Путешествие Иранон (СИ)

— Да, конечно, спасибо.
Каин легко подхватил мою ладонь и, поцеловав кончики пальцев, попрощался, едва завидев, как вновь вспыхнули мои щеки. Видимо, ему доставляло особенное удовольствие наблюдать, как я робею перед ним, впрочем, я не представляю, кто бы вообще смог спокойно воспринимать внимание от этого мужчины.
Нам пора в церковь?
Да, только нужно собрать сладостей для Элея.
Вернувшись в дом, я прошла к настенным полкам и, открыв небольшую деревянную шкатулку, разжала ладонь, пересчитывая монеты.
Пять? Почему пять?
Может, ты ему понравилась?
Я… ой, не стоило их принимать, песок и так вышел вдвое дороже обычного.
Уймись, Иранон, это всего лишь комплимент за красивые глаза, ты ничего не обязана за это. К тому же, желай ты больше денег или некоторого покровительства, могла бы расценить это как приглашение к дальнейшему знакомству.
Нет-нет-нет, не надо, не хватало мне еще влюбиться в кого-то.
Боишься отношений?
Конечно! Мне не нужны отношения, я пытаюсь найти свой дом, свой родной город, родителей в конце концов. Уверена, стоит мне только влюбиться, как все мое путешествие закончится, и я остаток жизни проведу в четырех стенах с кучей детей.
Мне кажется, между «влюбиться» и «детьми» должны быть еще пара пунктов.
Не важно, мне пора к Элеосу, и не забудь позвать меня, если Каин воспользуется песком.
Куда я денусь.
Спустя час, потраченный на завтрак и путь, я вновь оказалась перед полуприкрытыми кованными воротами территории церкви, сжимая в руках кожаный заплечный мешок с сладостями. Редкие облака скользили по небу, лишь на считанные секунды закрывая лучи света, прохладный ветер, кажется, утих, не пытаясь прикоснуться ко мне под широкими полами манто, воздух свежий и удивительно прозрачный был наполнен тихим стуком еще голых ветвей, дрожащих от легких дуновений в вышине крон.
Лилит встретила меня на аллее, смущенно улыбаясь и выставив свои босые ноги так, будто солнце должно было их приласкать, оставив легкий розовый поцелуй и множество мелких веснушек. Едва сдержавшись, чтобы не прикоснуться к изящным пальчикам, проверив, не потеплел ли камень и не чувствуется ли тонкая пульсирующая венка на щиколотке, я подняла голову, невольно запоминая черты лица девушки.
Интересно, что с ней случилось.
Любовь, и довольно жестокая.
— Иранон!
Вздрогнув от чужого оклика, я выглянула из-за статуи и заметила впереди Элея, стоящего у дверей своей церкви. Помахав мне рукой, он дождался, пока я подойду и, лучась счастьем, едва ли не обнял в приветствии.
— Как я рад, что ты все же ко мне зашла, твой приезд действительно стал для меня счастливым знаком.
— Здравствуйте, а что такое?
— Я смог поговорить с моим другом, боги, я так долго об этом мечтал, я думал, что окончательно лишился его, похоронив собственными руками.
Элей, сильно поменявшись в поведении с нашей прошлой встречи, выглядел на удивление живым и бодрым, стерев вчерашнюю усталость, скорбь и тоску, маской вцепившихся не только в лицо, но и, кажется, в душу.
— Звучит крайне трагично, я бы послушала эту историю за чаем.
— Конечно, если ты готова слушать мой бубнеж и дифирамбы. Я говорил со своим другом буквально только что и не совсем пришел в себя.
— Ой, я готова слушать, что угодно, особенно, если это можно будет записать на память.
— Все что угодно, у меня не так много знакомых осталось в столице, тем более тех, кто знал бы Ньярла так долго как я или хотя бы вполовину так же предан.
Мягко подтолкнув меня к дверям, мужчина проводил меня внутрь главного зала.
— Ньярла? Тот самый? Это ваш друг?
— Да, можно и так сказать.
