Авантюра в двух действиях. Акт 1 (СИ)

— Нет, — Саартан прибавил шаг.
— Ну, Саа!
— Нет.
— Да я только одним глазком хочу взглянуть на Зеркало!
— С ума сошёл?!
— Да никто ведь не узнает! Ты же один тут Хранитель.
— Вот в том-то и дело, что Хранитель. И моя задача — никого в Храм не пускать!
— А кто-нибудь уже пытался проникнуть?
Саартан на минуту остановился и задумался. На его памяти никогда никто о таком не упоминал.
— О таких никто не помнит, — сказал он и пошёл дальше. — Видать, и пепла от них не осталось.
— Даже при тебе никто не пытался?
— Что значит — даже?
— Ну, ты вроде поменьше остальных собратьев-то, а тебе такое ответственное дело поручили. Не кипятись! Я разобраться хочу.
— Всё бы тебе разбираться! — Саартан фыркнул.
Когда-то он гордился тем, что именно его выбрали Хранителем. Думал, что такая почётная должность наконец-то впечатлит отца. Но на деле оказалось, что на него спихнули пыльную и никому не интересную работу. Может, и правда, охранять нечего? И не от кого… Кому нужно старое, вросшее в камень Зеркало? Одни легенды вокруг него только…
Молчание ушедшего в свои мысли дракона затянулось, и лис нетерпеливо взвизгнул:
— Саа?
— Я не знаю, зачем вообще там все эти ловушки, — честно признался Хранитель. — Скорее всего, это просто дань традиции.
— Тогда, — Михей выбежал из-под брюха дракона, запрыгал перед самой его мордой, облизываясь и топорща усы от возбуждения. — Тогда почему бы не провести меня туда? Уж больно хочется взглянуть на Зеркало! Ну, Саа!
Саартан с сомнением покачал головой. А что, если всё-таки не просто традиция? Ведь легенды на пустом месте не возникают. Хотя, что может случиться, если дать мелкому зверьку взглянуть на Зеркало? Мыши-то наверняка пробираются в Храм, чем этот не мышь?
— Я подумаю. Но не сегодня.
* * *
— А это что? — Михей ткнул коготком в пергамент со сложной графи-схемой, в хитросплетениях которой многократно повторялась одна и та же комбинация цифр и букв.
— Это погрешность, на которую может искривиться пространство внутри тебя в случае прыжка в Пустоту, — неохотно отозвался Саартан. — Она слишком большая, чтобы уйти далеко за пределы мира. Твои личные силы закончатся, и Пустота сожрёт тебя, понимаешь?
— Понимаю! Это как… — Михей подвигал челюстью, подбирая подходящее слово. — Что-то вроде воздействия радиации, да?
Саартан недоверчиво покосился на него. Лис с искренним любопытством разглядывал чертёж. То, что он сказал, Хранитель не понял, но уточнять не стал — уж больно ему нравилось выглядеть умным.
— Тебе что, правда, интересно? — спросил Саартан.
— А то! — Михей обернулся на него и улыбнулся. — Люблю мозговитых парней. Все эти графики, формулы меня просто в дикий восторг приводят! А ты хочешь уйти из Панайры?
— Думал над этим.
— А куда?
— Не знаю. Ты вот откуда пришёл?
— Так не помню! Видно, меня хорошо по голове приложили. Чеслово, боль такая была! Как будто и вовсе эту голову оторвали и в футбол ею поиграли! Вот боль помню каждой клеточкой. А как в Пустоте оказался — не знаю.
— А если бы вспомнил, кто ты и откуда, ушёл бы?
Лис склонил голову набок, задумчиво шевельнул острыми ушами.
— Может быть, — он заулыбался ещё шире. Так, что вся морда превратилась в одну сплошную растянутую пасть. Даже уши назад съехали. — Вдруг у меня там детишек семеро по лавкам, голодные, холодные, ждут меня — не дождутся? И жена любимая ночами слёзы льёт, что утром за водой ходить не надо, м?
Саартан смешливо фыркнул. Теперь Михей покосился на него:
— Не веришь?
— Не представляю. Послушай, но хоть что-то ты должен помнить? Иногда ты говоришь такие слова, значения которых я не знаю. А болтун ты редкостный.
— Рояль.
— Что? — не понял Саартан.
— Помню рояль, — лис перестал лыбиться. — Такой большой музыкальный инструмент с клавишами. Из тёмного орехового дерева, с инкрустациями и позолотой. Кто-то играл на нём что-то грустное, душещипательное.
 
