Меч Тамерлана
– А почему он должен знать? Я ему не докладываю, он не спрашивает без надобности… – Катя почувствовала раздражение. – Ты за этим пришел? Поговорить о Данияре? Так, может, нам его позвать? Что мы его обсуждаем за спиной? Нехорошо как-то.
За дверью где-то в глубине коридора что-то загрохотало и будто бы рассыпалось. Послышалось недовольное бормотание Поводыря.
– Я не за этим. Присядь, – Велес царственно указал на стул. – Мне нужно знать, виделась ли ты с Гореславой. И если да, то как давно.
– Четыре года назад в коридоре времен. О том я тебе подробно рассказывала.
– И больше вы не встречались?
Катя покачала головой. Отец нахмурился. Пальцы нервно барабанили по столу.
– Ты ее чувствуешь? В том смысле, что знаешь, где она?
Катя снова покачала головой.
– Что происходит, отец?
– Флавий намекает, что захватил ее. У него по-прежнему в руках мое слово и Залог власти… Он намекает, что она исполнит обет и станет его невестой.
Катя опешила, посмотрела на отца, будто желая увериться, что он здоров.
– Она же умерла, что за бред? Она дух. О каком браке может идти речь? – Катя не могла понять, чего так боится отец, откуда в нем эта неподдельная тревога. – И зачем ему это? Зачем ему мертвая царевна? Ради силы?
Отец перевел на нее тяжелый взгляд, проговорил строго, чуть повысив голос:
– Катя, речь о моем обете, обещании отдать в жены свою дочь и скрепить власть человека и богов. Обещании, данном на крови, которое не разорвать до самой смерти. Это слово может быть предметом торга само по себе, предметом сделки между Флавием и Темновитом – император может уступить его моему брату. Если это произойдет и Гореслава окажется во власти Чернобога, то он сможет обрушить все несчастья мира на наши головы. Болезни, катастрофы, войны… – Он пристально посмотрел на дочь, умолчав о том, что, вернее всего, Гореслава – лишь способ захватить силу Катерины и лишить мир последней надежды, самой возможности спасения. – Нужно узнать наверняка, где она. Только зная точно, что она не в его руках, я смогу действовать…
Катя молчала, смотрела на отца и начинала понимать, что именно он от нее хочет.
– Почему я?
– Вы так долго были вместе, что ты должна ее ощущать.
Он говорил с таким нажимом, что Катя почувствовала себя виноватой. Качнула головой:
– Нояне…
Царевна растерялась. Катя в самом деле Гореславу не ощущала. Более того, находясь в мире людей, девушка все реже использовала морок, все больше забывала то, чему учили ее Стар и Ярослава. После восемнадцатилетия ей даже показалось, что сила покинула ее – дочь Макоши и Белеса с трудом призывала даже темный морок, призрачный заяц становился все более нечетким и рассеивался туманом, едва сформировавшись.
– Данияр! Зайди! – отец встал. Сосредоточенный взгляд, плотно сжатые губы – казалось, к нему возвращается самообладание.
Молодой человек открыл дверь, застыл на пороге.
Велес заговорил с ним так, будто продолжал давно начатый разговор, будто ожидая, что не присутствовавший при разговоре с Катей Поводырь должен быть в курсе его содержания. Получалось, Данияр в самом деле знал, о чем Велес планировал говорить с Катей.
– Нужно найти способ, чтобы Катерина смогла увидеть Гореславу. Думай, что можно сделать… Я не вижу ее в мире богов. Могу предположить, что Темновит не найдет ее и в мире усопших. Значит, она может быть здесь, в мире людей. С Катериной у нее самая тесная связь из всех возможных, они сестры… К тому же, как известно, у них было одно тело долгие годы. Если кто и сможет ее найти, так это только она. – Велес окинул взглядом дочь, словно убеждая самого себя в верности сказанного. – Катя, Данияр, я прошу вас быть очень осторожными и не демонстрировать силу Доли; но я полностью развязываю вам руки, вы можете использовать любую доступную вам волшбу, кроме этой. Чем быстрее вы всё выясните, тем лучше… – Он встал. Глубоко вздохнув, повернулся к дочери, сообщив ей главное: – Мы на пороге войны, царевна, и, если все беды и болезни земли в руках врага – это слишком опасное оружие.