Остановившись на пороге, я замерла, с удивлением рассматривая темные каменные стены и колонны, поддерживающие потолочный свод. Под ним, как под надежным щитом, закрывающим своих прихожан от бед, расположились ряды деревянных скамей, ведущих к алтарю и трибуне у дальней полукруглой стены, поделенной на три части высокими витражными окнами. Каждый из рисунков, составленный из кусочков цветного стекла, отображал одного из богов. Луна, расположенная посередине, выглядела прекрасной девой с серебряными локонами в свободной летящей одежде с белыми лилиями в руках. Солар и Нокс по бокам от нее, безликие в резных масках, различные лишь цветом, смотрели на скамьи безразлично, безучастно, будто и не боги вовсе, а лишь наблюдатели. Их балахоны, украшенные какими-то символами, закрывали капюшонами головы, а рукава, спускавшиеся до пола, лишь приоткрывали в разрезах ладони, держащие солнце или звезды.
 
Солнечные лучи, проходя через витражи, разбрасывали по стенам и полу множество ярких пятен, искажая пространство. Легкая дрожь теней и набегающие на светило облака, изредка скрывающие эти пятна, будто бы погружали в транс, заставляя заворожённо смотреть на этот необычный танец.
— Красиво как.
— Правда? Я сам когда-то создавал этот витраж, меня всегда привлекала магия украшений из стекла, если хочешь, то могу сделать тебе собственный ловец солнца.
— А можно?
— Конечно, только придумай на что он должен быть похож.
Подбежав к алтарю, вырезанному из большого куска гранита, я помотала головой, стараясь представить, что именно хочу получить от этого мастера.
— У нас в Заре тоже часто используют витражи и цветные стекла, но они никогда не складываются в какой-то рисунок, тем более такой большой. Обычно это просто узоры из повторяющихся элементов, а уж ловцы солнца вообще редкость, из маленьких кусочков делают только фонари.
— Будет чем похвастаться на родине.
— Ну… да.
Элей подошел к незаметной двери сбоку от алтаря, и я поспешила пройти за ним через узкий коридор ведущий к башне и подвалам на улицу, где раскинулся небольшой плодовый сад, огороженный простой каменной кладкой. Там, за рядами деревьев и несколькими арками, увитыми плющом, мы оказались на тропе, ведущей от церкви к двухэтажному кирпичному дому для священнослужителей, расположенному чуть дальше впереди.
— Сюда.
Мужчина свернул к низкому деревянному забору, отделявшему тропу от небольшого участка со старым, не моложе церкви, домиком из того же темного камня. Перед окнами на крошечном участке двора разрослись несколько яблонь, увитые диким виноградом.
Остановившись у крыльца, ожидая, пока Элей откроет двери дома, я припомнила старый стих, который слышала однажды.
— Чашу с темным вином подала мне богиня печали.
Тихо выпив вино, я в смертельной истоме поник.
И сказала бесстрастно, с холодной улыбкой богиня:
«Сладок яд мой хмельной. Это лозы с могилы любви».
— Вы почти что угадали.
— Что?
— Эти лозы, часть Лилит, когда-то она из вредности посадила здесь свой виноград в противовес моим яблоням. Так что это дань памяти ей, как и скульптура у входа.
— Вы были близки?
— Как сказать, она меня терпеть не могла, но мы хорошо друг друга знали.
Элеос открыл замок и жестом пригласил меня внутрь. В последний раз бросив взгляд на двор, я переступила порог, оказавшись в уютной гостиной с парой кресел и резным камином, на котором легко читались знакомые во дворе деревья, только без диких лоз на них. Аккуратно вырезанные листики в кронах чуть скрывали созревшие плоды, а среди корней у пола были заметны края корзин с яблоками в них.
— А почему именно виноград?
— Это растение Лилит, в ее семье у каждого ребенка есть свое дерево или цветок, как спутник и покровитель. Отголосок верований ведьм, что в их роду охраняли поселения и имели особую связь с миром вокруг.
— Так она была ведьмой?
— Нет, лишь должна была стать, как ее мать, но не сложилось. Зато в столице появилась своя винодельня и даже сорт винограда, названный в ее честь, а вино Лилит является еще одной гордостью Кадата.
Сев в одно из кресел, я достала из сумки коробку из плотного картона и, открыв ее, поставила на чайный столик. Справа от входа на небольшой кухне, куда ушел Элей, послышался шум воды. Послушно ожидая чай, я продолжила рассматривать гостиную этого отшельника.