Лелька и ключ-камень (СИ)

Завернувшись в пальто, которое принадлежало Наталье и, честно отслужив свой век, надевалось для грязной работы, Леля направилась в сторону знакомой опушки.
— Папа говорил, что замерзают незаметно, просто ложатся и засыпают. А может снова встречу того странного старика, Зюзю, который хотел из меня вьюгу сделать. Зря я, наверное, тогда отказалась. Интересно, а если я умру, то попаду к маме? Было бы хорошо. Я так соскучилась!
Дойдя сквозь пока невысокие сугробы до рощицы, Лелька побрела дальше. Стволы словно кружились вокруг нее, закрывали дорогу назад. Выбрав один из них, посимпатичнее, Лелька села прямо в снег и прислонилась спиной к дереву. Стало совсем холодно, снег загадочно мерцал. В воздухе закружились снежинки.
— Девочка, ты что здесь делаешь? — вдруг услышала Лелька. Она встряхнулась и открыла глаза. Перед ней стоял мужчина в лыжной куртке и таких же штанах. Он присел перед ней на корточки и спросил снова:
— Ты как здесь оказалась?
Лелька рассказала этому незнакомцу всю историю с двоюродной сестрой, о том, как ей тяжело и как хочетсяк маме. Она даже не плакала, потому что от холода все внутри смерзлось в твердый ледяной комок.
— Так, — сказал мужчина, — вставай и давай-ка пойдем назад. Замерзнуть насмерть ты всегда успеешь. У менядочка твоих лет, Маринкой зовут. Сотвори она такое, убеги в мороз из-за ссоры из дому, я бы ее точно выпорол.
— Вы ее бьете? — ужаснулась Лелька.
— Ни в коем случае. Но она и подобных глупостей не делает. Идем давай, я дорогу знаю.
Сергей Геннадьевич, так звали нового Лелькиного знакомца, вывел ее почти к опушке. Он рассказывал ейпро дочку, про то, как они ездили в горы кататься на лыжах, что дочка учится в музыкальной школе.
— О, отсюда ты, наверное, дорогу знаешь, да?
Лелька молча кивнула.
— Все, беги домой и больше не пытайся замерзнуть насмерть. Через год-два ты поймешь, что ни одна, даже огромная, неприятность этого не стоит.
— Спасибо большое, Сергей Геннадьевич!
— Беги домой, девочка. Поздно уже.
На подходе к дому Лельку встретил дядя Андрей. Он подхватил ее на руки и бегом побежал домой. Наталья пропарила Лельку в бане, заставила выпить горячее молоко и закутала в одеяло. Девочка мгновенно провалилась в сон. Из угла комнаты выбрался Кондратьич, уселся возле кровати, твердо намереваясь присматривать за этой неугомонницей, но заслушался разговора, который шел в кухне.
— Наташа, совершенно ясно, что Ирина просто изводит двоюродную сестру. Ты знаешь, что Лелька училась отлично, Дарина тебе много об это рассказывала. Очевидно, что Леля не сама портила и пачкала тетрадки. Я не понимаю куда ты смотрела и почему позволила Ирине изводить девчонку.
— Тебе легко говорить, ноя же не сижу здесь круглые сутки. Все дети ссорятся так или иначе, нужно просто дать им время привыкнуть.
— Ты решила, что Леля будет расти у нас в семье. Я не против, она хорошая, добрая девочка. Но ребенок не игрушка, раз ты взяла на себя обязательства, мы должны их выполнять. Или ты передумала и хочешь отправить девочку в детский дом?
— Ну что ты говоришь, Андрюш. Как это вообще возможно.
— Наташа, не строй иллюзий. Если ты не можешь контролировать Ирину, то нам и впрямь надо подумать про детдом или интернат, иначе наша дочь Лельку просто уморит.
— У меня в голове не укладывается, что Ира оказалась на такое способна.
— Мы ее сильно избаловали, хотя раньше это было не так заметно. Мы дали слово, я не привык нарушать свои обещания. Зови-ка дочь.
Ирина дулась у телевизора. Ее задумка, которая казалось столь многообещающей, результатов не принесла. Мало того, снова все внимание крутилось вокруг этой лицемерной гадины. Услышав голос матери, Ира отправилась на кухню, настроившись на очередные увещевания. Слова отца оказались для нее неприятным сюрпризом.
— Ирина, мне очевидно, что ты целенаправленно изводишь младшую сестру.
— Она не моя сестра. Она чужая!
