Лелька и ключ-камень (СИ)

— Тебя это огорчает?
— Не то чтобы огорчает, просто чем старше я становлюсь, тем больше появляется проблем. А мне зачастую испросить-то некого.
— Я не могу стать твоей наставницей, это сможет только тот, кто хотя бы был человеком, а я им никогда не была. Но кое-что я тебе расскажу.
Лелька поставила ушки на макушку, а берегиня продолжила:
— Каждая ведунья, какой бы путь она ни выбрала, прежде всего женщина. Именно женская суть дает вам силы, раздувает искру, что горит у вас в крови. Помни, что если хочешь остаться той, что ты есть, не меняй свою суть ни на деньги, ни на удачу, ни на знания. Ведунья дарит свою невинность только любимому, только от любимого зачинает и рожает детей. Кто-то из вас любит раз и навсегда, кто-то нет. Но главным остается одно — веду и ее избранника должны связывать сильные чувства. Если дополнить их специальными ритуалами — искра будет гореть ярче, а ты станешь сильнее. И помни о защите. Любовь и рождение детей делают уязвимой любую женщину, а веду — особенно. В такой момент вы открыты миру, а он бывает разным. Да и без этого будет немало желающих воспользоваться твоей уязвимостью. Все нужные обряды есть в твоей родовой книге, найди ее. Твоя мать не смогла — и погибла, так что не откладывай поиски.
— Но как я узнаю, где искать?
— Тут я тебе не помощник. Знаю только. что родовая книга где-то здесь. Твой род старый, книга за века стала мощным артефактом, я ее чувствую, но найти не смогу. Только ты или женщина, связанная с тобой кровным родством, сможете ее увидеть и взять в руки. Но я могу помочь тебе в другом. Ты взрослеешь, я могу сделать так, что ты вскоре станешь красивой. По-настоящему красивой, ни один мужчина не сможет тебе ни в чем отказать, просто не захочет.
Лелька задумалась. Она будто увидела, как становится первой красавицей школы, как Сашка смотрит на нее влюбленными глазами, как тянутся к ней мужчины… И как мучительно завидуют женщины, вынашивают месть отвергнутые.
— Я вам очень благодарна, но я не могу принять такой дар. Он меня убьет, не исключено что в буквальном смысле. Я и так-то не могу себя защитить, а став красивой, я не смогу даже спрятаться.
— Не хочешь, как хочешь. Тогда предложу иное. Я могу затворить твою кровь, и ты не станешь матерью, не понесешь дитя, пока сама того не пожелаешь.
Лелька как-то не задумывалась о детях, ТАК далеко в будущее она не заглядывала. Однако отказываться от второго подарка не хотелось, да и подозревала она, что все преимущества такого дара проявятся позднее.
— Я буду благодарна за такой дар.
— Тогда дай мне руку.
Девочка протянула руку, почувствовала тепло чужой ладони, гладкую, нежную кожу. Неожиданно берегиня провела ногтем по ее запястью, и кожа разошлась в стороны. Показалась кровь. Наклонившись к ране дарительница что-то зашептала, и на глазах у Лельки кровь исчезла, а от разреза не осталось и следа.
— Вот и все, и не больно было, ты зря боялась, — улыбнулась гостья.
— Вы читаете мысли?
— Нет, просто мне многое ведомо.
— А можно я тогда спрошу?
Берегиня поощрительно кивнула, и девочка задала вопрос:
— Вы не знаете, что от меня надо лешему? Он сделал мне много добра, но я вижу, что это не просто так.
— На этот вопрос я тебе не отвечу. Считай поиск ответа испытанием, которое тебе надо пройти. Ты малышка умненькая, так что справишься.
Лелька вздохнула. А потом решила, что как-то она много хочет. И так вон сколько всего вышло: обряд провела, в род вроде приняли, берегиню повидала и даже подарок получила, а ей все мало.
Гостья по-доброму улыбнулась, взъерошила Лелькины распущенные волосы.
— Прощай, малышка. Пусть тебе сопутствует удача!
— До свиданья — договорила девочка уже в пустоту.
Гостья словно растворилась в воздухе. Лелька посидела еще немного у затухающего огня и начала собираться.
— Все-таки с лешим что-тоне так, чувствую, а мысль поймать не могу.
Она вспомнила, что мама о таких ситуациях говорила: «Чует попа непорядок». Лелька улыбнулась воспоминанию и пошла в дом.
   
