочную…
—
Так сказок про то озеро — пожалуйста! Мы наговорим! — обрадовались кержаки.
Но, пообещавши наговорить, так ничего и не сказали, кроме что древней тувинской сказки, будто от озера Гусиного шел раньше тоннель до озера Байкал. Этот тоннель, значит, имел ворота. Когда отец-батюшка Байкал шибко волновался и ходили по нем волны высотой с дом, то тот тоннель открывали и вода из Байкала переливалась в Гусиное озеро. Тогда успокаивался Байкал…
—
Во! Так Байкалу-озеру кровя пущали! — встрял Сенька и пожалел.
На него так глянули — будто угли в глаза сыпнули! Сенька отошел
к костру, принялся поправлять помороженные сучья.
Другой промышленник напрягся и тоже вспомнил. Вспомнил, как один раз ходил здесь с людьми от рода юкагиров. Те, наоборот, толковали, что пробит не туннель, а пещера. И с Байкалом та пещера не соединяется, а глухая она.
И в той пещере живет зверь Дагон, которому со всей тайги собирают дань людьми. И он, тот Дагон, тех людей жрет.
Тайком подсматривая за разговаривающими, Сенька приметил, что Вещун вполуха слушает таежные басни. Таких басен и Сенька слышал на своем веку — мешок.
Вещун поднял руку, остановил говорливца:
—
Этот увал, возле которого мы встали, идет ли он прямо к озеру Бор Нор? То бишь — к Гусиному озеру?
—
Нет такого знания — ответили кержаки, разом стали и вышли. Вещун крякнул и веселым голосом велел Сеньке подавать сурпу. Накидал в лудяную мису крепких сухарей, залил их жирным варевом и стал смачно хлебать сурпу легкой блестящей ложкой белого металла. Сенька осмелел и сел рядом со стариком, осторожно орудуя в своей деревянной мисе деревянной же ложкой.
—
А что, — спросил Сенька, — князь Гарусов навстречу нам должен идти? Токо — зачем ему горой карабкаться? Шел бы по распадку, так и неприметней, и удобней…
Вещун поднял глаза от своей мисы, подумал и ответил:
—
Князь не горой идет, а под горой. Понял? Ешь и помалкивай!
***
Команда Артема Владимирыча, пройдя от озера по тоннелю еще верст сорок, встала. Путь перегородил крупный завал из тяжелых, неподъемных глыб. Побегали вокруг тех глыб с факелами, а толку было — фиг да кукиш. Нашли только ручеек, который пробивался низом завала, и вода в нем отдавала лесной прелью, но была для пития годна.
С той стороны, откуда они ушли, все еще раздавались гулкие пушечные удары.
Князь Гарусов присел на камень возле завала. У него кружилась голова — сутки уже не ели. Нечего было есть. Шли быстро, без припасов. Что-то весьма правильное пыталось промучиться сквозь затырканный мозг, но не промучивалось. Кости, казалось, трескались от холода равнодушного камня.
—
Время терять не станем, — наконец очнулся князь. — Ваня! Слышь, Ваня, давай не спи! Еще отоспишься! Беги как можно скорей назад, к нашим. Вели немедля прекратить пушечный бой, а собирать обоз, ладить мост через озеро и всем гамазом валить за озеро. Мост потом порушить, пушки поставить сразу за озером, из повозок сложить крепкие редуты. Мы еще побьемся… Возьми вот, на дорожку… последний глоток…
Князь протянул Ванятке луженую фляжку из-под водки…
—
Выберемся, я тебе бочку поставлю… нет, три бочки! Только бы выбраться…
Вятский с готовностью опрокинул фляжку в разинутый рот, но ни капли туда не попало. Пустой была фляжка.
—
Эх! — сказал Ванятка, — а пять бочек поставишь, князь?
—
Не могу, Ваня, — совершенно серьезно ответил Артем Владимирыч, — с пяти бочек ты, брат, в усмерть сопьешься.
И первый же захохотал…
Вятский Ванятка добрался до входа в пещеру, где кучковался основной отряд, только через день. К ночи.
Передав Егеру приказ князя, Ванятка набил сидор пшеном и салом, покидал туда миски и ложки, зачерпнул полгорсти соли, ссыпал ее в пустой кисет.
—
Князь обещал, — собравшись с духом, сообщил Егеру вятский, — что поставит мне три бочки водки… Поставит — не обманет?
—
Выберемся отсель, — мечтательно ответил Егер, — в той водке купаться будем!
Меж ними вдруг просвистели две каленые арбалетные стрелы. Ванятка сиганул в туннель, а Егер, поминутно поминая, почему у китайского Императора халат застегивается противу солнца и от этого детей у того нет, все дети — от его министров выблядки, стал громко звать к дыре Гурю.
Гуря подкрался снизу дыры.
—
Созрел, Егер? — ласково спросил Гуря.
—
Что же ты, прохвост, — понесло Егера, — что же ты не предупредил, что там, в туннеле — озеро? Утонул наш князюшка в том озере… И Колонелло с ним утонул… И Баальник… упокой Господи их души. Вон, Ванятка пришел с той вестию. В беспамятстве лежит — тоже помре… скоро… Смерть их на твоей душе запеклась, Гуря! — расходился Егер. — Придут оне за тобой темной ноченькой, погоди, придут!.. Сердце у тебя вырежут!
—
Выпил, так чего фантазии разводишь? — холодно ответил на причитания Егера иудей Гуря, — докажи, что утоп князь… Чем докажешь?
Егеру слышно было, как за толстенным каменным колесом посыпались камешки — кто-то подобрался к Гуре — подслушать разговор.
Олекса, по собственной инициативе, уже собрал сбоку дыры пятерых раненых. Сунул каждому по кружке водки и по сухарю. Те охотно завели, прерываясь, впрочем, для глотка зелья, поминальный плач:
—
Ий-эх! Да на ково ты нас покинул, князюшка? Ведь кафтан у тебя серебряный, а шапка та у тебя лисья!..
Солдаты между тем откатывали повозки с добром в темноту туннеля. На пустые повозки грузили отдельно лафеты, отдельно — пушки. Ту суетню могли услышать — мало ли дыр и щелей в горах? Егер подманил к себе инока Олексу. Шепнул зло:
—
Клянись этому паскуде, что князь утоп! И ты при том был!.. Ори громче!
Олекса послушно подсунулся под дыру.
—
Гуря, — печально прогудел бас Олексы, — ты же в Православной вере состоял? Состоял… И знаешь, что обмана православные не допустят…
Егер, таскавший к воротному камню промасленные шелковые картузы с порохом, услыхав, что мелет Олекса, даже приостановился, открыл рот…