Гимназист (СИ)

Не способный потушить горящий рукав, который уже прогорел до рубахи, и прилипал к коже, оставляя волдыри, я рванул петлицы формы, и словно волчок крутясь в пол оборота, скинул подобие кителя, который снялся частично вместе с рукавом рубашки и, кожей.
Одежда упала на каменную дорожку всё больше поглощаемая огнём, а моих недругов уже нигде не было видно.
Я стоял один, сжимая зубы от невыносимой боли в покрытой многочисленными ожогами левой руке, где волдыри были даже на пальцах.
Не прошло и полминуты, как из-за дальнего поворота, где ранее был силуэт Марфы, ко мне спешно приближались несколько людей.
Двое мужчин и одна женщина, а также невысокая девушка, которая выделялась на общем фоне данной процессии.
Мужчин я не знал в лицо, так же как и женщину, которая, судя по седым волосам, заделанным в пучок, и морщинам на остром как у орла лице, явно могла разменять полвека.
А вот в девушке я узнал Елену Андреевну, что было весьма странно, если судить, что позвать на помощь должна была Марфа.
— Что тут происходит!? — С ходу задал мне вопрос слегка полный пожилой мужчина с красными щеками, у которого если присмотреться, на воротнике, а также у краешков губ были крошки и маслянистые разводы.
— На меня напали неизвестные в масках, — спокойно ответил я, пытаясь придать себе невозмутимость на лице. — Но они сбежали, видно боясь вашего появления.
— Ваша рука Григорий Александрович! — Вскрикнула, прикрывая рот ладошками Елена.
— Как они выглядели? — Задал мне вопрос, на который я уже ранее дал ответ, второй мужчина, который мог походить на сурового гробовщика, или мажордома.
Я перевел взгляд на худого высокого мужчину с прилизанными на прямой пробор волосами и, гладко выбритым лицом.
— Я не видел их лиц сударь, — морщился я от жгучей боли в обожжённой руке. — Они были в масках зверей. Если вам интересно, то нападающими были заяц, волк и медведь.
— Прекратить паясничество, — сурово раздул ноздри худой мужчина. — Что вы делали тут вблизи женского общежития?
— Еким, хватит. Вы не видите, молодой человек ранен. Давайте сначала доведём его до лазарета, а потом и расспросим. — Тоном самой строгой учительницы по математике, произнесла женщина, чем заставила слегка вжать голову в плечи худого человека.
— Как будет угодно ваше сиятельство. — Слегка поклонился, как выяснилось Еким, пожилой женщине.
Уже через двадцать минут я сидел на кушетки, а мою руку тщательно осматривал и врач, которого я уже знал.
Ибрагим Филатович с умным и озабоченным видом крутил мою руку так и эдак, при этом цокая языком, и тяжело вздыхая.
— Да, — протянул он, закончив осмотр. — Вам несказанно повезло Григорий, что вы уже стоите на первой ступени серого круга. Иначе одними поражениями мягких тканей вы не отделалась бы. Думаю, вам несказанно повезло. Ведь даже на первой ступени выдержать огненную технику, которая не прожгла вашу руку до костей, разрушив при этом мышцы и связки, небывалая удача.
— Значит, можно не беспокоиться за этого юношу? — Ровным уверенным тоном произнесла женщина, смотря то на меня, то на врача гимназии.
— Ваша светлость, — повернулся на пожилую даму врач. — Беспокоиться не стоит. У Григория Александровича вполне себе хорошая регенерация, я бы даже сказал выходящая за первую ступень серого круга. Думаю с мазями, а также постоянными перемотками, через месяц не останется и следа на коже.
— Это не может ни радовать Ибрагим Филатович. Тогда приступайте к оказанию необходимой помощи, а то мне ещё надо пообщаться с юношей. А вы, — повернулась властная женщина на своих двух спутников и, притаившуюся у дверей Елену. — Возвращайтесь в общежитие, и продолжайте выполнять свои прямые обязанности, да и Елену Андреевну не мешало бы проводить. В свете таких вопиющих событий. Эх, если бы только знал его высочество Андрей Петрович, какой у него тут бедлам творится.
При словах о благодетеле Николаевской гимназии князе Борском, все слегка дёрнулись, и дважды поменялись в лице, в особенности врач.
