Поворот за мостом (СИ)

— Не хотел привыкать. Не думал, что ты так надолго задержишься тут.
Эти слова ранили меня, но я не подала виду. По ноге разливалось приятное тепло, и я все-таки откинулась на подушках, блаженно прикрыв глаза. Я и не подозревала, насколько сильно одеревенели мои мышцы. Ради этих мягких прикосновений я готова была признаться в чем угодно.
— Что произошло между вами с Сэмом? Мне показалось, вы не очень-то ладите.
— Потому что он безбожно клеится к тебе, например?
Я засмеялась: его ревность льстила моему самолюбию, но я знала, что дело не в этом.
— Нет, я серьезно.
— На самом деле, тут скорее моя вина. Однажды я рассчитывал на его помощь, а он… Не смог мне помочь.
Формулировка довольно расплывчатая, но я была рада и этому: Аксель Хейз медленно, недоверчиво и осторожно, но открывался мне. Кажется, мы оба хранили секреты и не спешили с ними расставаться, и от этого мне стало чуть легче. Хотя главный свой вопрос я так и не осмеливалась задать.
— Так дело не в девчонке?
— Что ты имеешь в виду?
— Он сказал сегодня: «вот так всегда, Хейзу и Вотлингу достаются самые классные девчонки». Я подумала, может, вы когда-то разругались из-за этого.
— Нет, хотя, может, это и сыграло свою роль. Он и правда был когда-то влюблен в девушку Вотлинга, моего друга.
— А ты?
Я чуть не ударила себя по губам. Лицо у Акселя вытянулось от разочарования, и в голосе послышался морозец:
— В каком смысле?
— Ни в каком.
— Говори.
— Тот парень на парковке, — будь что будет, решила я, — он сказал, что ты…
— Черт возьми, какая разница, что люди болтают? Он зря это сказал и получил по заслугам. Этот тип давно нарывался на хорошую взбучку.
— Так это не так?
— Не так, — он сказал это почти озлобленно.
Я боялась, что Аксель уйдет, но вместо этого он просто лег рядом, оставив мою ногу без массажа. И поделом мне.
— Тот парень на снимке на шкафу — это Джеффри?
— Да, это он.
Повисла тишина. Я молча смотрела в потолок, мысленно костеря саму себя, на чем свет стоит. И тут Аксель спросил:
— А кто такой Чарли?
У меня внутри все похолодело. Я замерла, забыв, как дышать.
Он ждал ответа, и я не нашла ничего лучшего, чем переспросить, выгадывая себе пару секунд форы:
— Кто?
— Ты называла это имя во сне.
Что ж, Зигмунд Фрейд сейчас гордился бы мной.
— Это моя собака, — выпалила я первое, что пришло мне в голову. — Пес. Он умер.
— Ты его любила?
— Ага.
— Поэтому посылала его нахер?
Идиотка. Подловил меня.
— А ты откуда знаешь, что я разговариваю во сне?!
Лучшая защита — это нападение. Наверное. Вот сейчас и проверим.
Я повернулась к нему. Мое сердце билось так часто, что готово было выскочить из грудной клетки, оставив меня истекать кровью от стыда и страха. Я почти открыла рот, чтобы во всем сознаться, но тут увидела, что Аксель смущенно потирает переносицу. Он покраснел.
— Ну… Когда ты упала. Мне нужно было проследить, чтобы не стало хуже. У тебя был жар… — он запнулся. — Черт, я знаю, как это звучит, мне жаль, что так вышло. Я остался тут.
— То есть ты спал со мной в одной постели?
— Это звучит еще хуже.
Он отвернулся. Мне вдруг стало весело.
— Да брось, я же ничего не говорю, — я подергала его за плечо. — Что я еще тебе рассказала, пока была в отключке?
— Ты звала маму.
— А, — моя рука безвольно обмякла. Ну, конечно.
— С ней… С ней что-то случилось?
— Она… Да.
Я не смогла произнести это вслух, но он понял. Аксель снова повернулся ко мне и положил ладонь на мою щеку. Я прикрыла глаза, пытаясь думать о мишках Гамми, гольфе или еще какой-нибудь рандомной ерунде, чтобы не расплакаться.
Черт возьми, слишком много откровений в этот вечер. Но за искренность нужно платить. И отнюдь не выдуманными историями про дурацкую мертвую собаку.