— Теперь Леля член нашей семьи, мы обещали, что вырастим ее как собственную дочь. Не знаю как ты, а я свое слово никогда не нарушал и не собираюсь.
 
— Что же мне теперь, всю жизнь ее терпеть?!
— Если ты не в силах терпеть Вольгино присутствие, то поедешь учиться в город. Жить будешь у тети Светы, заодно поможешь ей с детьми, а бабушка вернется сюда. Она уже устала.
— Вы хотите выгнать меня из дома из-за этой?
— Тебя никто не гонит. Но ты же сама говоришь, что ужиться с ней не можешь.
— Так ее и отправьте в город!
— Она слишком мала, чтобы помогать Светлане с близнецами.
— Помогает бабушка, а эта пусть в детдом едет или в интернат!
— Ты старше, лучше умеешь за себя постоять, так что если уж говорить об интернате, то туда поедешь ты.
— Но я не хочу!
— Тебя никто и не заставляет. Просто прекращай свои номера и живи с сестрой как нормальный человек. Не сможешь — ты поняла, что будет. Довести Лелю до самоубийства или выгнать ее из дома тебе никто не позволит. А сейчас отправляйся в постель, уже поздно.
Ирина поняла, что перегнула палку. Отец никогда с ней так не разговаривал, она всегда была его малышкой, любимой девочкой. Однако своего папу она знала, раз сказал, значит точно сделает. Злые слезы просто душили Ирину, но она смолчала и покорно отправилась к себе. В комнату, которую делила с ненавистной захватчицей.
Когда Лелька открыла глаза, вокруг было темно. Ужасно хотелось пить.
— Очнулась, дева? На-ко попей взвару.
Перед глазами появилась большая кружка. Лелька отпила что-то кисловатое, с ароматом чабреца, и откинулась на подушку.
— Кондратьич? А вы что здесь делаете?
— Тебя караулю, неугомонница. Ты чего это помирать вздумала? Да еще смерть такую поганую выбрала? Замерзни ты в том лесочке и служить тебе Карачуну до скончания времен, морозить путников, по капле пить из них жизнь, замораживать живую кровь в жилах.
Лелька вздрогнула, представив, как морозит она Ленку, да и ту же Ирину, какая она ни будь злыдня.
— Как еще дорогу-то назад нашла… Карачун своего не отдает, да еще коли доброй волей пришло.
— Меня вывел мужчина, Сергей Геннадьевич. Только я не знаю где он, надо хоть спасибо сказать.
— Эх ты, а еще ведающая! Не было никого с тобой.
— Не может быть, Кондратьич, он же рядом шел, дорогу показывал. Я сама никогда бы не нашла. И про дочку свою рассказывал, ее, как мою подружку, Мариной зовут.
— Да, везет тебе, дева, крепко. А что до твоего провожатого, расскажу я тебе одну историю. Давно это было, да и не здесь, а в лесах Урал-камня. Я в роду твоего дядьки издавна живу, так давно, что и сам не помню. И был в роду парень, Авдеем звали. Ладный был парень, на работу лютый, а уж охотник какой! Девки вокруг вились, как пчелы у цветка, но не видел Авдей в их хороводе своей судьбы.
Так вот, на излете зимы отправился он на охоту в лес. Жили тогда не больно сытно, а дичина в любое время знатный приварок. Не задалась у Авдея в тот раз охота, думал уже пустым назад ворочаться, да увидел зайца. Выстрелил, но только подранил косого. Заяц от него, Авдей за ним. Догнать-то догнал, да видит — смеркается уже. Тут он и смекнул, что обратной дороги не знает, место незнакомое. Потыкался, потыкался по сторонам — нету дороги. Понял он, что конец ему. Присел под дерево, глаза прикрыл и давай по себе отходную читать.
Вдруг слышит, зовут его. Взгляд поднял, а перед ним Гашка стоит. Жила она в дальней деревеньке, из себя была совсем невидная. В селе болтали, что как женился ее батюшка второй раз, не стало Агафье житья. Говорит ему Гашка:
— Пойдем Авдей, нельзя здесь оставаться, замерзнешь совсем.
— Знать бы дорогу, давно бы ушел.
— Ничо, я знаю, выведу.
И вывела ведь его к людям, совсем в стороне от его села. Болел Авдей долго, а как встал, поехал в Агафьину деревеньку, спасибо сказать. Ну и посвататься думал, решил, что лесная встреча— знак судьбы. Да только в деревне все крепко удивились: нету Гашки-то, еще до Рождества пошла в лес за хворостом, да и сгинула, видать, замерзла.