Прощальный вечер (СИ)

========== Рома ==========
Тайга в конце июня встречала гостей особо горячо. Несмотря на то, что от двухчасовой поездки оставалось от силы двадцать пять минут Роману казалось что он едет вечность. Жаркую, липкую, потную вечность. Обклеенное плёнкой под дерево торпедо будто раскалилось, но мало-помалу потоки воздуха из открытых окон, что гуляли по всему салону немного спасали ситуацию. На переднем сиденье лежала зажигалка, полупустая пачка от сигарет, такой же бумажник, новенькая, ещё не успевшая повидать все прелести жизни молодого бандита Нокиа 3310, спелое налитое румянцем яблоко и бутылка с нагревшейся водой. Мучила жажда, но пить эту кипячённую дрянь не хотелось, поэтому Рома взялся за перекус добытый часом ранее в ходе поисков подходящего деревца для удовлетворения общелюдских потребностей.
Путь скрашивали песни Шуфутинского и сигаретным дымом витающее в воздухе предвкушение знатной молодёжной попойки, каких с сокурсниками было достаточно много, а вот с Бяшей за последние полтора года может всего три, и это с учётом того раза когда товарищи выпили палёную водку. После чего оба попрощались со зрением, но через 10 минут мольб бурята всё же познакомились заново. Последний уже описывал свою дальнейшую судьбу во всех красках. Как ходил бы с тросточкой, шариком обводя все ямы просёлочной дороги, как обзывали бы его жёны старых мужчин играющих в беседке в домино, пока он плёлся бы домой мимо лавочки сплетниц за пятьдесят после похода за сигаретами, они-то за словом в карман не полезут, тут целый список эпитетов: алкоголик, гопник, беспризорник, маргинал, малолетний уголовник, чукча, а ко всему прочему теперь ещё и слепарь. Успел представить как лишается всех удовольствий в жизни: от подглядываний за девчонками в раздевалке и резвого купания в речке, до просмотра передач про бандитов по пузатому телевизору. Суррогат выкинули, свои полчаса опьянения отработали, бухать резко перехотелось и пришло молчаливое согласие на мирный трезвый сон.
Рома вообще был не фанат ежевечерних посиделок с пивом, или пресловутых его новым друзьям спорам на время и играм в лесенку. Вот в “Волге” батиной покопаться это да, другое дело, на импровизированной из мешков, тряпок и песка груше потренироваться, на гитаре чего интересного разобрать да побрынчать. Посему в блоке 214 в комнатах соседей, что больше походили то ли на общественный парк, то ли на базар, то ли вовсе на барахолку парень появлялся больше в целях потехи над первокурсниками и наживы на пьяных молодых людях, которые очень удачно велись на разного рода сомнительные подстрекательства, будь то съесть песок за 200 рублей или подкатить к вахтёрше Зинаиде Гаврииловне за 400. Ставка как ни удивительно всегда играла в пользу Пятифана, и пригрев в кошельке лишние 600 рублей навара и 900 рублей зарплаты парень мог и телефон новый прикупить, и сигарет каких подороже. Мог. Но не стал, потому что телефон выиграл в карты у “зелёного” Гоши Захарова, который по сроку пребывания в новой обстановке еще не знал что Рома прослыл по общежитию с кличкой “Туз Червей”. И если с тузом всё понятно, то масть красноречивей всех слухов говорила о статусе Казанова. Самому Роме это в некоторой мере льстило: среди парней пользовался авторитетом, среди девушек вниманием. Но его Тане такая популярность была не по нраву, последние две недели брюнетка закатывала истерики чаще чем они трахались, хотя в своё время была и сама падка на обаяние, строгие серые глаза и всецелую привлекательность юноши. На что баба обиделась её спутник не гадал, плохо с ней вроде не поступал, он за свои поступки в ответе.
— А на утро взяли, да, прямо из кровати! Больше не увижу я Таньку в белом платье. Та–а–а–нечка, р–родная, жаль шо я посажен, знала ты студента, преступника со стажем! Ай! Та–анечка, родная, жа–аль шо я посажен, знала ты студента–й преступника со стажем! — живо подпевал Пятифанов и прихлопывал по рулю в такт музыке, заезжая в посёлок. Чувствуя что он наконец дома парень немного возбудился и расшевелился.
 
Припарковав “Валечку” рядом со старыми поржавевшими воротами у которых уже стояла мать в своём любимом домашнем халате в цветочек и застиранном некогда светло-розовом переднике, он поспешил достать из багажника увесистый пакет с различными продуктами и крепко обнять худощавую женщину, погладив по спине. Хорошо всё-таки, что друзья из Томска подсобили, может и не от чистого сердца и не по своей воле, с шестьюстами рублями.
После смерти отца симпатичная машина вместе с ролью добытчика и главы семьи перешла по наследству его сыну. Рома любил свою мать. Во время приступов ярости тирана и деспота всегда в два раза больше за неё получал. С возрастом стал ей цветы да лекарства дарить. Сам-то он не подарок, столько нервов и слёз ушло на его разбои, драки и многочисленные приводы в милицию у Светланы Борисовны. По ней и видно, женщина выглядела измотанной: синяки под немного впавшими ласковыми глазами, не по годам седеющие и выпадающие короткие волосы, что она уже три года привычно заматывала косынкой, руки, точно берёзовые ветви. Кожа, да кости.
