Нарциссическая семья: диагностика и лечение

 Возрождение нарциссизма 
Хейвлок Эллис был первым исследователем психологии, кто включил миф о Нарциссе в категорию психологической литературы. В изданной в конце девятнадцатого столетия монографии «Аутоэротизм: Психологическое Исследование» (1898) он описал утрату направленных вовне проявлений сексуальности и возникновение нарциссоподобной тенденции к аутоэротизму, часто принимающей форму мечтаний. Он связвал склонность индивида к сексуальному самоудовлетворению с деспотическим и извращенным характером. В тот же период времени Пол Нэйк описал позицию того, кто рассматривает свое тело как сексуальный объект, поглаживая и лаская себя в качестве основного выхода своих сексуальных побуждений; им был введен термин «нарцизм» (нарциссизм), чтобы описать эту деятельность как сексуальное извращение.
Фрейд впервые использовал термин «нарциссический» в 1910 году в сноске к ранее написанным «Трем очеркам по теории сексуальности».
Хотя Рэнк был первым (1911), кто издал психоаналитическую монографию по этому вопросу, именно Фрейд в 1914 году в очерке «К введению в нарциссизм» утвердил это понятие и терминологию того, что стало одним из важных центров его теории, связанной с развитием.
Он также отодвигал исследование самовлюбленности от сексуального извращения, указывая, что «проявления либидо, заслуживающие название нарцизма, можно наблюдать в гораздо более широком объеме, и им должно быть уделено определенное место в нормальном сексуальном развитии человека” (курсив добавлен).
И Фрейд, и Малер рассматривали нарциссизм как решение конфликта, подводящее младенца от «первичного» (здорового) нарциссизма, где он знает (любит) только себя, к успешному переносу любви на подходящий объект (обычно мать).
Если этот естественный переход не происходит, либо если травма вынуждает ребенка, успешно осуществившего переход от самовлюбленности, вновь вернуться к первичному нарциссизму, то в этом случае развивается патология, которую мы называем нарциссизмом или нарциссическим расстройством личности.
Хотя наша парадигма существует параллельно клиническому нарциссизму, и хотя ее название получено из отношений Эхо и Нарцисса, но в действительности, она имеет большее отношение к Эхо, чем к Нарциссу. Вместо нарциссической семейной модели, мы могли бы назвать ее моделью с родительским центром, или даже моделью Эхо, но у большинства из нас ассоциация именно со словом «нарциссизм» наполнена емким смыслом. Далее, есть бесспорная связь с теорией психоанализа, особенно в свете теорий Фрейда и Малера о развитии. Наша модель действительно описывает, с одной стороны, родительскую систему, которая по какой бы то ни было причине отражает только себя и свои потребности (Нарцисс), а с другой — ребенка, который существует для родителей только в той мере, в какой он отвечает или отказывается отвечать их потребностям (Эхо).
Хотя, в строгом смысле слова, эта модель не описывает патологический нарциссизм, она обрисовывает систему отношений или взаимодействий, имеющую черты, которые мы обычно связываем с нарциссизмом: поглощенность собой, отстраненность, недостаток сопереживания, принцип ставить себя (родительскую систему) на первое место, преувеличенную потребность в утешении, озабоченность в большей мере внешним видом, чем внутренним существом.
Теории не возникают полностью развившимися и облаченными в доспехи, подобно тому, как Афина возникла изо лба Зевса. Происхождение термина «нарциссическая семья» является одновременно историческим и социологическим. Повсюду в этой книге разбросаны ссылки на версии нарциссизма по Овидию и Фрейду, к которым мы прибегаем для иллюстрации отдельных моментов или понятий. Также найдется немало ссылок на концепцию умственного расстройства. Мы можем рассматривать склонность человека к занятости собой и претенциозности с традиционной точки зрения об отношении к объекту и поставить ему диагноз нарциссического расстройства личности, либо же мы можем встать на ту точку зрения, что доля здорового нарциссизма помогает самоутвердиться, защитить себя и проявить творчество. Приводим выдержку из Шелдона Баха:
 
«Но та самая эгоцентричность, которая создает проблемы в отношениях к объекту, может быть необходима для исключительной способности творить, и кто скажет,что претенциозность и фантазии о могуществе болезненны, если им сопутствует мировой успех? Очевидно, такие различия не всегда легко провести, и мы не можем со всей обязательностью полагать, что здоровые нарциссисты становятся любимцами богов, а нездоровые — пациентами».
