Время расплаты (СИ)
Не помогло. Мы молча продолжали смотреть друг на друга, и я даже видела, как опускаются мои плечи, как на лице появляется растерянность. И снова вокруг как будто не было никого и ничего: все звуки умолкли, все лица стерлись, все краски потеряли цвет.
И сквозь этот вакуум я расслышала вопрос:
— Ты с Богдановым спишь, что ли?
Мне как будто язык вырвали. Я не могла ничего ответить, даже не могла пошевелиться. И где мое красноречие, которое я недавно так удачно использовала?
— Что ты здесь делаешь? — только и могла выдавить из себя.
Тринадцать лет назад я бы решила, что его сюда привела ревность. Он вообще с ума сходил, если ко мне приближался кто-то. А уж если этот кто-то пытался флиртовать… Ох, это было стихийное бедствие.
Чертово сердце бешено колотилось. Казалось, я ни шага не смогу сделать — ноги не слушались. А в помещении стало невыносимо душно, что голова закружилась, как будто от нехватки кислорода.
Я смотрела и смотрела, хотя видела его совсем недавно. Моя любовь не повзрослела вместе со мной — она осталась все такой же трепетно-юной, со щепоткой постоянного волнения и ноткой помутнения рассудка. Это одержимость, бешеная жажда… Но вместе с тем и легкость, окрыление.
Наверное, я стояла бы так долго, впитывая в себя его присутствие, запечатляя в памяти каждую черту его лица, запоминая каждую секунду, проведенную вместе. Но Женя взял меня за локоть и сказал:
— Идем.
Его прикосновение — удар тока. А его голос — дудка крысолова. Я готова идти, и плевать, куда меня это приведет.
— Женя, — сказала я, когда холодный воздух немного привел меня в чувство, — я не сплю с Богдановым.
— Если честно, мне плевать.
Четыре слова — четыре пощечины.
Почему все так сложно? Нам просто надо поговорить. Но я как будто проглатываю язык, когда его вижу, а он — загораживается от меня.
Женя открыл дверь машины и подтолкнул меня в салон. Захлопнув дверь так, что у меня уши заложило, сам обогнул авто и устроился за рулем.
Господи, что со мной творится? Я столько хотела сказать, так хотела смотреть на него, а не могла повернуть голову и произнести хоть слово.
Так близко — мы почти соприкасались руками. И снова в машине, пусть и другой. Я осязаемо ощущала наши воспоминания, меня сводила с ума мысль, что я могу — наконец-то могу — прикоснуться.
— Ты уезжать не собираешься, как я понял?
Я не улавливала смысла его слов — только дыхание, которое едва коснулось моей щеки.
— Женя… — повернула голову, но в темноте смогла различить лишь очертания.
Голос мой прозвучал так жалобно, что самой стало противно. И снова больше ни фразы не могу выдавить.
— Надо поговорить, — решил он за нас двоих и выехал с парковки.
Я не спрашивала, куда мы едем, но не удивилась, когда увидела знакомый двор. И снова ночь, и снова мы одни в подвале Арсена…
Глава 14 Женя
Полная башка противоречий и путаница в показаниях — именно так я бы мог охарактеризовать себя со стороны. Да, какое мне дело, с кем она спит… А какого хрена тогда спрашивал?
Когда Антон заговорщицки поделился информацией о том, что за той дверью, у меня в руке чуть не треснул стакан. Притон для неверных мужей и их любовниц, для престарелых дам и их молодых альфонсов — в общем, место разврата. Здравый смысл подсказывал, что, скорее всего, у Богданова были какие-то дела с Родионовым, поэтому Лиля и встречается с ним. Но, блядь, неужели нельзя встретиться в общем зале?
Давно забытое чувство ревности било изнутри по ребрам и будило во мне зверя. Я то и дело поглядывал на часы, отсчитывая минуты, которые она провела там.
Без пятнадцати девять она снова появилась в зале, все так же выглядела на сто баллов: помада на месте, укладка — волос к волосу. Это меня удовлетворило, даже успокоило.
Я быстро попрощался с Антоном и направился в сторону выхода. Она стояла перед зеркалом, задумавшись, а потом увидела меня. Растерялась, как-то поникла… Не ожидала? Что ж, я тоже.
