Странный каприз
В пятницу, когда он забирал Майкла, снег валил стеной, и Моника, одергивая на сыне куртку и приглаживая ему волосы, причитала что-то насчет холода и плохой видимости на дороге.
— На выходных меня здесь не будет, — заметила она, стараясь не встречаться глазами с Крейгом. — Если случится что-то срочное, у Майкла в записной книжке есть телефон, по которому меня можно найти.
Моника не первый раз уезжала на выходные, однако раньше всегда говорила Крейгу, куда едет и с кем. Теперь же, кажется, и не хотела, чтобы он об этом спрашивал. Прежде чем Крейг успел открыть рот, Моника распахнула дверь и чмокнула Майкла в лоб.
— Я вернусь в воскресенье не раньше десяти, так что приезжайте попозже вечером, — сказала она.
Майклу полагалось быть в кровати уже в половине десятого. Но Крейг ответил только:
— Может быть, тогда ему лучше остаться у меня? В понедельник я отвезу его прямо в школу.
— Хорошо, только не забудь проследить, чтобы он надел шарф. Он и так простужен.
— Подумаешь, разок чихнул… — проворчал Майкл и, помахав на прощание матери, вприпрыжку побежал к машине.
Крейг медленно пошел следом, неся в руке рюкзачок Майкла. В холле он заметил два огромных чемодана, набитых под завязку, Моника явно собиралась отдохнуть с комфортом. Крейга преследовало искушение спросить Майкла, куда это она собралась, но он чувствовал, что это будет нечестно. Если бы Моника хотела, сказала бы ему сама. Да и какая разница, в конце концов? Пусть ездит куда хочет и с кем хочет, лишь бы от этого не страдал Майкл.
Пока что, на взгляд Крейга, Майкл отнюдь не выглядел заброшенным ребенком, — скорее, наоборот. Моника следила за его манерами и часто возила с собой на взрослые приемы и вечера. Конечно, ничего плохого в этом нет, но все же… Порой Майкл казался Крейгу слишком взрослым для своих десяти лет. Тихий, вежливый, рассудительный маленький старичок. Мальчишка в десять лет, думал Крейг, должен бегать, кричать, шалить, взахлеб рассказывать о машинах или любимых фильмах, а никак уж не об испанской или португальской кухне. И еще: ребенок должен делать то, что хочет, а не то, чего от него ждут взрослые.
Впрочем, сам Крейг в возрасте Майкла был таким же. Ребенок, растущий в окружении заботливых взрослых, естественно, стремится им подражать. Возможно, Моника и ее родители чрезмерно опекают Майкла — но чем лучше он сам, заваливающий сына подарками и развлечениями? Хоть он и повторял себе, что любовь не купишь, однако стремился таким способом удержать привязанность сына. А этот путь вел в тупик — ведь Моника и ее семья могли обеспечить Майклу гораздо более блестящую жизнь, не говоря уж о том, что и виделись они с ним каждый день, а не раз в неделю…
Как всегда, они поужинали в городе. На этот раз Крейг повел Майкла в закусочную и угостил громадным, невероятно вредным для здоровья — и невероятно вкусным — гамбургером. Затем они отправились в кино и посмотрели приключенческий фильм с таким количеством драк и погонь, что Крейг почувствовал себя виноватым перед бывшей женой. Моника кормила Майкла вегетарианскими ужинами и запрещала смотреть телевизор перед сном — чтобы ребенку не приснились кошмары.
Может быть, Крейг подсознательно пытается доказать Майклу, что с ним жить лучше, чем с матерью? Может быть, сказал он себе, забираясь на необъятное ложе, купленное в «Антикварии». Но жить в неполной семье и относиться одинаково к обоим родителям почти невозможно. Рано или поздно Майклу придется выбирать. Крейг закрыл глаза — и, как всегда, перед мысленным взором его возникла Присцилла…
Утром Крейг собирался отправить Майкла поиграть с соседским мальчиком, а сам хотел немного поработать. Однако соседи куда-то уехали, и Майкл устроился перед телевизором. Крейг предложил сыну съездить в музей; мальчик только пожал плечами. Действительно, они уже были и в Музее Барнума, и в Политехническом, и в музее игрушек, а также во всех мало-мальски интересных исторических местах Бостона и окрестностей. И на экскурсиях, и в зоопарке… Конечно, можно для разнообразия посидеть дома, но Крейг чувствовал себя обязанным развлекать сына: ведь здесь у Майкла нет ни своего двора, ни игрушек, ни старых друзей…
За окном по-прежнему валил снег. В такую погоду по городу особо не погуляешь: вот в деревне — другое дело…
Крейг встал и пошел в спальню, где Майкл сидел перед телевизором, без особого интереса следя за действием какого-то глупого мультика.
