Странный каприз

— Уже встал, — коротко ответила Мэри Бет и отвернулась.
«Ой-ой-ой», — подумала Присцилла, а вслух сказала:
— Ладно, тогда я начинаю готовить.
Мэри Бет открыла духовку и поставила туда противень с аппетитными на вид пирожными.
— Пойду принесу подарок и позову Перси вниз.
Когда ее шаги затихли, Присцилла отправилась в гостиную зажечь свечи на елке. Свои подарки она положила под елку: для Перси — недорогие наручные часы, для Мэри Бет — издание «Гимнастика для беременных». Перси не носил часов и вечно всюду опаздывал, а Мэри Бет не раз сокрушалась, что беременность может испортить ей фигуру, так что самой Присцилле подарки казались весьма кстати. Но теперь она чувствовала, что под огромным сияющим деревом они выглядят как-то убого.
Она стояла посреди гостиной, мрачно глядя на подарки, когда в дверях, громко смеясь какой-то шутке, появились Перси и Мэри Бет. Увидев елку, оба, как по команде, остановились.
— Какая прелесть! — воскликнула Мэри Бет. — Я и не знала, что вы поставили елку!
— Да-а, — откликнулся Перси. Руки его были полны свертков, которые он тут же начал раскладывать под елкой. — Я бы и сам поставил елку, — заметил он, — но побоялся, что ты будешь против.
— Почему я буду против? — изумленно спросила Присцилла.
— Не знаю. Ну, с ней столько хлопот, и иголки повсюду… Мне показалось, что в этом году ты не особенно-то настроена справлять Рождество.
— Я просто была занята, — ответила Присцилла, стараясь не поддаваться раздражению. — С Рождеством вас обоих! Прежде чем открывать подарки, давайте позавтракаем.
— Ой, давайте сначала подарки! — воскликнула Мэри Бет; на глазах ее, к удивлению Присциллы, показались сентиментальные слезы. — Я так люблю Рождество, особенно подарки! Папа и мама всегда надо мной смеялись, потому что я первым делом бежала под елку и разворачивала все свертки — и свои и чужие.
— Хорошо, давайте сейчас. Я только выключу огонь на кухне.
Присцилла вышла на кухню, оставив Перси и Мэри Бет вдвоем. Снова, в который раз в жизни, она почувствовала себя лишней. Пусть гостиница принадлежит ей, но эти двое обмениваются взглядами, предназначенными только для двоих, словно играют в какую-то игру, в которую ее не принимают. Так всегда бывает с одинокими людьми. Так было всегда и с самой Присциллой. Сверстники дружили и любили друг друга, а она, вечно чем-то занятая, оставалась в стороне и от дружбы, и от любви. Но, может быть, в новом году что-то изменится?
Пожалуй, что-то похожее на душевную близость намечалось у Присциллы с Крейгом. Но он считал, что от нее одни неприятности, — и не без оснований. Только сейчас Присцилла начала понимать, как же ему было с ней трудно. После того вечера ему пришлось что-то объяснять родителям, бывшей жене, может быть, извиняться… какой ужас! Нет, лучше о нем вообще не думать! Но легче сказать, чем сделать, и перед мысленным взором Присциллы по-прежнему стояли его дымчатые глаза, каштановые волосы, мускулистое тело и грустная улыбка. И почему-то назойливо вертелось в голове, что он, как и она, увлекается антиквариатом и переделкой старинных зданий.
«Что за черт! — в отчаянии мысленно воскликнула она, отворачиваясь от плиты. — Он мне нравится! Может быть, я…» Нет, такой мысли даже допускать нельзя! Ей было очень хорошо — больше, чем хорошо — с ним в постели, но из этого еще ничего не следует. Они могут быть просто друзьями. И должны остаться друзьями — Присцилла не могла вынести и мысли о том, чтобы потерять с ним всякую связь. Со вздохом она сняла с огня сковородку и вернулась в гостиную.
Перси и Мэри Бет, обнявшись, устроились на ковре. Присцилла, чувствуя себя какой-то викторианской матерью семейства, остановилась в дверях и громко откашлялась. Мэри Бет, покраснев, как помидор, вскочила на ноги. Перси же нисколько не смутился: он ласково улыбнулся Присцилле, не выпуская руки Мэри Бет.
— Ну что, откроем подарки? — спросил он.
— Конечно. — Возможно, Присцилле хотелось сказать что-нибудь еще, но она понимала, что здесь никакие слова не помогут, а потому мудро промолчала.
