Полюби меня (СИ)

Сев на сиденье, пристёгиваюсь ремнём безопасности. Нервничаю, когда грёбаный карабин не хочет защёлкиваться. Заметив мои потуги, Данил разворачивается корпусом вправо и, приблизившись ко мне вплотную, помогает пристегнуть ремень.
Его пальцы задевают моё бедро. Кожа в том месте, куда он дотронулся через слой одежды, начинает гореть. Я пытаюсь игнорировать ускорившийся стук сердца, как и пытаюсь не смотреть на Данила. Но ни хрена не получается. Взгляд невольно приковывается к сильным рукам с витиеватыми венами, обхватывающими руль.
***
В салоне вкусно пахнет. Играет спокойная музыка. Прижавшись спиной к прохладному кожаному сиденью, я обнимаю себя за плечи обеими руками и засыпаю.
Плавные покачивания, лёгкая вибрация убаюкивают как ребёнка. В промежутке между сознанием и глубоким сном я запоздало вспоминаю, что нужно было попросить Данила отвезти меня домой сразу после Лёхи. Но он вроде и так это знает.
Просыпаюсь из-за неудобной позы. Шея затекла, спина болит в районе поясницы. Хочу перевернуться на другой бок и понимаю, что до сих пор нахожусь в машине.
Открыв глаза, фокусирую взгляд на лобовом стекле: упёршись бёдрами на капот, Потоцкий курит сигарету. Повёрнут ко мне спиной. Лунный свет обрисовывает его силуэт. А я залипаю на мужественном профиле, рассматриваю его, пока меня никто не видит.
Я могу себе сколько угодно врать. Могу врать Люде и даже ему. Но сердце не обманешь, оно каждый раз волнительно стучит в груди, стоит немного задержать взгляд на Потоцком или же просто услышать его голос: низкий, иногда до хрипоты, особенно когда шепчет.
Данил так и не отвёз меня домой. Вместо девятиэтажки в спальном районе привёз к старому пруду. Это тот самый пруд, куда мы любили сбегать с Данилом когда ещё встречались до того как он женился. Об этом месте никто не знает, кроме нас двоих.
Волнительный стук сердца не успокоить. И по идее сейчас я должна быть разочарованной, что вместо отвезти меня домой, Данил решил вспомнить прошлое, устроив нам двоим дежавю. Но я почему-то улыбаюсь. Пусть будет так, возможно, нам сейчас это нужно.
Выхожу из машины. Данил даже голову не поворачивает в мою сторону, хотя точно слышал, как хлопнула в его “Ровере” дверца.
Равняюсь с Потоцким. Бёдрами упираюсь на капот, как он. Молчу, жду, что он что-то скажет.
Вместо тысячи слов Данил обнимает меня одной рукой.
Я кладу голову на его плечо и думаю: какие же мы все дураки.
Несчастливая Людка. Не очень счастливый Данил. И я с плохо заштопанными ранами на сердце.
Топчемся в этом болоте. Делаем друг другу больно, но зачем? Может, это такой особый вид мазохизма?
Нет, ну со мной всё понятно. У меня там неразделённая любовь и незакрытый гештальт. С Людкой всё тоже более-менее ясно. Она любит мужа, пытается удержать его любой ценой. А Данилу зачем вся эта лабуда? Какие-то дешёвые бразильские страсти, совсем не по-взрослому.
Тишина не напрягает. Рядом с ним мне по кайфу даже просто молчать. Сейчас, когда он не пытается сломать мой барьер и снести ко всем чертям нашу шаткую френдзону, я реально чувствую себя комфортно.
“Я хочу, чтобы ты мне пообещала никогда не связываться с моим мужем”, – вспоминаю слова подруги.
Интересно, а я уже нарушила это обещание? Или пока семимильными шагами подбираюсь к красной линии?
Чем больше я стараюсь держаться от Данила подальше, тем сильнее он ко мне приближается.
И дело даже не в Люде. Абсолютно нет. Я сама так хочу. Хочу не подпускать его к себе близко, чтоб он больше никогда не смог сделать мне больно.
Если я ему сейчас поверю, то меня затянет в болото по самые уши. Я снова влюблюсь в него как девчонка, а может всё это время я и не переставала его любить? Как знать. Месяц назад о подобном я даже не позволяла себе думать, но сейчас, когда в душе творится раздрай, я сама уже ничего не понимаю.
– Домой отвезёшь?
– Давай ещё немного побудем здесь, – просит он и я вздыхаю, щекой трусь о его напряжённый бицепс. Его рубашка так вкусно пахнет.
– Почему вы решили развестись? – не то чтобы мне сильно хотелось рыться в чужом грязном белье, но любопытно, да.
 