Глава 15
 
Домой, то есть к тете, Лелька вернулась уже вечером. Она задержалась, чтобы прибраться в старом доме, да и, что греха таить, поискать по всем укромным местечкам родовую книгу. Поиски результата не дали, но время отняли. С другой стороны, эта уборка вдобавок к собранным травам немало способствовала милостивому отношению тети к такой серьезной задержке. Позвонить-то Лелька не могла, сети в старой деревне не было, так что Наталья всерьез беспокоилась и собиралась отправлять мужа на поиски гулены.
Все майские праздники у девочки ушли на переработку добычи. Расправить, развесить на солнышке, положить в тень на чистое полотенце, отмыть корешки — собранные травы надо было обработать по всем правилам. Да и работа по хозяйству требовала времени. Ирина готовилась к экзаменам. К радости матери она серьезно занялась математикой, которая ей всегда плохо давалась, так что с нее спрос был меньше. Впрочем, Золушкой Лелька себя не чувствовала, а возиться с землей и растениями ей, скорее, нравилось.
В школу идти не особенно хотелось, радости ей учеба не доставляла, да и любимицей учителей она не была. Лелька понимала, что сама в этом виновата. Интересующие ее предметы она знала прекрасно, а те, что не нравились, учила по остаточному принципу, который в ее интерпретации звучал так: «Что успела — выучила, что осталось — то осталось». А какому учителю понравится, что к его предмету относятся наплевательски… Лельке бы точно не понравилось. Учителей она понимала, но стремление к знаниям от этого не просыпалось.
Зато просыпалось любопытство. За всеми весенними обрядами девочка не забыла о призрачном приятеле из школьной кладовки. Когда шкодный мальчишка ворвался на урок географии с воплями: «Вспомнил! Я все вспомнил!», она только порадовалась, что кроме нее никто этого не слышит. Ей нестерпимо хотелось спросить Пашку, что же он вспомнил, любопытство кусалось не хуже голодных таежных оводов, но пришлось терпеть до конца занятий.
Едва дождавшись последнего звонка, Лелька рванула в кладовку. Судьба и здесь была против нее: там пряталась какая-то парочка, причем женская часть была из компании Ирины. Хорошо, Пашка догадался высунуться из стенки и махнуть рукой наружу, туда где до сих пор росла старая сосна. У сосны они и встретились. Школьный двор уже опустел, ученики разбежались по домам в надежде успеть попользоваться оставшимся кусочком солнечного дня, так что разговаривать самой с собой (а именно так выглядел процесс общения со стороны) можно было без опаски.
— Что ты вспомнил-то?
— Да дело вспомнил недоделанное, ты ж сама говорила, что я из-за этого не могу к мамке пойти.
— Ну я еще говорила, что это без гарантии, причина может оказаться и в чем-то другом.
— Вот ты зануда! Все одно же проверить надо.
— Ладно, излагай что вспомнилось.
— Ты помнишь, я рассказывал, что на сосну на спор полез?
— Было дело, помню.
— Ну так вот, я полез потому что мы с Павкой на щелбаны забились. Он говорил, что я не долезу до макушки, а я долез!
— Погоди, я запуталась. Павел же у нас ты?
— Ага, ага. Я — Павел, который Пашка, а он — который Павка. Нас так звали, чтобы не путаться.
— Ясно, давай дальше излагай.
— Так вот, на сосну-то я залез, а щелбаны ему не поставил — умер. Вот из-за этого я здесь и сижу.
— Где ж я тебе теперь этого Павку найду-то? Ведь столько лет прошло! Ты хоть помнишь, как его звали полностью?
— Ну как, Павлом, как меня.
— Так дело не пойдет. Мне хотя бы фамилию надо знать.
— А, фамилию помню. Кругликов он был. Павел Кругликов. Над ним еще смеялись вначале — он на колобка был похож.
— Вначале смеялись? А потом?
— А потом перестали. Знаешь, как он в нос больно бил?
— Не знаю, но верю на слово. Ладно, это здорово, что ты это все вспомнил. Осталось этого Кругликова-колобка найти. А то вдруг он как настоящий колобок отовсюду ушел и давно не живет в деревне. Сидеть тебе тогда в кладовке до конца времен.