 
— Разрешите откланяться, — опустил голову Еким, — Мы пойдём. — Начал пятится он задом к дверям, а через полминуты в больничном кабинете остался только я, врач, и как стало понятно весьма, титулованная аристократка.
Пока Ибрагим Филатович обрабатывал мне руку, приступая после этого к нанесению мази, нас несколько раз посещали из учебного и дисциплинарного совета. Они задавали одни и те же вопросы, после чего получив на них, одни и те же ответы, покидали лазарет.
Когда мою руку замотали от кончиков пальцев до ключицы, я под наставление врача, что бинты нужно будет менять раз в сутки, при этом нанося мазь на всю область руки, слез с кушетки.
И в этот момент в дверях появился сам Афанасий Михайлович. Директор всего этого заведения, собственной персоной.
— Мария Павловна, — учтиво кивнул головой мужчина, смотря на строгую худую женщину. — До меня только донесли о случившемся. Не смею вас больше задерживать тут, и приношу мои глубочайшие извинения за столь вопиющее происшествие рядом с территорий вверенной вам.
Женщина сухо улыбнулась, смотря, словно сверху вниз на директора гимназии.
— Афанасий Михайлович. Вы и не задерживаете меня тут. Я жду, когда окажут медицинскую помощь этому юноше, чтобы провести с ним разговор. А происшествие это и вправду из ряда вон выходящие, если Вы и ваш учебный состав за несколько лет не донесли в умы гимназистам, что первогодки могут умереть от боевых техник, выходящих за рамки серого круга. Или у вас тут скрывается и покрывается бедлам, и мне надо озадачиться безопасностью своих подопечных?
— Никак нет княжна, — испуганно широко распахнул глаза Глицын. — Мы проведём тщательное разбирательство, и будьте уверены, все виновные будут наказаны.
— Так вот и разбирайтесь граф Глицин. Расследуйте. А мы пойдём. Юноша прошу за мной. — Властно, и в то же время снисходительно произнесла княжна, начиная свой путь к выходу из кабинета.
Я шёл следом, понимая, что княжна всё же главней графа, и коли она зовёт, то лучше следовать её велению.
Пройдя под явно недовольный вид Афанасия Михайловича, я прошёл в дверной проём вслед за Марией Павловной, застёгивая практически целую рубаху, которая осталась без левого рукава.
Когда мы вышли на улицу, женщина приостановилась, явно давая мне время поравняться с ней.
— И так Григорий, — заговорила княжна, когда я встал рядом с ней, начиная вновь неспешный шаг. — Признаюсь вам, не так я думала с вами встретиться, — и, поймав мой удивлённый взгляд, продолжила говорить. — Вы же знаете, как вас окрестили в гимназии. Мои подопечные девицы, уже как несколько дней о вас ведут беседы. Вот и стало мне интересно увидеть Григория Александровича воочию. Не буду лукавить с вами. Я знаю, что привело вас на ту аллею, и думаю, ничего дурного у вас в мыслях не было. Так что об этом не будем. Лучше расскажите мне о нападавших. Внешние отличия. Как были одеты. Слышали ли вы их голоса. На что была похожа огненная техника. Я имею в виду, пламя родилось из слюны, или сразу вырвалось огненным потоком, а может с начало жидкость попала на вас и только потом воспламенилась. Так же интересно послушать, что вы думаете об их уровне физической, а также боевой подготовки, и слаженности в команде.
Я с интересом посмотрел на пожилую аристократку, и постарался придать своему лицу лёгкую растерянность.
— Ваша светлость, — поджал я губы, опуская глаза. — Там было темно, а атака началась внезапно, с сильного удара по лицу. Там было не до расспросов и разглядываний нападавших. А про технику, я это впервые воочию увидел. Струя огня вырвалась так внезапно, что я, и понять ничего не успел.
— Григорий Александрович, — встала на развилке у центрально здания княжна, повернувшись ко мне в пол оборота. — Знаете. Сказали бы вы это графу Глицину, он бы, и расспрашивать дальше не стал. Но неужели вы думаете, что я в это полностью поверю. Да было темно. Да внезапная атака из засады могла наложить отпечаток суеты и невнимательности. Да и техник вы таких пока ещё не встречали. Всё складно Григорий Александрович. Вот только я не граф Глицын, Григорий.