Охота обреченного волка
- Что касается женитьбы, тут я плохой советчик. И совсем не расист. Я знавал немало отличных негров-полицейских и евреев. Да и Билл Аш тоже не ариец.. Не знаю... Просто когда ты полицейский. то начинаешь ненавидеть людей. Почти всех. И их тем легче ненавидеть, когда ненавидишь их за другой цвет кожи или за другое вероисповедание.
Он рассмеялся и ткнул меня в локоть. Я смотрел на него и удивлялся: ну совсем ещё ребенок, только глаза и голос как у взрослого мужчины.
- Ты как скала, Марти, непробиваемый и незыблемый. Помнишь, как ты давал мне уроки бокса? В армии я выступал на ринге в легчайшем весе.
Мы подошли к двери.
- Если бы я знал, какой любопытной Варварой ты станешь, я бы преподал тебе уроки единоборства без оружия.
Я проводил малыша до выхода и там мы попрощались. В начале первого ночи я взял со стойки портье утреннюю газету и сказал Дьюи:
- Ну теперь, может, сосну чуток.
Дьюи раньше работал на почте, а теперь вышел на пенсию. Это был лунноликий старик с водянистыми глазками. и с сизым мясистым носом, усеянным синими прожилками, точно речушками на карте, - результат обильных возлияний, которые он позволял себе и в свои шестьдесят восемь.
- Слишком жарко - разве тут уснешь! Ну что, хренов полицейский клянчил что-то?
- Нет, он просто зашел меня проведать.
- Забавный полицесйкий. Больно он молод - что-то не верится, что он мог быть твоим напарником.
- Он когда-то был моим сыном, - ответил я, уходя прочь. Дьюи даже глазом не моргнул.
Я принял душ, почистил зубы и почувствовал себя превосходно. Потом упал на кровать и стал читать газету с последней - спортивной - страницы.
Особых сенсаций я не нашел: стоппер "Джайентс" вывихнул лодыжку, у "Доджерс" по-прежнему оставался "теоретический" шанс попасть в финал. Комиксы были не смешными. Еще я обнаружил фотографию пикантной симпатяшки, которая добивалась развода по причине "недостатка поцелуев" в её браке. Приличного вида парень по фамилии Мадд обчистил банк - взял сорок пять "штук", пугнув персонал игрушечным кольтом. Альберто Бокьо, казначей мафии, все ещё сидел в Майами, забаррикадировавшись в номере отеля, предлагая местным властям выкурить его оттуда силой и грозя подать судебный иск на муниципалитет Майами за то, что его публично обозвали "гангстером". На первой странице, как всегда, стращали грядущей войной с коммунистическим блоком.
В одном комментарии делался прозрачный намек на то, что все бои боксеров-профессионалов куплены заранее, автор другого настаивал, что Бокьо раньше что-то не отличался такой наглостью - с чего это он так расхрабрился... Еще была стандартная заметка об очередном развалившемся голливудском браке - "как только дело дойдет до суда, на страницы газет прольются потоки грязи".
Я бросил газету на пол и выключил свет. Никакой особой грязи я что-то не заметил и подумал, что газетчики пишут о такой пошлятине по причине отсутствия другого материала. А что касается парня по фамилии Мадд, то чтобы воспользоваться детским пистолетом при взятии банка, надо обладать куда большим мужеством, чем многим кажется. Но про Бокьо написали правильно - этот и впрямь был одним из сильных мира сего. В возрасте двадцати трех лет его засадили за вооруженоное нападение, потом он исчез со страниц криминальной хроники, пока на транслируемых по национальному телевидению сенатских слушаниях по организованной преступности его не разоблачили: будучи одним из столпов высшего общества Нью-Джерси - сынок в Йельском университете, дочка заканчивает престижную школу для девочек, - папа контролировал финансовые дела крупнейшей в стране мафиозной группировки.
Я поворочался, устраиваясь поудобнее, и стал думать, скоро ли Лоуренс пронюхает про мои истинные дела в этом отеле. Впрочем, будучи полицейским-почасовиком, он вряд ли сумеет докопаться. А если и сумеет, какая мне разница?
