Темный маг (СИ)

– Здравствуй, дядя, — мужчина улыбнулся, с усмешкой разглядывая утончённого юношу в неизменно-белом мужском костюме, с алой розой торчащей из нагрудного кармана и идеальной прической, зачесанной назад. — Что за внезапное проявление заботы? – намек, на все ещё активную защиту.
– Эта мерзость, которая тут у тебя завелась – не только твоя проблема. Давай отойдем отсюда подальше и поговорим. А ещё лучше... Может, пригласишь в гости?
— Нет, не приглашу, — Нэль усмехнулся. — Идём, тут недалеко есть озеро, там и поговорим. Сперва только гляну...
-- Жив. Но ранен. Я наложил на него стазис, что б не сдох раньше времени, – дядя неожиданно охотно вливался в дела племянника.
– Спасибо, – только и сказал Армантинэль, убеждаясь, что сказанное – правда. Значит, демону и вправду что-то было от него нужно. – Идём, тут недалеко.
– Лучше бы подальше, – хмуро проговорил дядя, отбрасывая ногой капюшон с лица мужчины, застывшего на земле с неестественно вывернутой ногой.
Это оказался старый знакомец – рыжий Корн, из той деревни, где Росу брали одежду и обувь. И аура у него была простая, человеческая, и никаких внешних признаков наличия магической силы. Обычный селянин: голодный, работящий, простоватый... Ладно, это могло подождать. С ним он ещё побеседует, а пока надо выслушать, зачем сюда явился это демон. Два дня пытался пробиться, но Нэль, находясь на своей земле и в полной силе, легко закрыл для него сюда дорогу. Как и для любого другого представителя этой расы. Сегодня дядя был особенно настойчив и мужчина уступил, воспылав любопытством – зачем же ему так понадобилось покинуть межмирье.
– Подальше? Все так плохо? – Нэль на какое-то время замолчал, открывая рамку портала. Мгновение – и он отправил Корна, все ещё погруженного в стазис, в подземелья. Рамка схлопнулась, мужчина болезненно поджал левую руку – рану страшно дергало болью. Видимо, лезвие было обработано чем-то, каким-то ядом.
Дорогу до озера, примерно с тысячу шагов, они проделали молча. Армантинэлю было над чем подумать, а идущий рядом демон чуть улыбался – о причинах его молчания сложно было догадаться, как и о истинных мотивах его поступков.
– Я тебя внимательно слушаю, Тианар. Ты так старался сюда пробиться, – Нэль впервые назвал дядюшку по имени, показывая, что отныне считает себя равным и повиноваться, равно как и прислуживать за столом не обязан. Стол, кстати, как и два удобных кресла, и пушистый ковер – появились на берегу, стоило им подойти к воде. И Нэль, не дожидаясь старшего родственника, наспех ополоснул руки в ледяной воде и опустился в кресло, надеясь, что усталость со стороны не слишком бросается в глаза. Этот бой, длившийся едва ли не с рассвета, невероятно вымотал. Но выхода не было; покидая усадьбу с целью найти то же, что и Наместник, маг осознавал, на что идёт.
– У тебя тут Рикша. Дракон из Темного измерения, – демон уселся напротив и, признавая желание племянника быть равным, сам раскупорил бутылку вина и разлил по фужерам. – Но сперва... – с ремня была снята стеклянная фляжка. – На, пей. Тебе надо восстановиться.
– Это что? – маг подозрительно уставился на протянутую ёмкость.
– Кровь. С пряностями. Пей, людей с их моралью здесь нет, а вот реальная опасность – в наличии. А ты еле живой.
Армантинэль сморщился. Да, кровь замечательно восстанавливала силы, ускоряла заживление ран, обостряла слух, обоняние, реакцию... И нельзя сказать, что он никогда этим не пользовался... Но – не хотелось. Потому что дрянь, потому что просто не хотелось. Но рикша... Это хуже рваров. Намного хуже. Мужчина взял фляжку и быстро сделал несколько крупных глотков. И торопливо запил вином, а после заел виноградом. Но мерзкий металлический привкус изо рта все все равно никуда не делся. А вот рану на плече дергать перестало уже через десяток мгновений.
Тианар кивнул и забрал фляжку, убрав обратно на пояс.
– Потому и старался, что Рикша. Это все начала ещё твоя бабка – моя мать. Я не знаю, зачем ей нужен был дракон, но именно она первой вывела октограмму и принялась заполнять матрицу заклинания силой.
 