— Хочешь, поедем посмотрим мой загородный дом? — спросил он.
— А что мы там будем делать? — не поворачивая головы, спросил Майкл.
— Да ничего. Просто посмотрим…
— А ребята там есть?
— Я не видел. Но мы можем купить снегокат и опробовать его там. — «Найдется же возле дома хоть одна приличная горка», — сказал себе Крейг.
Однако возле его дома не было ни одной стоящей горки. Майкл на несколько минут заинтересовался домом и ремонтом, но, когда отец после долгих поисков подвел его к едва заметному невооруженным глазом холмику, откуда снегокат даже не скользил, Майкл — вежливый ребенок — грустно вздохнул и сказал:
— Знаешь, папа, ты извини, но мне не очень интересно.
И Крейг вынужден был с ним согласиться. Уложив снегокат в багажник, они повернули домой; Крейг смотрел по сторонам, не теряя надежды найти подходящую горку. Огромная укатанная гора высилась как раз позади дома Присциллы, но Крейг гордо отвернулся. Однако Майкл тоже ее заметил.
— Пап, смотри! Давай попробуем здесь! Зайдем к хозяевам и спросим, нельзя ли у них немножко покататься!
Крейг тяжело вздохнул и направил машину к воротам.
Глава 8
Увидев Крейга, Присцилла была удивлена и не то чтобы обрадована, особенно когда после первых же приветствий он произнес:
— Майкл просит разрешения покататься на снегокате на той горе, что у вас за домом.
— Конечно, пожалуйста, — ответила Присцилла, изучая порозовевшее от мороза лицо мальчика.
Майкл тоже смотрел на нее — точнее, на ее платье — с большим интересом. Сегодня на Присцилле было зеленое платье с завышенной талией, низким вырезом и яркими поперечными оранжевыми полосами. Этот наряд она купила за десять долларов на распродаже театрального гардероба. Так дешево платье стоило потому, что подол у него был обтрепан до крайности. Она носила его дома, под настроение. Конечно, наряд не слишком подходил к зиме — но гостиница была жарко натоплена, и Присцилла не мерзла.
Крейг снизошел до того, что представил Присциллу и Майкла друг другу.
— Нет, нет, мы не собираемся мешать вашей работе, — заверил он, со смешанным выражением ужаса и восхищения глядя на ее вырез. — Просто возле моего дома нет ни одной приличной горки.
— Когда вдоволь накатаешься и замерзнешь, приходи, — обратилась Присцилла к Майклу. — Мы как раз устроим перерыв в работе, и я угощу тебя какао и тостами с корицей.
— Спасибо, мисс Ларсон. Вы очень добры. — Майкл облизнул губы и, не выдержав, задал вертевшийся на языке невежливый вопрос: — Я такие платья раньше видел только в театре! Вы актриса?
— Не совсем, — рассмеялась Присцилла и повернулась кругом, чтобы Майкл получше рассмотрел ее наряд. — Нравится? К сожалению, играть я не умею — просто люблю носить яркие платья. Поэтому и твой папа, когда в первый раз меня увидел, подумал, что я выступаю на сцене.
— Правда, папа? — с любопытством спросил Майкл.
— Не совсем, — ответил Крейг: глаза его, обращенные на Присциллу, светились насмешкой. — Но у мисс Ларсон множество талантов. Она заведует антикварным магазином, переделала этот дом в гостиницу и собирается сама ею управлять. И, думаю, она недооценивает свой артистический талант.
— Талант гетеры, вы хотите сказать! — фыркнула Присцилла, надеясь, что мальчик не поймет этого слова. Затем, гордо подняв голову, величественным жестом указала на возвышающуюся за домом гору. — Идите, о смертные, и предайтесь наслаждениям зимы! Когда же тела ваши запросят успокоения, возвращайтесь, и я дам вам тепло и покой. — Закончив, она подмигнула Крейгу — на случай, если он примет этот маленький спектакль всерьез.