Поворот за мостом (СИ)

Эрни издал странный звук, похожий на полувздох-полувсхлип.
— Черт, прости, Эрни, — тот стоял, замерев, с приоткрытым ртом. — Простите вы оба. Эмма, я собирался тебе рассказать сегодня же. Кларк вызвал меня вечером, написал, когда мы были в кино, мне пришлось выйти в ночную смену. Я… Черт…
Он закрыл лицо руками. Мое сердце дрогнуло от жалости. В горле как ком застрял. Я просто идиотка. Которая еще и втянула во все это бедного Эрни.
— Черт, мы были по уши в долгах после пожара, — продолжал Аксель. — Первое время я пытался выбраться, но у отца все чаще случались приступы, страховка не покрывала и половину его лекарств. А потом Джефф… Джефф сел, Белла осталась одна, беременная, я не мог ее бросить. Не было другой работы, и я попросил Томпсона… Этот сукин сын взял меня на лесопилку, а взамен я должен был ввести его в игру у Фокса, чтобы он толкал там свой лес. Клянусь, я себя каждый день ненавидел. И сейчас ненавижу… — речь Акселя становилась сбивчивой, неровной, она словно наполнялась ненавистью и презрением к самому себе, — отец не хотел уезжать отсюда. Эрни, черт… Я знаю, ты чуть не умер из-за него. Прости меня.
Я слегка повернула голову, чтобы взглянуть на Эрни. Глаза его блестели от слез.
— Акс, не надо… Ничего…
— Нет, — твердил Аксель, — я знаю, он просто хреново чудовище. И я работаю на него. У меня не было выбора, клянусь. Я все перепробовал…
Я сорвалась с места, чтобы заключить его в объятия. Дура, дура, дура.
Как я могла поверить в чьи-то россказни, а не ему?
Позднее Аксель признался мне, что целый год оставлял машину во дворе у Вотлингов и шел на лесопилку пешком, чтобы его никто не заметил. Он много работал — и днем, и ночью, — и вскоре поползли слухи, что он не просто так проводит столько времени у Беллы.
Я сжимала Акселя в объятиях, думая о том, какая же я сама лгунья. Как я была к нему несправедлива. На пару долгих минут я забыла обо всем на свете и только жалела его — зная, как тяжело носить в себе тайну, я могла себе представить, что он испытывал, слыша в свою сторону обвинения и не смея никому рассказать о настоящем положении дел, за которое тут же был бы осужден. Я вспомнила, как Анна презрительно высказывалась о Томпсоне и о том, что никогда не купит у него ни единой щепки и не могла винить Акселя за то, что он скрывал это от всех, в том числе и от меня.
Но хуже всего было то, что если кто-то и не должен был узнать об этом, так это Эрни. Эрни, чье лицо Аксель тушил собственными руками, вытащив его из полыхающего амбара.
Отстранившись от Акселя, я взглянула на него. Тот стоял, опустив глаза. Эрни не плакал, но на его лице, наполовину обезображенном от шрамов, лежала тень глубокой тоски, и глаза покраснели.
— Эрни, прости меня. Если хочешь, можешь мне вмазать. Я… Не знаю, что сказать, — сказал Аксель.
Эрни молчал. Я подошла к нему, осторожно тронула за руку, но он отстранился.
— Акс, я тебе так скажу… — он прочистил горло, — не надо себя винить. В этом ничего такого нет. Дело прошлое.
— Нет, я… Это же Томпсон, чувак. Я должен был найти другой способ…
— Не-не, — оборвал его Эрни. — Не, приятель. Правда, все в порядке. Мне бы это, э-э-э… Прогуляться…
Он нерешительно подошел к Акселю, и, не глядя ему в глаза, хлопнул по плечу.
— Не надо… Ну, ты, в общем, не виноват.
Мы смотрели, как он уходит, — чуть сгорбившись, медленно, опустив голову. Эрни уже прошел поворот к ферме Хейзов, устремляясь вперед — видно, решил пойти домой напрямую, и вдруг споткнулся. Остановившись на обочине, он обернулся через плечо и коротко махнул нам рукой.
Я подняла руку, дернув ладонью в ответ.
Аксель стоял, стиснув зубы и нахмурившись.
— Думаешь, он простит меня? Не напьется? Он обещал, что больше не станет пить… Но теперь…
— Конечно. Конечно же. Это же Эрни, — сказала я, хотя у меня не было подобной же уверенности насчет мистера Хейза или даже отца Эрни, мистера Уилкса. — Аксель, я должна попросить у тебя прощения. Я просто идиотка…
Он слабо улыбнулся мне. Охватив мое лицо ладонями, он спросил:
 
— Ты не злишься?