 
Наконец, когда все подарки были открыты, осмотрены со всех сторон и получили свою порцию восторгов и восхищения, компания села завтракать.
Во время завтрака раздался громкий стук в дверь. Сердце Присциллы отчаянно забилось, хотя она сразу поняла, что это не может быть Крейг. Он ведь сказал, что будет отмечать Рождество с родителями! Едва ли он решится на такой долгий путь только для того, чтобы иметь удовольствие — если это для него вообще удовольствие — поздравить Присциллу с Рождеством. И, однако, Присциллу не оставляла надежда увидеть Крейга. Кто еще может явиться к ней в гостиницу в десять утра?
— Я открою, — сказала она, вскакивая.
Перси и Мэри Бет, поглощенные друг другом, кажется, даже не обратили внимания на стук.
Это был не Крейг. На пороге стоял статный красавец мужчина, лицо которого показалось Присцилле знакомым, но только через несколько секунд она сообразила, кто это.
— Фред Блекуэлл!
— Да. И не говорите, что Мэри Бет здесь нет, — продолжал он воинственно, — я точно знаю, что она здесь!
— Как вы узнали?
— Она прислала нашей соседке открытку на Рождество. Вся почта у нас лежит в ящике в холле, и я узнал ее почерк. На конверте стоял обратный адрес.
Да, это вполне в духе Мэри Бет. Удивительно, как она не додумалась послать открытку самому Фреду!
— Что ж, заходите. Мы как раз завтракаем.
Фред ворвался в дом, едва не оттолкнув ее плечом, — живое воплощение разгневанного мужа, приехавшего за блудной женой.
— Но мне кажется, открытка была послана по крайней мере две недели назад, — заметила Присцилла, глядя, как он срывает с себя пальто и шарф.
— Я не могу бросать работу и бегать по Новой Англии, разыскивая пропавшую жену, — рявкнул Фред. — Кроме того, у меня есть обязательства — обязательства по отношению к обществу, — которые я должен чтить. Я не могу отказываться от приглашений, отменять праздничные встречи…
— Надеюсь, вы хорошо провели праздники.
Но Фред не заметил ее сарказма. Присцилла распахнула дверь в столовую, от души надеясь, что на этот раз Перси и Мэри Бет не стали пользоваться ее отсутствием, чтобы обменяться робкими ласками. Слава Богу, они чинно сидели рядышком и предавались трогательным детским воспоминаниям о Рождестве. Прошло несколько секунд, прежде чем они обратили внимание на незваного гостя.
Мэри Бет подняла глаза первой и, ахнув, подавилась едой. Перси немедленно вскочил и начал хлопать ее по спине, взволнованно спрашивая:
— С тобой все в порядке? Как ты себя чувствуешь?
— Это Фред, — прошептала Мэри Бет, сжав руки на животе, словно защищая своего нерожденного малыша. — Ой, мамочки!
— Ну, Мэри Бет, — произнес Фред тоном глубоко оскорбленного мужа, — и доставила же ты мне хлопот!
— Вы хотите сказать, — вмешалась Присцилла, — доставила беспокойства! Вы же, наверно, беспокоились о Мэри Бет!
— Еще как беспокоился! — фыркнул Фред. — Да и что еще я мог чувствовать, когда моя жена исчезла, не сказав ни слова?
— Я оставила записку, — возразила Мэри Бет.
— Записку! — Фред воздел руки к небесам, и Присцилла начала догадываться, у кого Мэри Бет набралась мелодраматических жестов. — Ты не написала, куда едешь, не объяснила даже, почему бросаешь меня! Просто исчезла, как осенний лист, гонимый ветром!
— Ух ты! — тихонько воскликнул Перси, потрясенный таким красноречием.
Фред поднял тонкую руку и провел ладонью по пышным белокурым кудрям.
— Я был поражен! Не знал, куда идти и что делать! Звонил твоим родителям, друзьям, позвонил этой женщине, — он обвиняющим жестом указал на Присциллу, — но она предпочла держать твое местонахождение в тайне.
— Это я ее попросила ничего не говорить, — объяснила Мэри Бет, защищая подругу от несправедливого обвинения.
— Но почему? — Фред снова воздел руки к потолку. — Чем я тебя обидел? У тебя была чудная квартирка в Нью-Йорке. Денег я давал тебя достаточно. Я даже дал тебе ребенка! — завершил он список своих благодеяний.