– Октограмма слишком неустойчива, ее не используют в магии. Почти никогда, – возразил Нэль. – Но с другой стороны октограмма может взять больше энергии, следовательно...
– Больше шансов на успех, – подтвердил демон, снова наливая вина. – Ведь ей нужно было не просто пробить ткань мироздания, а сделать это дважды. Вашего мира и Темного измерения. Ещё и создать коридор для прохода рикши. Она убивала, пытала – всех, кому не посчастливилось попасть ей в руки. А потом ее заметили.
– И пришли светлые маги, вынуждая бежать, – Нэль кивнул, давая понять, что знает, о чем идет речь. – И бабка, использовав некоторую часть припасенной в октограмме энергии уходит в межмирье. Верно? – вино пришлось очень кстати, в горле от таких новосте пересохло.
– Абсолютно. Родила двоих детей, после чего твой дед отпустил ее, отправив в то самое измерение, на встречу с тем драконом, которого она так стремилась призвать сюда, – Тианар тонко улыбнулся, повествуя о гибели собственной матери.
Нэль ничего не ответил, внутри ничего не дрогнуло: он понимал, почему дед поступил именно так. Останься бабка в живых она, вероятно, вновь повторила бы свой эксперимент, погибли бы люди. Но вот того, какое дело его деду, верховному демону своего домена до людских проблем... Этого понять не мог. Демон, заметив замешательство племянника, тихо рассмеялся.
– Моему отцу не было дела до людей. Но по стечению обстоятельств прорыв в ваш мир проходит через его домен. Убив мою мать, он отложил это на несколько десятков лет. Но дезактивировать октограмму в вашем мире не смог.
– Заклинания такого масштаба не имеют обратной силы, – тихо проговорил Армантинэль, покачав головой.
– Теперь мы это знаем, – Тианар хмыкнул. – Сейчас, когда октограмма вновь получила приток силы, – он отпил прямо из бутылки, – прорыв произошел.
– То есть Корн принес несколько недостающих жертв, заклинание набрало силу, но, – Армантинэль помолчал, задумавшись, – но завершить призыв ему что-то помешало и дракон остановился в твоём домене? И сейчас уничтожает популяцию демонов?
– Тогда мне непонятно две вещи. Зачем это Корну и что тебе нужно от меня? – Нэль вопросительно выгнул бровь.
Вокруг пели птички, шумел в древесной кроне ветерок, тихонько плескалась о берег вода лесного озерка.
– Я хочу, что бы ты завершил призыв и мы убили Рикшу на твоей территории. А про мотивы Корна узнаешь у него самого...
Армантинэль поперхнулся очередным глотком вина и почти восторженно уставился на дядю. До такого уровня наглости ему самому ещё расти и расти.
Глава 17
Кап. Кап. Кап...
Мальчик, удивительно хрупкий и тонкокостный для своих одинадцати лет, стоял напротив распятой на стене обнаженной жертвы — кажется, девушки. Ему было все равно кто это – он смотрел лишь в темно-серые глаза, расширенные, напуганные. И на влажные дорожки слез, расчертившие грязное, измазанное кровью лицо. Нэля трясет так, что идеально отточенный скальпель уже дважды падал на каменный пол, разрывая пронзительным звоном застоявшуюся в отцовской лаборатории тишину. Через левую ключицу пленницы протянулся длинный глубокий порез — все, на что хватило сил мальчишки. Кровь, ярко-алая, такая притягательно-манящая и в то же время вызывающая приступ тошнотворной паники, стекала густым ручьем вдоль всего тела и, достигнув ступни, срывалась на пол.
Кап. Кап. Кап.
Чадащий свет факела и дым выедали глаза. Отец учил, что магический огонь не действует на жертву так, как обычное пламя, дающее прыгающие блики. Полумрак пугает, а нагота заставляет чувствать себя слабым и униженным, отнимает силы.
 
– Долго на сиськи смотреть собираешься? — холодный, куда холоднее зимней стужи голос отца подстегнул. К одиннадцати годам Армантинэль уже научился отстраняться от известных окриков, научился не вздрагивать перед упырем, научился хладнокровно убивать и приносить жертву. Научился быть если не хорошим сыном, то вполне сносным учеником. Он давно поборол брезгливость и чувство стыда, казалось бы, разучился сопереживать... А ещё мальчик стал превосходным лгуном. А вот сейчас... врать не получалось. Оказалось, умение убивать – это ещё не всё. Убить – пустяк, теперь даже смешно вспомнить, как долго он переживал и плакал тогда, три года назад. Хладнокровно истязать, глядя в молящие и сходящие с ума от боли глаза жертвы, оказалось куда сложнее. Вновь приходилось отгрызать кусок собственной, кровоточащей души, переступать через что-то важное для себя самого...