* * *Велес исчез так же стремительно, как и появился.
Катя с разочарованием смотрела на место, где он только что стоял, наблюдала, как тают очертания его тени на подоконнике.
– Что скажешь? – спросила у Данияра, замершего за ее спиной. – Для тебя ведь все это не было новостью.
– Если ты сказала правду, что не чувствуешь Гореславу, то мне ответить нечего. Я озадачен.
– Я сказала правду, – Катя резко обернулась и посмотрела на Поводыря с вызовом. – Я вообще почти ничего ТАКОГО не чувствую.
Она поманила рукой тень из угла комнаты. Та сформировалась в небольшой комочек с едва различимыми очертаниями: длинные ушки еле заметно трепетали, любопытная мордочка настороженно замерла, подвижный нос хватал воздух. Призрачный заяц сделал неуверенный шаг к призвавшей его девушке и, выйдя на освещенный пятачок, тут же растаял.
Катя с раздражением перевела взгляд на Данияра:
– Видишь?
Он пожал плечами, отошел к стене:
– Это потому что ты не практикуешь.
– Это потому что я не хочу туда возвращаться. Нет желания снова слушать про богов и чужие войны.
Девушка порывисто села, скрестила руки на груди и положила ногу на ногу, всем своим видом демонстрируя досаду. Данияр наблюдал за ней.
– А если эта война не чужая? – уточнил он. – Если она уже началась и идет за твоим окном? Идет прямо по любимому тобой городу людей?
Катя насторожилась, взгляд стал растерянным:
– Ни к чему эти твои аллегории. Я в них ничего не понимаю.
– Да уж какие аллегории… – он взял пульт от телевизора, включил его.
Ведущий на новостном канале рассказывал о росте заболевших во время пандемии.
– Власти готовы ввести очередной локдаун, если ситуация не улучшится. Первыми будут закрыты предприятия общественного питания, торговые центры и развлекательные учреждения. За ними…
Данияр переключил канал. Мутные бушующие воды, крик женщины за кадром – грязевой поток, ударившись об угол дома, потянул его за собой. Беленная известью стена подалась вперед, выбивая опору красной черепичной крыши. Дом повело, а в следующее мгновение, под оглушительные крики ужаса за кадром, он обрушился и поплыл вдоль обрыва, увлекаемый потоком.
Поводырь снова переключил канал. По проселочной дороге живым ковром передвигалась саранча. Среди паузы, взятой корреспондентом, поскрипывали миллионы крыльев, шелестели цепкие лапки.
– Ну? Ты все еще считаешь, что война идет где-то там? – он посмотрел на девушку, ожидая ответа.
Та устало прикрыла глаза, отмахнулась:
– Данияр, какая война? Это природные бедствия, пандемия… Ну что ты как маленький. У нас довольно беспокойная планета. Вам, как ее создателям, это должно быть известно.
Но он не ответил, не сводя с нее пристального взгляда.
– Бедствия. Это правильное слово, – прошептал Данияр наконец.
Катя в шоке распахнула глаза.
– Ты ведь не хочешь сказать, что… – Она подняла на него взгляд. – Ты думаешь, Флавий сказал правду:
Гореслава находится в его руках и теперь все болезни и несчастья мира обрушились на наши головы?
Данияр решительно выключил телевизор, пробормотал:
– Я ничего не хочу сказать. Но меня удивляет, что ты не замечаешь очевидного.
Катя закусила губу, нахмурилась. За окном шумел проспект, громко выла сирена скорой.
– Если Флавий уже поймал ее в свои сети, то что я могу сделать?
Поводырь пожал плечами:
– Поймал, не поймал… Можно сто лет гадать и наблюдать, как появляются новые надгробия на кладбищах, а можно сделать то, о чем просит Велес, и спасти тысячи жизней. Ты все-таки не простая девушка, ты царевна и богиня Доля. И, – он строго посмотрел на Катю, – обязанности свои выполняешь спустя рукава.
Он кивнул на выключенный телевизор.
Катя вспыхнула.
– Я не просила будить во мне силу. Я не хотела быть Долей.
Данияр пожал плечами: