Рай в объятиях Беса (СИ)

— Вы, лицемерные подлые твари! – орал он, расхаживая у нее по квартире. – То есть, генерал, мать его, чуть ли не лекцию о морали мне читал, когда за решетку сажал. О том, что я бандит, что убийцы должны сидеть в тюрьме, а сам… Двадцать семь лет трупы прятал?! И только не начинай мне петь, что его подставили!
— Не буду, – тихо сказала Света и передернула плечами. – Да, он их убил. Но он не может за это сесть!
— А как же твои слова, красивая, что виновные должны мотать срок?! А?! Чем он лучше меня?!
— Ты не понимаешь, о чем говоришь…
— Конечно! Двойные стандарты у тебя, Светлана Михайловна! Блядь, аж противно от вашей гребанной семейки…
Света съежилась от его убийственного взгляда. Слеза покатилась по ее щеке. Она отвернулась, обхватила себя двумя руками и подошла к окну. Наверное, прошло несколько минут, прежде чем она заговорила:
— Когда мне было двенадцать, отец вел дело Шамиля, одного из дедов. Помнишь, был такой? Папу пытались подкупить, не получилось. Потом даже покушение организовали. Но папа не сломался. Пулю схватил, но продолжал вести его разработку и довел до суда. Деды убили одного прокурора, другого подкупили, судью запугали. В общем, в первый раз все развалили, – она вздрогнула и задышала чаще, словно пыталась набрать побольше воздуха, чтобы продолжать дышать. – А во второй раз, папе удалось возобновить дело. Когда был повторный суд, меня и маму схватили прямо из дома. Из этой квартиры. Потащили куда-то и держали, чтобы отца припугнуть. Только он все равно не сломался! – она улыбнулась с такой тоскливой грустью, что у Панкрата вдруг свело кишки. – Теперь я думаю, зря. Может, маму бы не убили? Или хотя бы не так сильно над ней издевались… – зажмурилась и для чего-то зажала уши ладонями. Вжав голову в плечи, смотрела неотрывно вдаль. Не говорила. Тихо скулила. – Два дня… мы были у них два дня, прежде чем отец нас нашел. Только он опоздал. Ее застрелили прямо перед штурмом полицейских. Благо, мне додумались завязать глаза… Но я все слышала, – несколько раз сильно похлопала ладонями по ушам. – Все, что они с матерью делали, сволочи. После я целый год просыпалась в холодном поту среди ночи и орала, как сумасшедшая! А кошмар один и тот же… как я сижу в комнате с завязанными глазами и слышу, как мамочка кричит от боли и ужаса… а эти ублюдки… мою маму… а она на шестом месяце беременности… – тряхнула головой, словно выбираясь из своего детского ужаса. – На суде им год дали. Представляешь? Они беременную жену полицейского жестоко изнасиловали и убили, а им всего лишь один год дали! Отец терпеливо дождался, когда они выйдут. Выследил их по одному и убил. Двадцать семь лет прошло. А будто это вчера было… когда он их убил, я стала спокойно спать по ночам… – резко развернулась, взглянула прямо ему в глаза. – Мне плевать, что ты о нас думаешь, но мой папа НЕ МОЖЕТ ЗА ЭТО СЕСТЬ!
Только сейчас до Панкрата дошло. И с чего она так дедов ненавидит, чего вечно бодалась с ними, за решетку упечь пыталась, почему в прокуроры пошла и с остервенением сажала виновных. И он понял, как ей должно быть противно тех же бандитов теперь защищать. А ведь он тоже криминальный авторитет, состоящий в преступном синдикате дедов. Ха… а она с ним спала. Как же Света себя, наверное, за это ненавидела все это время! Что она там ему советовала? Проявить благородство? Да, было бы правильно сейчас уйти и вычеркнуть себя из ее жизни. Только вот незадача… он десять лет пытался… но так и не смог… а теперь… даже не собирался уступать…
— Красиво заливаешь, Светик. Трогательно, – нарочито издевательски произнес. – Только мне от этого ни холодно, ни жарко!
— Панкрат, я прошу тебя… если ты можешь договориться, чтобы отца не…
— Могу. И сделаю, – отрезал он. – Но, видишь ли, я за “спасибо” палец о палец не ударю ради твоего папаши.
— Чего ты хочешь?
— Твоя дверь для меня будет всегда открыта. И трахать я тебя буду, когда захочу. А ты даже не пикнешь.
— Шлюхой меня своей сделать хочешь? – горько рассмеялась она. Не удержалась и съязвила. – А что, молодые девочки уже не справляются?!
 
— Да мне пофиг, как ты это называешь. И на мнение твое срать с высокой колокольни. Так что выбирай, или ты соглашаешься на мои условия, или твой отец сядет на пожизненное! Я ж, Светик, на принцип пойду, более того, любые бабки заплачу, чтобы он не смог отмазаться!
— И что… – растерянно прошептала, сглатывая слезы. – Теперь вот так между нами будет?
— ДА! Теперь вот ТАК! – рявкнул он, развернулся и пулей выскочил из ее квартиры. Присел на ступеньку в подъезде. Слышал, как рыдала в голос после его ухода. Надо было вернуться… Надо было обнять… Надо было утешить… А смысл? Нет таких слов, не существует таких объятий, которые излечат ее боль, исцелят ее душу, заставят забыть и простить… И он последний человек на всей планете Земля, которого сейчас она бы подпустила к себе… Криминальный авторитет, причастный к организации, которая убила ее мать… Бандит, который совсем скоро станет во главе дедов… Только силой сможет заставить Свету быть рядом с собой… Панкрат знал, как спасти ее отца, но понятия не имел, что делать, чтобы эта женщина вновь его полюбила…
Про Шамиля Панкрат слышал. Мужики говорили, тот еще сучий потрох был. Но что-то в этом деле не складывалось. С чего так деды жопу за него рвали? Чтобы прямо жену и дочь мента в заложники брать? Сами же Шамиля потом на зоне завалили по-тихому. И с какого хера сейчас это всплыло? Глупость какая! Двадцать семь лет прошло. Уже раз двести могли отомстить генералу за то, что их людей завалил. Непонятное дело. Мутное. Главари банды, которые знали в то время Шамиля и могли бы сейчас генералу гадить, уже давно не при делах. Шах теперь мертв. Феликса давно нет. Акулов в тюрьме. А новые люди в глаза Шамиля не видели. Двадцать семь лет назад же было!
Сегодня же… в преступной организации дедов со смертью Шаха и заключением Акулова начался раскол. Боря уже несколько месяцев в тюрьме чалится, его завалить сторонники Шаха пытаются. Панкрат вместе с Вадиком Севером поддерживают Борю. Сейчас в открытую идет дележка власти и территории. Да никому никакого дела нет до генерала полиции! Самим бы разобраться в собственном дерьме! Че вообще происходит?!
Панкрат набрал Витю и попросил его приехать к дому генерала. С самим Михеевым надобно эту тему перетереть. Может, он в курсе, с чего его жестко кинуть решили. Когда они добрались до дачи, вместо ожидаемого добротного дома, заметили какую-то ветхую лачугу, которая вот-вот рухнет. Навидались они хором ментовских шишек, построенных на взятки! Но это… полуразваленное здание даже домом назвать язык не поворачивался. Стояли возле покосившейся калитки вместе с Витькой, как дебилы с открытым ртом, наверное, минуты три.
— Батя, а он че, правда на одну зарплату живет?
— А ты че, не видишь, что ли?
— Слушай, батя, а давай мы ему денег дадим! – вдруг предложил обалдевший Витя, глядя на железное ведро, стоящее на крыльце. С дырявого навеса в него капал тающий снег, а вечно мокнущая деревянная ступенька окончательно сгнила.
— Он честный, взяток не берет, – хмыкнул Панкрат.
— Так мы ему просто так дадим. Ни за что… а то его как-то даже бить неудобно…
— Ну, давай, сучий потрох! Стреляй! – внезапно донесся из дома грозный рык генерала.
Панкрат вытащил пистолет и приложил указательный палец к губам. Вместе с Витей шустро обогнули дом и зашли внутрь. Увидели в комнате сидящего в кресле пьяного Михеева с ружьем в руках, направленным на человека напротив, который также держал генерала на прицеле.
— Я таких как ты всю жизнь сажал! – ругался пьяный в стельку генерал, брызгая слюной. – Че, думаешь, испугался я?! А вот хрен тебе! – показал он смачную фигу. – Давай, че ждешь… стреляй, гнида!
Панкрат бесшумно скользнул к киллеру сзади и приставил пистолет к его затылку.
— Не советую дергаться!
— О, еще один меня пришел завалить! – засмеялся Михеев, когда заметил Панкрата. – В очередь становись, уголовник! Вишь, сколько желающих на меня одного?!