Крушение России. 1917

В 1915 году уже русские войска отступали, неся большие потери. Взявшая Галицию под контроль австро-германская администрация продемонстрировала завидную гибкость. Наместником был назначен поляк, проинструктировавший чиновников о необходимости уважительно относиться к украинскому языку. Наследник австрийского престола при посещении края обращался к людям на украинском языке. Украинцев стали активнее принимать в офицерский корпус. Но наибольшее беспокойство в Петрограде вызывало создание привилегированных концлагерей для украинских военнопленных, которых содержали гораздо лучше, чем русских, обучали принятому в Галиции правописанию, а также истории и литературе в понятном ключе. Всего таких военнопленных насчитывалось более 400 тысяч, из них около 40 тысяч наиболее отзывчивых к агитации были отобраны для частей будущей украинской армии. Для нее даже пошили форму и организовывали учения [930]. Сильное австро-немецкое влияние чувствовалось и в деятельности украинских политических партий.
Один из основателей УСДРП Владимир Винниченко, после начала войны нелегально вернувшийся в Россию, в своей книге «Возрождение нации» выделял три основных ориентации украинских политиков в годы войны: пророссийская, проавстрийская и ориентированная на самостоятельность.
Проавстрийские действовали, в основном, в самой Австро-Венгерской империи. Они выступали за ее победу с последующим переходом Украины под австрийский протекторат. На эту позицию встала основанная в 1914 году во Львове Головная украинская Рада во главе с Левицким. Там же был создан Союз вызволения Украины (СВУ), обещавший, что независимая Украина станет надежным защитником Европы от российской экспансии. Союз «при содействии генштабов Германии и Австро-Венгрии развернул соответствующую пропагандистскую деятельность среди украинцев, попавших в плен» [931]. Вскоре Вена и Берлин признали Союз как орган, представляющий интересы украинцев, проживающих не только в Центральных державах, но и в других европейских государствах. Союз получал средства от немцев и австрийцев в виде займа, за который должно было рассчитываться будущее украинское правительство. Ядром такого правительства Союз себя и считал. СВУ вел информационную работу в европейских странах, занимался пропагандой на Восточном фронте и на занятых Центральными державами украинских землях, участвовал в разведоперациях в российском тылу [932].
Пророссийские, в основном жившие в России, желали ей победы, видя в этом перспективу ослабления имперских тенденций. Товарищество украинских поступовцев в начале войны выступило с декларацией «Война и украинцы», под которой стояла подпись Симона Петлюры, где говорилось, что украинцы «выполнят свою обязанность граждан России в сей тяжкий час до конца» [933]. В 1916 году ТУП изменит свою позицию и выступит против войны и поддержки какой-либо из сторон: «Мы, украинские прогрессисты, стоим на платформе автономного устройства тех государств, с которыми нас соединила историческая судьба» [934]. Сам же Петлюра с 1916 года был заместителем уполномоченного Союза земств на Западном фронте. Дмитрий Дорошенко участвовал в работе Союза городов и явился одним из основателей Общества для оказания помощи населению Юга России, пострадавшему от военных действий. Таким образом, многие ведущие украинские социалисты и либералы работали на Россию в той мере, в какой на нее работал Земгор Львова и Гучкова.
Что же касается третьего течения, то в Большой Украине на позициях независимости стояло большинство представителей украинских социалистических организаций, включая УСДРП. Число сторонников идеи независимости в годы войны выросло. Одну из важных причин этого Булдаков видит в набиравшей силу «солдатизации» национальных движений, когда внутри страны происходило увеличение массы вооруженных маргиналов» [935].
 
Накануне революции и в русских национальных организациях Украины активно вызревали протестные настроения. Об этом свидетельствовала, в частности, записка «русских кругов Киева», которую Николай оставил в личном архиве как «достойную внимания»: «Прежде всего, православные киевляне категорически утверждают, что подавляющее большинство трудового населения сел и местечек — крестьяне, мещане, сельское духовенство, мелкие землевладельцы, чиновный класс и русские помещики, словом, все, кто представляет собой в юго-западном крае коренной русский народ, — несмотря на усиленную пропаганду революционных идей местной левой печатью, по-прежнему остается глубоко консервативным… В противоположность политическим идеалам коренного русского народа местные кадето-еврейские интеллигентные круги, действуя по указке вожаков «прогрессивного» большинства Государственной думы и давно сорганизованной антигосударственной лиги земцев, упорно и совершенно беззастенчиво дискредитируют существующий государственный строй» [936].
Лидером украинских земцев, как мы уже знаем, выступал юный Терещенко. Лидером все более разочаровывавшихся во власти русских националистов — Василий Шульгин.
Итак, проблема украинского национализма заметно обострилась в годы Первой мировой войны. Однако в целом «до революции доминирующую роль играло либерально-демократическое крыло интеллигенции, ориентированное в первую очередь на национально-культурную автономию Украины, хотя в качестве перспективы присутствовало и требование национально-территориальной автономии» [937]. Никакого значимого национально-освободительного или сепаратистского движений, представлявших непосредственную опасность для режима или территориальной целостности государства, на подконтрольных Российской империи украинских землях до февраля 1917 года не существовало. «Украинские национальные организации были разгромлены, их деятели сосланы, их печать закрыта» [938], — замечал Бурд-жалов. Украина придет в движение после Февраля.
Гораздо слабее национальный фактор проявлял себя в Бессарабии. Она вошла в состав Российской империи после Бухарестского мира 1812 года. Как пишет современный молдавский историк Василе Стати, «в результате русско-турецкой войны (1806–1812) победившая Российская империя вынудила побежденную Оттоманскую империю уступить часть территории, которой владела: Молдову между Прутом и Днестром. Таким образом, Восточная Молдова (колониально названная «Бессарабией») как военный трофей была аннексирована Россией» [939]. Заметим, в тот момент никаких возражений против присоединения к Российской империи со стороны местного населения не наблюдалось. Даже весьма националистически настроенный румынский автор Онисифор Гибу признавал: «Во всей литературе того времени вы не найдете ни слова протеста против этой акции… Тем паче, что в запрутской Молдове, оставшейся и после 1812 года под властью фанариотов, жизнь во всех отношениях была намного тяжелее, чем в Бессарабии» [940]. Тогда все православное население Балканского полуострова — греки, румыны, болгары, сербы и т. д. — одинаково уважало и ценило Россию как защитницу.
Бессарабия была важна для нас, во-первых, как буферная зона и плацдарм в направлении черноморских проливов — Россия впервые вышла на Дунай у его устья. А во-вторых, возникала возможность создать своего рода витрину для балканских народов, остававшихся под османским владычеством. В какой-то мере последнее удалось. В Бессарабию устремился переселенческий поток сербов, македонцев, гагаузов, болгар, а также украинцев и русских. Ее население, составлявшее в 1812 году 255 тысяч человек, за сто лет увеличилось в 10 раз. При этом заметно изменился национальный состав населения — доля молдаван, изначально составлявших три четверти жителей, сократилась в начале XX века до 48 % при значительном росте числа украинцев — 20 %, евреев — 12 %, русских — 8 %, болгар — 5,4 %, немцев и гагаузов — по 3 %. Наиболее урбанизированной национальной группой были русские, половина из которых жила в городах, занимая также ключевые посты в государственном, хозяйственном, церковном управлении [941]. Русские купцы обеспечивали вовлечение в общероссийский рынок, а «русский чиновный класс легко интегрировал в свой состав местных уроженцев, которые, получив образование, перенимали его систему ценностей, образ жизни, кодекс поведения и т. д.» [942].