Родная душа (СИ)

— Отпусти! — но он, конечно же, меня не послушался. — Что? Теперь не можешь меня выкинуть с высоты птичьего полета как мусор?
Он открыл дверь и грубо вытолкал меня в коридор.
— Еще раз посмеешь сюда явиться, обещаю, что предоставлю тебе возможность закончить тот полет, как я и рассчитывал — мокрым пятном на асфальте.
Он захлопнул дверь, забыв, что так шуметь в больнице нельзя.
Бессильно выругалась себе под нос, не забыв обозвал этого крылатого представителя «петухом».
Но, ничего уже не поделаешь. Главное, что я убедилась в случившемся, и больше мне здесь делать нечего. Я ни врач, ни ангел, ни бог, чтобы иметь возможность вмешаться в случившееся с Михаилом. Но это все равно не даст мне покоя, вернувшиеся эмоции и чувства не позволят.
  
Глава 23. Приказ взывающего
 
Было обидно за Михаила. Он не заслужил такого, тем более от тех, кто, в каком-то смысле, были ему друзьями. Может, я слишком близко к сердцу это всё воспринимаю? Оно даже стало болезненно сжиматься в груди, пытаясь вытолкать из себя непрошеную боль. Не считая этого чувства, внутри наблюдалась странная пустота. Не та, абсолютная и спокойная, что была моей подругой последние два года, а другая — холодная и медленно поглощающая всё тепло и любую искру положительных эмоций. Обычная безысходность приходила на их место, заполняя нутро и парализуя разум.
Слезы застилали глаза, желая пролиться, но плакать я не хотела. Бывает — душа плачет, а головой понимаешь, что это самое бесполезное действие в жизни. В такие моменты не понимаю, как мужчины, в большинстве, способны взять контроль над собой и своими эмоциями, не позволяя показать свою слабость. Они ведь такие же люди как женщины. И да, слезы — это слабость.
Это что же получается? Родилась женщиной, тогда, будь добра, показывай всем, что ты слаба — вот, держи ведро горючих слёз. Нет, они тебе ничем не помогут. Да, на душе станет легче, но жизнь твоя не измениться, если ты дашь волю своим чувствам.
Идя по внутреннему двору больничного комплекса, утирала слезы, которые мороз жадно принимал в свои ледяные ладони. В очередной раз я убедилась, что эмоции мне не нужны. Они лишь мешают. Я уже привыкла к спокойной и ясной голове. Тогда всё было просто и понятно. А теперь эти эмоции накладываются на происходящее, искажая детали и суть. И само происходящее внедряет в меня чувства, которые не дают трезво оценить ситуацию и принять правильное решение.
Например, сейчас — что делать? Вернуться к Йену и притворяться, что всё нормально? Так, как и должно быть? А должно ли быть так? Нет ведь. Я не готова принять то, в каком состоянии находиться Михаил. И что с этим делать?
Эмоции, будто сговорившись, гоняли его образ, имя и тот сон, вынуждая ситуацию закрепиться в сознании, а голову начать раскалываться.
Я шла, не обращая внимания на проходящих мимо редких людей, по видимости, медработники. Да и про Маркуса на какой-то миг забыла, пока он не окликнул:
— Ника, — приблизился он вплотную, — мне пришло сообщение, что твой договор аннулировали.
Сразу подумала о том "петухе", который ревностно стал защищать Михаила от такого незваного посетителя, как я. Уверена, тут не обошлось без него.
— Но я, — поспешил Маркус успокоить меня, — отвезу тебя домой.
Видимо я выгляжу сейчас ужасно, чтобы меня оставлять в таком состоянии одну, да ещё, так далеко от дома. Опять вернулась мыслями к Йену и достала телефон из кармана пальто, проверяя на ходу пропущенные. Он звонил несколько раз, и Вэн тоже, и даже сейчас. Кажется, босс решил меня достать своей настойчивостью.
— Да, — мой голос прозвучал жестко, аж саму передернула на сколько меня раздражало то, что он названивал без остановки.
— Ты ещё в больнице? — услышала вопрос Вэна, и гнев схлынул, запуская вереницу мыслей.
Откуда он знает, что я в больнице? Решил, что помчусь сюда, к Михаилу? Почему? Если бы я была собой, то точно этого не сделала бы. Михаил мне никто, чтобы, будучи свободной от эмоций, поспешить проведать его. Он каким-то образом сообщил Вену, что вернул мне утерянный "багаж"? Нет, сомневаюсь. Они не были друзьями и не испытывали друг к другу каких-либо положительных эмоций, чтобы поддерживать общение, даже из-за меня.
 