— Мне жаль, — сказал он. — Моя мать жива… Я так думаю. Однажды она уехала на ярмарку и не вернулась. Она сказала мне, уезжая, что вернется, солгала, глядя мне прямо в глаза. А потом я нашел записку от нее… — он прочистил горло. — Я, в общем, был уже взрослый парень, так что не знаю, какого черта нельзя было все объяснить лично. Она просто оставила нас здесь в самый тяжелый момент и сбежала.
 
Я почувствовала, что в этом кроется та самая причина его «пунктика» насчет лжи. И сейчас был тот самый момент, когда можно было все начать заново: новое знакомство, моя история «от» и «до». От Бостона, гибели матери и до этого самого момента. Но я струсила. Я боялась упустить ту зыбкую, едва ощутимую связь доверия, что возникла между нами. Я ничего ему не сказала, понадеявшись, что потом подвернется более подходящий случай. Так странно: совершая огромную ошибку, ты порой и представить не можешь, чем в итоге она обернется. Я не представляла. Я просто решила разобраться с этим позже, еще не зная, что такой возможности может не представиться.
— Ты не пытался с ней связаться?
— Нет, — по его интонации я поняла, что эта тема закрыта. — Так, кажется, я не закончил.
Он рывком сел и снова потянулся ко мне. Я уткнулась носом в подушку.
— Сильно болит?
— Уже нет.
— А так?
Пальцы Акселя пробежались по внутренней стороне моего колена, прочертили невидимые, но горящие огнем дорожки по бедру.
— М-м-м, — протянула я.
Его рука двигалась все выше и выше.
— Останови меня, — произнес Аксель низким хриплым голосом.
Я сжала зубы, чтобы не издать ни единого звука, который мог быть воспринят как попытка остановить его.
Перевернувшись на спину, я сжала бедра и притянула его к себе. Рука Акселя уже расстегнула молнию и скользнула за пояс моих шорт. Не сдержав стон, я прильнула к его губам.
— Я пытаюсь быть джентльменом, — издевательски-веселым тоном сообщил он мне, слегка отстранившись от поцелуя, — ты не помогаешь.
— Боже, Аксель, — пробормотала я, цепляясь за него, пока его пальцы дрязняще поглаживали меня через тонкую материю нижнего белья. — Боже…
Закрыв глаза, я бесстыдно извивалась под его ласками, совсем позабыв, что мы дома не одни. Он целовал меня — медленно, рястягивая удовольствие, и тут же отодвигался, если я старалась прижаться к нему, отвечая.
— Нет, я хочу видеть, — прошептал он мне на ухо, когда я притянула его за шею и попыталась снять с него футболку. Дыхание Акселя разбивалось о мою щеку тысячей мелких искорок, похожих на статическое электричество. — Когда я только встретил тебя там, в баре, я ни о чем не мог думать, кроме как о том, какое у тебя может быть выражение лица, когда ты кончаешь.
— Аксель, — захныкала я, умоляя. Мне нужно было больше. Я никогда такого не испытывала и думать ни о чем не могла. Его пальцы… Его пальцы были слишком близко и недостаточно близко. Слишком умелы и слишком нерасторопны. Он точно знал, что делает, но делал совсем не то, в чем я на самом деле нуждалась.
Я была уже на грани и совершенно истощена, заведена до предела, но даже скорая разрядка не смогла бы дать мне долгожданного удовлетворения. Аксель, кажется, наслаждался моей беспомощностью и своей властью надо мной. Приоткрывая глаза, я видела его лицо — он улыбался, глядя на меня.
— Давай же, — шептал он, находя мои губы и снова их теряя.
Издалека, как будто из параллельной вселенной, до меня донесся хлопок москитной сетки и стук трости.
— Он нас услышит…
— Он не услышит, даже если встанет за дверью, — шептал Аксель, наращивая вместе с этим темп. — Я хочу увидеть. Ну же.
— Я не…
Я, конечно, делала это в одиночестве, но в присутствии мужчины — никогда.
И тогда он наклонился ко мне и прошептал прямо в губы:
— Пожалуйста.
Да уж, не при таких обстоятельствах я рассчитывала это услышать, но слово оказалось поистине волшебным.
Моя рука накрыла его руку там, внизу, прижимая; поясница выгнулась, все тело запульсировало, забилось в агонии, и, может, мне показалось, из глаз брызнули слезы. Я застонала; Аксель, который словно только этого и ждал, накрыл мой рот свободной ладонью, и я вцепилась в нее зубами.