— В норе?
— В какой норе? — Михей озадаченно заморгал.
— Ну, лисы ведь живут в норах?
— Не уверен, что именно такой лис, как я, жил в норе, — Михей задумчиво почесал за ухом. — Я по-любому волшебный! Но рояль в норе — это как-то уж чересчур, даже для меня.
Он махнул хвостом и хихикнул:
— Может я не лис?
— А кто? Динозавр? — ехидно спросил Саартан.
— А почему бы и нет? Что обидного в том, чтобы быть динозавром?
— Это ты мне скажи…
— Да брось, Саа! Динозавром быть круто! Я вот страсть как люблю велоцирапторов! Быстрые охотники. Знаешь, они били своим жертвам метко в артерии. Только перья им не к чему, да.
— Эти существа жили в твоём мире?
— Э-э-э… не думаю. Вроде живьём не видел, на картинках только.
Они помолчали.
— Знаешь, Саа, — заговорил Михей, по привычке поднимаясь на задних лапах, чтобы заглянуть в красный драконий глаз. — Зачем сейчас думать о том, что будет, если я всё вспомню? Я хоть и надоедливый тип, но благодарный. Как я могу вот так взять и бросить тебя тут одного бродить по пустым коридорам и мастерить побрякушки для братьев за тумаки?
Хранитель удивлённо вскинул брови. Он не ожидал услышать что-то подобное от неугомонного лиса, и его слова отозвались в нём странным чувством то ли признательности, то ли обиды.
— Ты это свою несмолкаемую трескотню благодарностью называешь? — мрачно спросил Саартан.
— И её в том числе. Что-то я не заметил длинной очереди к тебе из собеседников, Саа.
Саартан недобро прищурился, но промолчал. Прав ведь, будь не ладен этот лис! Во всей Панайре никому нет дела до Хранителя, кроме странного болтливого зверька.
Михей долго внимательно смотрел на него, затем тряхнул головой и опустился на все лапы:
— А не пора ли нам отужинать, мой уважаемый динозавр?
На ужин были овощи с грядок Хранителя и снова баранина. На удивление Михея, Саартан жарил барашка на вертеле над специальным костровищем, медленно вращая его над горячими углями с редко выбивающимися из них язычками пламени.
— Я думал, ты — пых! И готово мяско, — сглатывал слюну, Михей нетерпеливо перебирал лапами и подрагивал кончиком хвоста. — А т-у-ут! Эдак мы не ужинать, а завтракать будем!
— Потерпи, — Саартан потыкал барашка когтем. — Если «пых», то вместо еды у нас вообще будут одни угли.
— А почему мы вообще его жарим? Ты что, сырое совсем не ешь?
— От сырого…эм… зараза может в животе завестись — ничем потом не изгонишь.
— Слабоватые желудки нынче у динозавров пошли! — Михей подпрыгнул на месте и остервенело почесал зубами бедро почти у самого хвоста, изогнувшись всем телом, как змея.
Хранитель подозрительно покосился на него: «Блохи?». Этого только не хватало!
— Смотрю, ты уже кого-то себе завёл в шерсти, — заметил Саартан.
— Не! Это от перемены климата, — Михей выплюнул на пол влажно блеснувший комочек белой шерсти. — Линяю, видишь? Жарковато у вас тут. А в пещере вообще парилка!
— Тут близко к стенам и полу подходят жилы лавы.
— Чего?! Мы на вулкане живём что ли?!
— Эта гора раньше извергалась, давно очень.
— Что случилось однажды — повторится дважды!
— Успокойся, — Саартан отщипнул от барашка на вертеле небольшой кусочек, сунул в рот и пожевал, причмокивая и смакуя.
Покачал головой, сорвал с верёвочки у стены под самым потолком пучок пряных трав, растёр хрупкие стебельки в лапе и посыпал получившейся трухой мясо. Лис презрительно скривился.
— Приправы, знаешь, зачем придумали? — хмыкнул он. — Скрывать смрадный запашок тухлости. В жарких странах, где всё быстро портилось.
 
— Они улучшают вкус, — проворчал Саартан.
— Портят!
— Улучшают.
— Нет портят!
Саартан хмуро глянул на лиса. Ишь, какой привереда!
— Не хочешь — не ешь!