— Я тебя жду у парадного входа, — сообщил Вэн, не дождавшись ответа.
Его голос был спокоен и серьезен, так что мысль о попытке избежать с ним встречи и какого-либо разговора испарилась. Он-то не отстанет от меня, пока не добьётся того, что нужно ему. Вот такой он — мой босс.
— Маркус? — Оглянулась через плечо, убеждаясь, что это он шел за мной справа. — Можешь ехать один, меня начальник заберет.
— Уверена?
Почему он уточнил, ему чем-то не нравится Вэн? Теперь-то ему ни от кого не влетит за то, что оставил меня без личного присмотра.
— Да, все нормально, — ответила машинально, не желая заводить разговоры.
Сейчас мне хотелось побыть одной, а дома — на мою беду — ждал Йен. Жаль нельзя было рассчитывать на то, что его не будет там, когда я вернусь. Спасибо за это Михаилу, что притащил парня без обуви и куртки. Мог бы немного и подумать, прежде чем делать такое.
Тряхнула головой, сбивая набирающие обороты гнев.
Мы с Маркусом вышли из центрального здания больницы. Он попрощался со мной, продемонстрировав своё сожаление, что так всё закончилось. Не знаю, как обычно они завершают работу по охране, но с учетом того, как началось наше “знакомство”, рассчитывать на что-то другое было глупо. Меня, конечно, никто в известность ставить не будет об отмене охраны. А Маркусу спасибо, что сообщил об этом.
Эх, теперь не будет удобного способа передвижения по городу. И о чём я только думаю? Эмоции и чувства порой отвлекают и уводят не в нужную сторону.
Я заметила Вена. Он стоял у своей машины, которую припарковал прямо перед входом со включенной аварийкой. Не стала испытывать судьбу и ждать, когда его попросят убраться отсюда, подошла и села в машину на предложенное место, рядом с водителем. Пристегнулась, мысленно уговаривая свои эмоции утихнуть и не вмешиваться. Понимаю — глупо.
Вэн сел и поспешил отъехать от больницы, беспокойно оглядываясь по сторонам больше, чем это было необходимо, чтобы вырулить обратно на дорогу.
— Как себя чувствуешь? — бросил он мне, сворачивая на ближайшую улицу.
— Я?! Отвратительно! — ответ окрасился соответствующими эмоциями, заставив Вэна посмотреть на меня. — Это не я лежу в больнице, если ты не заметил.
Отвечать на это он не спешил. Мы остановились на светофоре. Тишина не нарушалась даже музыкой — Вэн не стал её включать, давая нам возможность прислушаться к себе и к своему собеседнику.
Заговорил он вновь, лишь когда остановился недалеко от моего дома:
— Мы с Оливией и Конором уезжаем, — его голос звучал напряженно. — Дела фирмы я уже уладил и хотел, чтобы ты это узнала от меня.
Я нахмурилась. Если они решили устроить семейный отпуск, зачем об этом сообщать мне лично и так неожиданно. Была же возможность сделать это и сегодня утром, по дороге на выставку.
— Не переживай, за несколько недель как-нибудь обойдусь и без твоего вечного беспокойства, — раздраженно произнесла, не думая о его чувствах и верности своего поспешного вывода.
— Мы уезжаем надолго, — отстраненным тоном заявил он, глядя исключительно вперед. — Возможно, навсегда.
— В смысле? — отстегнулась и развернулась в его сторону, чтобы не потерять ни одной подсказки из его ауры и мимики.
— Это из-за Михаила, — с сожалением заявил Вэн, — он рассказал обо мне остальным и это ставит под удар мою семью.
— Что он такого о тебе мог наговорить… остальным? — волна возмущения настойчиво поднималась, а я не могла взять себя в руки и остыть.
Вэн снял очки. Положив их на приборную панель, он потер глаза, а потом посмотрел на меня.
— Я — взывающий, — заговорил он спокойно и с грустью. — Мой голос накладывает невидимые путы на душу, вынуждая выполнять то, что я велел.