— Нет, — я нервно засмеялась, получив от него поцелуй в лоб — с чего бы? Я просто… Я думала, ты с Беллой…
— Я понимаю. Я должен был сказать тебе раньше. Черт, он ведь приставал к тебе, да? А я даже после этого остался там, — его лицо снова помрачнело. — Я пытался продавать свои рассказы, писал статьи… Но не смог заработать достаточно, чтобы ферма осталась у нас. Отец бы не пережил, если бы у нас ее отобрали. Клянусь, если бы был другой способ…
Я привстала на цыпочки, чтобы поцеловать его, и ощутила на губах Акселя горечь собственной лжи. Мне не хватило духу признаться ему сразу же. Я решила, что сделаю это завтра. Завтра наверняка.***
Бросив машины у ворот, мы с Акселем вошли в дом вместе.
За столом на кухне, лицом к дверям, сидел мистер Хейз, о котором из-за всех этих переживаний я совсем забыла. Выглядел он одновременно сердитым (нахмуренные брови, близоруко сощуренные глаза) и довольным (это я предположила по странной жеманной улыбке, которую мужчина тщательно пытался скрыть). В общем, видок у него был тот еще.
— Так-так, — протянул он со злорадством, словно поймал нас с поличным. — Где это вы пропадали?
Я отправила многозначительный взгляд Акселю, предоставив разбираться с этой проблемой ему, и направилась к холодильнику — завтрак сам себя не приготовит.
— Эмма кормила кроликов, а я выводил лошадей, — сказал Аксель спокойно.
Ну вот. Теперь мне нужно будет незаметно улизнуть из дома, чтобы действительно накормить бедных животных. К тому же, пора было вычищать клетки. Придется заручиться поддержкой Акселя, чтобы Энди опять не удрал.
Аксель наливал себе кофе, и я шепотом спросила:
— Может, лучше пойдешь спать?
— Я уже привык, — одними губами ответил он мне.
Мистер Хейз продолжал буравить нас полным подозрения взглядом.
— Я вам так скажу… ты, Эми, свою работу должна выполнять в срок, как и договаривались…
— Да брось, пап, сейчас и семи еще нет…
Мы все втроем удивленно замерли. Мне, по крайней мере, еще не доводилось слышать, чтобы Аксель называл мистера Хейза «папой». Для них, возможно, это тоже стало сюрпризом, даже для самого Акселя.
— Так… ну, она же и провозится еще полчаса, — пробормотал Эдвард, однако уже без прежней претенциозности, а как бы оправдываясь. — Я жуть какой голодный. Что там у нас сегодня на завтрак? Сельдерей? Вареный лук?
— Если не перестанете ворчать, тогда вареный лук, — согласилась я. Он разулыбался. Аксель закатил глаза.
По правде, мне иногда казалось, что он ревнует ко мне своего отца. Конечно, он бы в этом никогда не признался, но я видела, как его каждый раз удивляют наши беззлобные перепалки. Словно он и не подозревал, что у мистера Хейза может быть чувство юмора.
Аксель присоединился к нашему завтраку — я приготовила овсянку с фруктами и тосты, — но едва ли что-то съел. То и дело он словно «выпадал» куда-то, становился задумчивым, глядя не на меня, а как будто сквозь. Мне хотелось приободрить его, но я не знала, как это сделать.
— О, что за песня такая, — мистер Хейз, закончив со второй порцией каши, поднял вверх палец, заставляя нас умолкнуть и прислушаться к радио. — Помнится, мы с Мэри…
Он принялся пересказывать ту историю, как они танцевали в баре. Аксель поднялся со стула, вымыл тарелку и, шепнув мне: «вот поэтому я и спрятал приемник», вышел из кухни.
— А не хотите прогуляться?
— Чего?
— Можем пройтись вокруг дома, если вы не против. Я думаю, это даже полезно. Или сходим к Анне в гости?
Мистер Хейз на секунду задумался.
— А что… А чего б и нет. Мне ж только шестьдесят два, я еще… ого-го…
— Правда? — искренне удивилась я. — Я думала, вам лет сто.
— А ты не дерзи-то…
— Я сейчас кроликов покормлю, и можем идти…
Я осеклась, но он, кажется, ничего не заметил. Или сделал вид, что пропустил это мимо ушей.