Таящийся ужас 2

Он облегченно вздохнул, когда наконец свернул во внутренний дворик, отделявший ледяную улицу от лестничного пролета, который вел к его комнате. Неуклюже ковыляя по жесткому булыжнику двора, он неожиданно обнаружил, что кот куда-то исчез.
Это событие ничуть его не удивило, он даже не задумался над ним, однако уже через несколько минут, оказавшись на верхней площадке довольно обветшалой лестницы, в слабом мерцании одинокой лампочки под потолком разглядел это создание, которое сидело, а точнее, лежало прямо на пороге перед его дверью.
Он сделал неуверенный шаг назад. «Странно», — тихо пробормотал Грей. Кот бесстрастно посмотрел на него своими печальными глазами. Потянувшись над развалившимся на полу животным, он повернул ручку двери.
Желтый кот молча поднялся и вступил в сумрак комнаты. Было что-то неестественное, почти зловещее в его мягких, бесшумных движениях. Чуть подрагивающими пальцами Грей нащупал спичечный коробок и, закрыв за собой дверь, зажег единственную имевшуюся у него свечу.
Он жил в комнатке над проходным двором, который со временем приобрел некоторую популярность благодаря тому, что здесь поселилось немало некогда весьма влиятельных, а ныне сраженных ударами немилосердной судьбы дельцов, промышлявших в районе заводи Мэйфера. Грей даже научился с напускной небрежностью называть свое жилье «квартирой», которая располагалась совсем рядом с жилищем «леди Сьюзен Тиррел».
По сути своей Грей был профессиональным, шулером, хотя он едва ли признался бы в этом даже самому себе. Однако и шулер нуждался в самом обычном человеческом везении. Один вечер сменялся другим, и он наблюдал, как деньги оседают в карманах всяких пижонов, безнадежно наивных юных дилетантов и дуреющих старух, которые были и без того достаточно богаты и по всем законам карточной игры должны были неизменно проигрывать. И все же, играя с ними, Грей — человек, пользовавшийся уважением даже в кругах своей братии, неизменно проигрывал. Он переходил к столам с рулеткой, но и там, даже при соблюдении всех полагавшихся суеверных процедур, его поджидала неудача. Он исчерпал весь свой кредит, и Грэнни заявила ему, что считает его безнадежным неудачником. Сейчас же он замерз, проголодался и пребывал в отчаянии. Скоро даже одежда — последнее сохранившееся у него личное имущество — перестанет давать ему возможность брать деньги в долг, чтобы с наступлением вечера вступить в очередную схватку с фортуной.
В его комнате имелись деревянная кровать и стул, а между ними располагался расшатанный стол. Стул заменял Грею гардероб; на столе стояла свеча и валялось несколько обгоревших спичек, которыми он, лежа в ночи без сна, прикуривал дешевые сигареты. Иногда для этого он пользовался свечой и очень досадовал, когда воск прилипал к кончику сигареты: вообще-то Грей был довольно непривередливым человеком. Абсолютно голые стены, если не считать приставленного к одной из них старого буфета, пришпиленного календаря «Спортинг лайф», да нескольких журнальных репродукций. Ковра на полу не было, а от пустого камина к краю кровати тянулась полоска гладкого линолеума.
Поначалу Грей не увидел кота, но потом, когда пламя свечи разгорелось, его гротескная тень заколыхалась по стене. Животное устроилось в дальнем конце кровати.
Запалив от свечи одну из старых спичек, он поднес ее к маленькой газовой плитке — единственному предмету роскоши в комнате. Стоимость газа входила в те несколько шиллингов, которые он еженедельно платил за аренду помещения. Иногда Грей зажигал плитку, чтобы немного согреться. Для приготовления пищи он ею почти не пользовался, поскольку виски (которое он доставал по договоренности с одним из привратников Грэнни); хлеб и сыр, составлявшие его ежедневное меню, разогревать вообще не надо было.
Кот зашевелился и, бесшумно спрыгнув на пол, осторожно приблизился к плитке, после чего растянулся рядом с ней, выставив напоказ свое тощее желтое тело, и принялся негромко, но как-то грустно мяукать.