Она, наверное, так бы и продолжала стоять, глядя на меня через зеркало, если бы я не взял ее за локоть и не повел к машине. А она шла так безропотно и покорно…
И мы оказались вдвоем в салоне, в полной темноте. Хотелось волком выть от этой чертовой близости.
Бежал, избегал, а в итоге снова сам себе петлю на шею набросил. Как иронично жизнь любит ставить на повтор некоторые моменты. И посмеяться бы вместе с ней, захватив попкорн, да вот только ни хрена не смешно.
Я, только заглушив мотор во дворе, понял, что это было бредовой идеей. Не надо было привозить ее сюда.
Лиля вышла из машины и уверенно направилась к лестнице, ведущей в подвал. Женя, ты полный придурок. Хотел поговорить о деле, а сам пялишься на ее спину… ну, и другие части тела. Если бы еще сейчас возникло и желание подрочить, то можно смело записываться на прием к психиатру.
Все, чужая она женщина, чужая жена. Только как себя ни убеждай, а против физиологии не попрешь. Вздохнув, я достал ключи и тоже спустился вниз, стараясь держаться по возможности дальше от нее. Столько лет мечтал прикоснуться, а сейчас избегаю любого контакта. Точно придурок. Как самокритично…
В темноте я острее чувствовал ее присутствие, ее запах, слышал ее дыхание. Где грёбаный выключатель?
Я здесь ориентировался как рыба в воде, а сейчас не мог найти… Нащупал. Но тут же на мои пальцы легла ладонь. Чёрт, даже в жар бросило.
Неяркий свет разлился по помещению, а мы так и продолжили стоять. Близко друг к другу, глаза в глаза, рука на руке, ее грудь почти касалась моей. Я не знаю, сколько мы так простояли, пока не почувствовал, что поднятая рука, так и лежавшая на выключателе, затекла.
— Кофе будешь?
Блядь, о чем я? Что за хрень спрашиваю?
— Буду, — ответила Лиля и первой убрала ладонь.
Не скажу, что дышать стало легче. Но я честно пытался взять себя в руки.
В кабинете Арсена меня отвлекло приготовление кофе. Мы молчали…
Да в конце-то концов! Мы же взрослые люди.
Вот и надо себя вести и чувствовать именно так, а не как пацан с нарушениями гормонального фона, ну, или как человек, который жил своей обидой тринадцать лет и сейчас получает извращённое удовольствие от того, что выплескивает все накопившееся дерьмо.
Так что лучше всего не затрагивать сейчас больные темы, не говорить о нас.
— Богданов ищет компромат? — насыпая кофе в чашки, спросил я, чтобы отвлечься от мыслей.
— Откуда?.. — начала Лиля, а потом протянула: — А, Арсен…
— Ты знаешь, где он?
— Нет.
Я разлил кипяток по чашкам и повернулся. Лиля уже сняла пальто, положила его на диван, сбросила туфли и с ногами забралась туда же.
Не думай, идиот, о ее ногах, о задравшемся платье. Снова захотелось завыть и залезть на стену. Она издевается, что ли, надо мной?
Когда я думал, что добивать меня уже больше нечем, у Лили зазвонил телефон. Судя по мелодии, стандартной для мессенджера, звонили по интернету.
— Да, милый.
Сегодня днем как будто получил пощечину, а сейчас подставил вторую щеку. Ничему жизнь не учит.
Слушать это было выше моих сил. Поставив чашки обратно на стол, вышел из кабинета, хлопнув дверью, а потом на улицу. Сигарета, вторая… Горло начало саднить, но это мелочь по сравнению с тем, что изнутри как будто кто-то царапал острыми когтями.
И снова тот же вопрос. Нахрен мне все это надо?
Можно сесть утром в машину, вернуться домой и две недели пролежать на диване. Это был бы самый лучший выход. Но я знал, что не уеду. Снова уедет она, наверное, к «милому». Блядь, прямо тошнит.
Отбросив окурок, я вернулся в кабинет Арсена. Лиля уже закончила разговор и теперь сидела, обхватив руками чашку, но все в той же позе.
— Почему ты злишься? — посмотрела на меня.
— С чего ты взяла? И вообще, не надо лезть ко мне в голову.
— Я и не могу, — пожала она плечами.