Куда ведут все карты (СИ)
— Боже мой, — выдохнула она. На одной из цветных фотографий на неё смотрело то, что она искала: рыжеватая гора с густым ельником и розоватая дымка над ними.
В тот момент Лиз была так рада, что очнулась лишь когда свет, проникающий в гостиную из коридора, заслонила тень.
— Элизабет⁈ — воскликнула мать. Лиз, перепуганная, захлопнула книгу и обернулась. — Что ты… — Мать осеклась и, войдя в библиотеку, заговорила приглушённым, полушипящим шёпотом: — Что ты здесь делаешь?
— Ничего. — Лиз поспешно поднялась, прижимая к себе книгу. — Я сейчас заберу это и уйду. Будто меня здесь и не было.
— Нет, погоди, милочка! — Мать прикрыла дверь и пошла на Лиз, прямая, с расправленными плечами, и в темноте лицо её казалось одновременно грозным и до глубины души поражённым. — От тебя два года ни слуху ни духу, и ты вот так врываешься в наш дом, будто какая-то воровка? Через окно?
— Мне было нужно, — сказала Лиз. — Для работы.
— Что же у тебя за работа такая⁈
— Не важно. Я нашла то, что мне нужно, и просто уйду. Сделай вид, что меня не видела, и живи дальше.
— Шарлотт! Где ты там⁈ — раздался громкий голос отца, полный негодования и нетерпения.
— Я сейчас, Говард! — крикнула мать.
— Не говори ему, — взмолилась Лиз, отступая к окну.
Ужас перед отцом продолжал сковывать её даже сейчас. Она была готова: на шее висел кулон против чтения, но это лишь внешняя защита. Внутри она всё ещё чувствовала себя маленькой девочкой, на которую накричат, которой дадут пощёчину или оплеуху, поставят в угол или запрут в комнате. Как будто сам образ отца мог закрыть сейчас все двери и опять посадить её в клетку.
— Шарлотт! — Его тяжёлые шаги послышались в столовой, которую от гостиной отделял лишь узкий коридор. — Мы заставляем гостей ждать!
— Я уже иду, Говард! Только приоткрою окна в гостиной. В доме очень душно. — Она обернулась к Лиз и прошептала: — Уходи.
Лиз распахнула глаза, от неожиданности даже забыв, что стоит поспешить.
— Иди давай, — строго прошептала мать, и Лиз закивала. Подхватила сумку и бросилась к окну.
— Спасибо, — прошептала она, садясь на подоконник.
— С кем ты там разговариваешь⁈ Я слышу голоса!
— Ни с кем, Говард, тебе кажется!
Шаги ускорились.
— Скажи ему, что я угрожала тебе пистолетом, — фыркнула Лиз. — Он поверит, с него станется.
Она спрыгнула и помчалась вниз по холму через сад.
— Элизабет⁈ — слышала она крики отца. — А ну вернись сюда, дрянная девчонка! Да как ты смеешь!..
Крики не стихали, били в спину и гнали всё быстрее и дальше от особняка. Она прыгала через камни, не обращала внимания на дорожки, даже слишком ловко перемахнула через забор, протолкнув через его прутья сумку и книгу, будто те были смазаны маслом, и сама не заметила, как оказалась у машины Макса, пока её вдруг не согнуло пополам. Казалось, что лёгкие сжались, желудок свернулся, а в голове что-то оглушительно звенит. Сумка тяжело упала на землю, но пальцы, как будто онемев, сжимали толстый том «Художественной культуры».
Руки Макса легли ей на плечи, помогая разогнуться, и Лиз чуть ли не упала на него, ослабшей рукой цепляясь за футболку на спине.
— Лиззи, всё, спокойно, отдышись. Ты как? Что случилось? За тобой гонятся? — Она замотала головой, ловя ртом воздух и чувствуя слабость во всём теле. Никогда в жизни она так быстро не бегала, и теперь весь организм протестовал. — Всё в порядке? Ты нашла, что искала?
Она закивала. Сердце бешено стучало, и сказать было что-то сложно, поэтому она просто подняла чуть выше книжку и снова уронила руки. Силы хватало, лишь чтобы держать этот толстый том в болящих от натуги пальцах.
— Да уж, Лиззи, — посмеялся Макс. — Однажды ты узнаешь, что такое осторожность.
— Не нуди, — выдохнула она и нехотя отлипла от него.