Грей выругался, прошел к буфету и вынул из него кружку. Переложив хлеб к себе на тарелку, он вылил из кружки немного остававшегося в ней молока на дно фаянсовой хлебницы.
 
Кот приступил к трапезе — не алчно, но с той яростной скоростью, которая выдает сильные голод и жажду. Грей лениво наблюдал за этой сценой, одновременно наливая себе в чашку виски. Выпил, налил еще. Затем он стал раздеваться, соблюдая при этом максимум осторожности, стараясь хоть ненамного продлить срок пользования своим изрядно поношенным смокингом.
Кот поднял на него свой взгляд. Снимая рубашку, под которой с учетом того, что жилета у него не было, была надета еще одна, шерстяная, Грей испытал определенную неловкость, по-настоящему ощущая воздействие янтарных кошачьих глаз. Охваченный безумным порывом, он вылил виски из своей чашки в блюдце с молоком.
— Делиться так делиться, — воскликнул он. — Пей же, ты!
И тогда желтый кот заворчал на него: послышался мерзкий, зловещий звук, и Грей на какое-то мгновение испугался. Затем он рассмеялся, словно потешаясь над самим собой за эту минутную слабость, и завершил процедуру раздевания, аккуратно складывая и развешивая одежду на стуле.
Кот вернулся на свое прежнее место в ногах кровати, не спуская с Грея настороженного взгляда. Хозяин каморки подавил неожиданно возникшее желание вышвырнуть кота наружу, после, чего проворно забрался под одеяло, стараясь не выдернуть его тщательно заправленные под матрац края.
При дневном свете кот производил впечатление бесформенного, уродливого существа. Он даже не думал слезать с кровати. Грей смотрел на него с любопытством и некоторым презрением.
Обычно по утрам он чувствовал себя подавленным и раздраженным, но сейчас его настроение, как ни странно, оказалось почти радостным.
Одевшись, он пересчитал оставшиеся в карманах деньги и пришел к выводу, что может позволить себе немного пошиковать, навестив расположенный неподалеку «Уорвик-маркет», поставлявший дорогим ресторанам района самую дешевую еду. Несмотря на это, к столь известным персонам, как Грей, там относились весьма терпимо.
Кот продолжал лежать на кровати и даже не предпринял попытки последовать за хозяином, так что тот осторожно притворил за собой отчаянно скрипевшую дверь, все время ощущая на себе взгляд незваного гостя.
В магазине он решил купить какую-нибудь еду и для кота, в результате чего его расходы возросли на несколько пенсов, потраченных на порцию сырой рыбы. На обратном пути он проклинал себя за это решение и готов был уже выбросить начавший подтекать и пропитываться влагой сверток с рыбой, когда его внимание неожиданно привлек давно позабытый голос.
— Грей! Ну надо же, именно тебя-то мне и хотелось сейчас видеть!
Грей довольно любезно откликнулся на приветствие, хотя, если судить по одежде, финансовое положение встретившегося мужчины было едва ли не более плачевным, чем его самого. Когда-то в стародавние времена он также был завсегдатаем Грэнни, однако затем с головой погрузился в бурные волны отчаянного невезения. Несмотря на свой весьма потрепанный вид, он повернулся к Грею и сказал:
— Не возражаешь против рюмочки? — и, заметив сомнение на лице экс-приятеля, добавил: — Я угощаю. Наконец-то схватил удачу за хвост.
Некоторое время спустя Грей вышел из пивной на углу, обогатившись пятью фунтами, принять которые приятель буквально заставил его, ссылаясь на какие-то давно забытые услуги, оказанные ему Греем в прошлом. Будучи в изрядном подпитии, Грей не стал уточнять, что это были за услуги, однако, насколько он мог припомнить, отношение его к этому человеку никогда не отличалось особой учтивостью. Имени его он тоже не помнил.
Поднимаясь по ступеням, он продолжал терзать свою память, гадая, кто же все-таки это был. То, что они встречались, это точно — лица Грей запоминал хорошо. И лишь уставившись на желтого кота, он наконец вспомнил.
Ну конечно же, это был Феликс Мортимер. Но Феликс Мортимер застрелился летом!