– Потому что всё заебало.
– Долго же ты терпел.
Ухмыльнувшись, Данил поворачивается ко мне лицом. Рукой касается скулы. Я тону в этой нежности. Ловлю каждый миг. Можно я немного обманусь, представлю, что нам снова по двадцать и не было никаких Люд, свадьбы, и прочего, что в реальной жизни нельзя зачеркнуть?
Данил убирает руку от моего лица. Его взгляд становится мрачным, от него будто веет холодом.
– Три месяца назад Люда сделала аборт. Беременность была не от меня.
– Откуда ты знаешь, что не от тебя? – осекаюсь. Мы слишком о личном. – Прости, я не должна ничего спрашивать.
– Я не могу иметь детей, Насть. Узнал про это недавно.
Запрокинув голову, Потоцкий смотрит на звёзды.
Я вижу, как ему неприятно говорить на эту тему. Всё это так по живому. Без анестезии. Ему точно больно, да.
– А я женился, думая, что Люда беременная. Пиздец…
Молчу. Мне нечего сказать. Слишком много всего для одного разговора. Тараканы в моей голове просто разбежались по сторонам. Я не понимаю, что чувствую. Всё это так… поздно?
– Её батя много для меня сделал. Помог заработать первые бабки. Я всегда знал, что Люда меня любит. Не отпустит. Потом привык.
– А ты… ты её когда-нибудь любил?
Спрашиваю, прикусываю губу в ожидании ответа. Если Данил сейчас ответит, что любил, я надавлю зубами на губу ещё сильнее – так, чтоб до крови. Ненавижу когда мне морально больно.
Вернув взгляд на моё лицо, Потоцкий насмешливо улыбается.
– Любви не существует, Насть. Это вам, девочкам, хочется думать, что вас любят. Вы верите в эту любовь как маленькие. Находите себе мужика, вешаете на него весь набор клише и штампов, которые почерпнули из книг и фильмов про эту романтическую хрень. А потом обижаетесь, когда ваши ожидания не оправдываются.
– Если любви нет, тогда что есть? Что людей заставляет быть вместе?
– Расчёт. Есть комфорт, взаимопонимание. Деньги. Да много чего, Насть. Вы это всё называете любовью.
– Я поняла.
Опустив голову, смотрю на свои туфли. Каблук вгоняю в землю. Кажется, я начинаю понимать, что чувствую. Это разочарование, сука. Как в детстве: ты целый год ждёшь, когда тебе на день рождения подарят велосипед, а получаешь альбом и фломастеры. Мол, дочка, не расстраивайся, нарисуй себе что хочешь. Можешь даже велосипед.
– Дань, отвези меня домой. Я устала…
  
Глава 9
 
Полночи ворочаться в кровати, обдумывая прошедший день? Это обо мне, да.
Чёрт бы побрал этих Потоцких с их семейными скелетами в шкафу. Я какого-то лешего прониклась словами, приняла всё слишком близко к сердцу.
Поняв, что заснуть не получится, встаю со смятых простыней и босая иду в кухню. Включаю электрический чайник, жду, когда закипит.
Чайную ложку кофе с горкой бросаю прямо в чашку. Не люблю такой. Это из разряда: попил, поел и поплевался, но варить в турке сейчас мне не хочется.
Пока чайник старается, я усаживаюсь на мягком уголке.
Телефон в одной руке, айкос – во второй. Врубаю на плеере любимую Краймбрери. Как назло, попадается трек:
“Смотри, какими мы счастливыми можем быть.
Смотри, как круто танцуем.
Смотри, какие друзья.
И все обиды некрасивые не пережить.
С тобой нам просто нельзя.
Иначе всё это зря”.
Подпеваю.
Ага, всё это зря. И нельзя – тоже про нас.
Телефон коротко пиликает, на экране светится белый конверт. Открываю мессенджер.
Улыбаюсь. Ему тоже не спится.
И почему я не вырубила на мобильном интернет? Так бы не высветилось, что я онлайн.
Д: “Не спишь?”.
Я: ”Нет”.
Д: “Что делаешь?”
Я: “Кофе пью”.
Д: “Я тоже хочу кофе”.
Много хочешь, мало получишь. Быстро печатаю ответ, что кофе закончился.