Этим вечером, якобы чтобы не мешать Агате, Макс повёз Лиз к себе, а та была и не против. Она даже не стала упоминать, что в это время Агги могла даже домой ещё не вернуться: после балов её друзья частенько приглашали её съездить куда-нибудь ещё, чтобы повеселиться такими же красивыми, но в более расслабленной обстановке. Они с тем же успехом могли бы поехать к ней, никому не помешав, но Лиз слукавила, соглашаясь.
В машине она рассказывала о книжке, которую забрала из дома, о других вещах, о — с огромным удивлением — том, как мать, видимо, кто-то укусил, раз она не сдала Лиз отцу, случайно застукав в гостиной. Макс хотел пошутить, что Лиз обещала, что её не заметят, но передумал, качая головой.
Макс жил один в квартире в спальном районе, в котором Лиз до этого ни разу не была. Ночью там было тихо, и темно, и не то чтобы особо уютно. Она слишком привыкла к низеньким двухэтажным частным домам, а там её окружили какие-то каменные джунгли высотой в пять-шесть этажей, и Лиз удивлённо смотрела на то, как чёрные геометричные крыши разрезают небо.
Когда они поднялись к Максу, было уже за полночь. Лиз устало зевала и заявила, что ей ничего не нужно — только стакан воды и спать.
— А ещё какая-нибудь рубашка или футболка, — улыбаясь во все зубы, сказала она. — Знала бы, что ты к себе позовёшь, вместо платья забрала бы пижаму.
Макс предложил ей целый шкаф на выбор, а после тщательного осмотра гардероба был выпровожен за дверь.
— Я ведь сказала, что устала, — пожала плечами Лиз. — А у вас такие мысли, такие надежды были, да, мистер Хэмильтон?
Она открыла дверь, уже переодевшись в самое нелепое сочетание мужских плавательных шорт и цветастой майки, о существовании которой Макс совершенно забыл.
— Это лучше, чем та юбка, знаешь, — оценил он, едва сдерживая смех.
Лиз гордо повела плечами, задрала нос и, намеренно широко взмахнув волосами, босиком прошествовала мимо Макса туда, где, по результатам беглого осмотра небольшой, но аккуратной вполне себе холостяцкой квартиры, располагалась ванная комната. А потом, умывшись и закрутив волосы в две косы, Лиз сидела на одеяле и разглядывала содержимое шкатулки, которую прихватила с собой.
— Бабушка подарила, — рассказывала она про кулон с кованой оправой, обрамляющей камень с нарисованной на жемчужном фоне розой. — Она считала, что я стану родительской гордостью. Хорошо, что она умерла раньше и не узнала, насколько они «горды» мною сейчас.
— Может, знай она, чем ты занимаешься, гордилась бы ещё больше.
— Да это не так важно. Тем более, что мы ещё ничего не нашли. Только карты и кучу задачек для дошкольников.
Макс вскинул брови, представляя какого-нибудь семилетку, стреляющим по пятнам света или листающим огромные исторические талмуды, но ничего не сказал. А Лиз вздохнула, опустила кулон в шкатулку и убрала к брошенной на пол у кровати сумке. Зевнула. Макс призывно распахнул объятия и подкрутил колёсико у лампы, приглушая свет.
— Что будешь делать, когда найдём сокровище? — шёпотом спросил он.
— Не знаю. Я не думала, — сонно ответила Лиз и ползла с груди Макса на подушку. — Сфотографируюсь с ним и вставлю в рамку. Может, мне это зачтут как годовую работу.
Макс улыбнулся и окончательно погасил лампу, но сон к нему не шёл. Он думал о шикарных загородных особняках, о жемчужном кулоне и других украшениях, небрежно сваленных в одну шкатулку, но всё ещё стоящих состояние. Лиз это было не нужно. Она хотела, как сама выражалась, вечной славы и делать то, что вздумается. И, наверно, этим и завораживала его даже сейчас, когда мирно спала под боком.
***
Утром Лиз разбудила Макса толчками в плечо. Он открыл глаза, улыбнулся ей и её растрёпанным светлым косам, собственной цветной футболке и расслабленно пробубнил «доброе утро», но вместо поцелуя, улыбки или хотя бы ответного приветствия получил: «Макс просыпайся, у тебя пейджер с ума сходит».
Действительно! Какое утро без пейджера… Чёрная коробочка с выдвижной клавиатурой была похожа на складной калькулятор, на крошечном экране которого появлялись буквы, а не цифры. Такую роскошь выдали ему на работе, и по нему можно было слать короткие текстовые сообщения (буквально десяток слов за раз) на ограниченное количество номеров, основными из которого были номера Уильяма, его секретаря, Роквуда и ещё пары ребят из отряда последнего.