Рома и Василь Константиновича любил, и тот тоже любил сына. По-своему… Мужчина подарил ему неплохое детство. Без игрушек, но с поездками на рыбалку. Пока мальчика грызли всевозможные мошки и прочие нéчисти, папа рассказывал ему разные истории из своего юношества, учил крутить леску со скоростью света – ну Роману так казалось в любом случае, объяснял как понять кто на удочку попался, не доставая из воды. Эти вылазки дали Пятифану много ценных знаний помимо мастерства рыбаческого дела, которые оставались с ним и после того как отец изменился, и после того как умер. И остаются до сих пор.
— Колбасу тебе привёз. — Улыбнулся такой улыбкой, какую ни одной девице не предстояло увидеть. Без своих знаменитых клыков, без хищного оскала.
— Рома!.. — Вскинула руки и хотела было возмутиться женщина, но Роман перебил.
— Тихо. И сыра. Пойдём, угостишь чаем с бутербродами.
***
— Сынок, давай рубашку тебе поглажу, такой вечер ведь. — Проговорила женщина в дверь ванной, гладя рукой белые ткани.
— Ма, я не баба чтобы наряжатся, и рубашка твоя мне мала. Лучше костюм достань.
— Парадный?
— Ага, — усмехнулся, — Чёрный низ, белый верх, бля. Адидас, мама! И постирай в чём приехал. У меня на кровати. — С той стороны донеслись звуки струй воды бьющихся о металл ванной, что обозначило конец короткого диалога.
Парень встал под прохладный поток, от сильного напора которого через пару минут у него появились красные пятна в районе широких острых плечей и сильной груди. Он подставил ладони под воду и во все стороны полетели брызги. Умываясь, он задумался о бывшей школе. Чем бы он занимался сейчас, если бы остался здесь? Размеренный шум, бульканье, заполняющий комнату пар. Воду наконец стала прогревать колонка. Мысли постепенно заполнили образы одноклассниц. Шашни бы крутил? С кем? Полина в его сторону смотрела с показательным безразличием да покрепче сжимала руку Тохи, за что он откидывал приятелю десятки виноватых взглядов, несмотря на то что Романыч был настроен снисходительно по отношению к обоим и сложившейся между ними амурной ситуации. Настька? С третьей парты перед бандитской, какой называли его собственную, обычная девчушка с вечно кудрявыми волосами, из которых по вине соседей постоянно доставала маленькие бумажные пульки все 4 класса средней школы.
«Списывать давала, много на нас не жаловалась, красивая, но робкая, аж противно» – Резюмировал подросток.
Нет. Не то. Следующая кандидатка…Ну, не Смирнова же, в самом деле! Но вообще у неё в шайке была одна приятная особа – Наташка. Ромка иногда засматривался ею – она ходила вместе с подружкой Лизой на курилку. Завсегдатаи уютного местечка под стеной школы, сначала рьяно отбивали своё гнёздышко и обороняли пост, но быстро пришли к перемирию после того как Заботина предложила плату за перекур ценой в две сигареты. Она часто ловчила и покупала тонкие “женские”, которые ребята и в руки не хотели брать. Так вот Наташа была не такая. Спокойная, приятная, по-хорошему тихая. Она и не курила сама вовсе, просто всегда была рядом с Лизой. За партой, в столовой, в туалете. Скорее всего, не будь девочки подружками с колясок, она подружилась бы с Полинкой и они бы играли дуэтом – скрипка и флейта. У Наташи была каштанового цвета густая копна неестественно ровных волос, на затылке всегда подвязан чёрный атласный бантик. Лицо сердечком, аккуратный носик уточкой, узкие бровки, и немного припухшие бледные губки. Торчащие уши только дополняли её образ. В первую встречу на курилке Бяша отвесил ей лопоухий комплимент, на который она достойно ответила, не едко, как Катя, а просто постояла за себя, Пятифан это отметил, другу обзывать запретил. Она придерживалась школьного дресс-кода. Даже в девятом классе. По своему желанию. Надевала юбки и свободные лёгкие рубашки с интересными рукавами, обычно эти рубашки просвечивались и открывали взгляд на аккуратные плечи, и небольшое декольте под майкой. Зимой, если повезёт, можно было заметить как вставали от холода её соски. Белые колготки с юбкой приковывали взгляд к длинным ногам и острым коленкам. Вместе с Катей Наташа одна из первых в классе обзавелась женственными очертаниями тела и чертами характера. Смирнову, как считала банда “гопников”, природа в противовес скверному ядовитому характеру наградила более пышными чем у других девочек формами. На физкультуру Гадюка одевалась по-модному, чему мальчишки в классе были, конечно, рады, а физрук лишь непонимающе отводил от школьницы взгляд, мотая головой. Облегающие попу фиолетовые спортивные штаны которые еле-еле прикрывали лобковую зону, сверху одна только кофточка до пупка на змейке. Амплуа Екатерины сшибало с ног многих кто играл с ней в волейбол, и то ли намеренно заигрывая с мальчиками, то ли намеренно издеваясь над девочками она расстёгивала эту змейку чуть-ли не до солнечного сплетения. За пределами спортзала, Катька тоже не упускала возможности облепиться гламуром нулевых. Рома особо не обращал внимания, да и в учебном заведении появлялся всё реже, но его любимым образом осталась белая мини-юбка в горизонтальную красную клетку на её широких бёдрах и укороченная обтягивающая красная футболка с надрезом на большой груди, который то и дело тянулся под натиском тяжёлого бюста. Таким прикидом девочка радовала учеников уже в мае, как раз тогда, когда Пятифана исключили из школы.