Чтобы проиллюстрировать нашу позицию, которая состоит в том, что умственная болезнь существует в значительной степени лишь в глазах наблюдателя — и поэтому в фокусе нашей модели находятся взаимоотношения людей, а не их патология — мы хотели бы привести здесь замечательную историю из книги Клекли «Маска здравомыслия»:
У миллионера, известного своей эксцентричностью, был старший и более уравновешенный брат, который, не раз настойчиво убеждал младшего брата обратиться за помощью к психиатру. Получив извещение о том, что его более мудрого брата бросила его новообретенная супруга, известная актриса театра (которой он только что отписал большое состояние), сразу после брачной ночи, причем в ходе краткой борьбы в опочивальне молодая упрямо осталась в рейтузах, младший брат поспешил отправить скупую телеграмму, не рассчитывая получить ответа: «НУ И КТО ТЕПЕРЬ ИДИОТ?»
 Новая структура 
Говоря о нарцисстической семейной системе, мы не описываем людей с хроническими расстройствами. Вместо этого мы говорим о новой структуре, чтобы (1) рассмотреть способы взаимодействия с родной семьей, которым научились люди, (2) проанализировать влияние этих схем взаимодействия из детства на взрослую жизнь человека (3) сформировать стратегии по нейтрализации этих последствий в ходе психотерапии. Так, пациенту, которому нужно узнать, «ну и кто теперь идиот?»” мы отвечаем так: никто, или каждый; это что-то меняет? Эта модель не о патологии, она о принятии (см. четвертую главу) — принятие фактов прошлого, и возможностей для продуктивного изменения в настоящем.
 ЧАСТЬ II 
 ЛЕЧЕНИЕ ВЗРОСЛЫХ, ВОСПИТАННЫХ В НАРЦИССИЧЕСКИХ СЕМЬЯХ 
 Глава 4. Принятие — ключ к восстановлению 
Есть множество понятий, которыми в течение курса восстановления придется овладеть тому, кто вырос в нарциссической семье. В пределах этой модели, однако, нет ни одного более важного понятия, чем принятие.
Принятие не подразумевает раскаяние, или самозаверение, что все хорошо сейчас или было хорошо тогда, или что человеку обязательно нужно препоручить все «высшей силе». В этой модели это означает признание и принятие действительности: того, как действительно обстояли дела в нашей родной семье происхождения, влияние того опыта на наше развитие и того, что будучи детьми, мы не отвечали за то, что происходило с нами, но став ныне взрослыми, мы сами в ответе за свое выздоровление и восстановление. Как указывалось ранее, хотя опыт жизни в родительской семье и сформовал нашу личность, теперь уже нет никакой необходимости, чтобы он и дальше определял наше состояние.
Большинство пациентов очень обеспокоены тем, что им придется «обвинить» своих родителей в недостатках воспитания. Они боятся, потому что они не хотят признать свой гнев на родителей, и также потому, что возложение вины на родителей кажется им слишком легкой отговоркой; они опасаются, что это в конечном счете ударит по ним, и оставит их с ощущением еще большей неполноценности, чем сейчас. И наоборот, эти люди более чем готовы винить себя за все — за не сложившиеся отношения, за недостаток успеха в работе, за нерешительность, за нехватку координации у их ребенка, за то что пирог не поднялся, и так далее. Идея того, что вина, в любой ее форме, может не иметь на деле реального значения, этим людям зачастую представляется странной. («Если я сниму ее [вину] с себя, разве я не должен возложить ее на кого-то другого?» спросил однажды пациент.).