Стало прохладно, я накрылся одеялом и провалился в сон.. Проснулся я около шести, потный как мышь, ещё не стряхнув с себя остатков моего кошмарного сновидения. Черт побери, уже несколько лет я не видел этого сна... Искаженное злобой лицо миссис ДаКосты. И её крик: "Ах ты бандюга с полицейским значком!" Я отчетливо видел её - точно она стояла совсем рядом - но ничего плохого в этом не было, ведь она была ужасно аппетитная бабаенка. И за каким чертом ей понадобилось выходть замуж за того колченогого художника-пуэрториканца!
Она мне приснилась потому, что накануне я думал о Дот. Ох уж эти женщины... Ну почему Дот бросила меня из-за этого? То пбоище её совершенно не касалась. А что, интересно, сталось с блондинкой Да Коста? Может быть, она все ещё торчит в дурдоме?
Я потянулся и сел. Во рту был все тот же мерзкий привкус. Я ещё не проснулся окончательно, поэтому включил радио и стал думать о Мадде, гробанувшем банке с игрушечной пушкой. Откуда полиции стало известно его имя? Я поднял газету и перечитал репортаж. Нет, все-таки эти дилетанты полные кретины! Мадд, оказывается, служил бухгалтером в том самом банке, который он ограбил. Ну, сейчас-то его уже, наверное, оприходовали.
Я встал и принял душ. Чувстввовал я себя отлично - вот только бы не этот жуткий привкус во рту. После вынужденной голодовки и отказа от спиртного да ещё из-за этой чертовой жары я сбросил порядка десяти фунтов. Из-под кожи опять проступили мускулы.
Надев свой голубой "тропический" костюм (глядя на него, сразу становилось ясно, что "выгодные покупки" не для крутых), я вышел в вестибюль. Полусонная горничная начала утреннюю уборку, а Дьюи мирно посапывал в исполинском кресле-качалке за стойкой портье. В дверях я столкнулся с Лоусоном - дневным портье, (он же лифтер и носильщик). На нем была шелковая рубашка-поло, под мышкоцй большая книга. Этот парень со стрижкой "крю-кат" вечно сидел за стойкой, уткнувшись в книгу, к тому же он, наверное, был "голубым" - все якшался с художниками из Гринвич-Виллидж. Он мельком взглянул на мой костюм и спросил:
- Это что на вас надето - шатер цирка-шапито?
- А что? Хочешь устроиться к нам глотателем огня?
- Ваш юмор под стать вашему костюму - он вам не к лицу. Что-то вы сегодня рановато, мистер Бонд?
- Ага, проверяю, когда ты выходишь на работу.
Его тонкие губы сложились в ироническую усмешку.
- У них ещё хвататет наглости меня проверять - при том, что я трублю двенадцатичасовую смену!
- А ты бы хотел организовать тут профсоюз? - Я бы не удивился, узнав, что этот умник - социалист. Все мы в "Гровере" тянем лямку сверхурочно, но игра стоит свеч. А Лоусон ни черта не делает - только и знает что почитывает свои книжонки. Самая работа начинается у нас к вечеру, когда на смену заступает Дьюи.
Я отправился в кафе на Гамильтон-сквер, выпил кофе, съел тост, после чего у меня разыгрался аппетит и я прикончил пяток блинов, здоровенный ломоть яблочного пирога и выпил ещё чашку кофе. Часы показывали семь, и делать мне было нечего. По пути к Вашингтон-парку я присел на лавочку и стал смотреть, как какой-то старый пень кормит голубей хлебными крошками из пакета. Когда две толстые птицы вспорхнули ему на ладонь, он бросил на меня гордый взгляд. Потом я решил доехать на автобусе до большого универмага и купить себе носки и пару рубашек. Я сошел на Пятьдесят седьмой улице и направился в "Мейсиз", но универмаг был ещё закрыт.Тогда я купил себе стакан кофе со льдом и попробовал выкурить сигарету.
Дым попал в желудок, и меня одолела страшная отрыжка. Я купил алказельцер и мятные таблетки. О магазине я и думать забыл.
Позвонив в офис Арту Дюпре, я нарвался на его секретаршу, сообщившую, что его нет на месте. Тогда я отыскал в телефонной книге его домашний номер. Он снял трубку со словами: "Дюпре слушает".
- Доктор, у меня беда, - пропищал я девчачьим голосишком.
- Кто это?
- Ох, доктор, у меня ужасная беда! Я не замужем, и аптекарь сказал, что вы все сделаете.
- Кто это? Какой врач вам нужен?
- Ах, так вы врач? А мне нужен сержант Дюпре! - сказал я нормальным голосом.