Пыльца счастья (СИ)
— Даже не верится! — судья провел рукой по вспотевшему лбу и положил парик на краешек стола. — Ушлый защитник попался, все факты исказил!
— Это его работа, — Королевский прокурор откупорил бутылку.
Ароматная смоляная жидкость разлилась по бокалам.
Мужчины отсалютовали друг другу и выпили.
— Кто бы мог подумать! — Судья все никак не мог отойти от резонансного дела. — Такой человек!
— Власть — большой соблазн, — философски заметил соэр.
— В любом случае, преступники получили по заслугам. Одной скверной меньше. Жаль, в Сатии еще полно заразы, — чуть слышно добавил Брагоньер.
Он думал о матери Винсента Маснеда, которой удалось скрыться. Люди Сольмана разводили руками — как сквозь землю провалилась. Недаром женщина столько лет скрывалась от правосудия. Опытная ведьма позаботилась о будущем сына: перед смертью предыдущий граф Скерский действительно признал Винсента своим ребенком и женился на его матери.
Свидетельство нашлось, только вот никакой Вивиен Маснед никогда не существовало.
Судьба сводных братьев разнилась: один сложил голову на плахе, другому предстояло провести ближайшие полтора десятка лет в тюрьме, отдав семье убитого виконта большую часть имущества. Соэр счел приговор мягким, но обвиняемый нанял действительно хорошего защитника.
После освобождения лорду Эйшену Намиру предстояло довольствоваться родовым имением, которое ему милостиво сохранили. Ни о каком восстановлении на службе речи не шло.
Брагоньер не испытывал угрызений совести по поводу Винсента. С другой стороны, чистосердечное признание зачлось, мага больше не пытали, а усекновение головы — не четвертование с последующим сожжением.
Не мог соэр оставить узника в живых, темный наверняка сам это понял.
Последние дни своей жизни Винсент провел по-королевски: ел, пил, даже насладился женским обществом.
Вчера все закончилось, а сегодня осудили старшего брата Винсента.
Брагоньера удивили чувства графа. Он полагал, тот не скажет о Винсенте доброго слово, а лорд Намир переживал, просил хорошо заточить топор, чтобы брату не пришлось мучительно долго расставаться с жизнью. На казни бывший Второй префект не присутствовал, но с разрешения Королевского прокурора навестил приговоренного накануне. Они говорили около часа, караульные утверждали, будто граф Скерский плакал. Соэр не верил. Вряд ли лорда так проняла смерть брата.
Так или иначе, дело о «Пыльце счастья» закрыто.
До Брагоньера дошли слухи, что будущий король заинтересовался происходящим и оценил «чистку» рядов высших сановников. Иначе чем объяснить намеки Сольмана на некое торжественное событие? Друг отказывал раскрывать подробности, но настоятельно советовал прибыть на Зимний бал с супругой и при параде. Приглашение уже доставили —такие вещи рассылали заранее. То ли речь о баронстве, то ли регент приготовил сюрприз.
В дверь постучали, и в служебное помещение вошел фельдъегерь.
— Вам пакет, благородный сеньор, — он с легким поклоном протянул Брагоньеру конверт.
Брагоньер кивком отпустил особого курьера, глянул на адрес: «Канцелярия Его величества» и решил вскрыть дома. Судья, несомненно, человек честный, но рисковать не стоит. Дело могло касаться инквизиции — сферы, в которую не посвящают посторонних.
Мужчины выпили еще немного и разошлись.
Эллина ждала в комнате отдыха. Теперь ее беспрепятственно пускали, более того, развлекали. В момент, в который ее застал супруг, гоэта слушала увлекательный рассказ одного из судейских о недавнем деле фальшивомонетчиков.
— Почему не дождалась в ложе, я бы подошел, —Королевский прокурор взглядом отпустил судейского и поцеловал жене руку. — Тут душно.
— Тут весело, — поправила Эллина. — Гораздо лучше, чем среди светских кумушек. Я снова чувствую себя живой, Ольер.
— Скучаешь? — Он не стал уточнять, по чему именно.
— Скучаю, — подтвердила гоэта и встала. Живот еще не обозначился, но женщина перешла на фасоны с завышенной талией. — Хоть бы какое занятие. Ненавижу магазины, сплетни и вышивание.
— Хорошо, — согласился соэр и взял ее под руку, — чтонибудь придумаю. Вроде, тебя с утра не тошнило…
— Сплюнь! — Эллина сотворила храмовый знак. — Почти три месяца мучилась, толком есть не могла. Зато теперь съела бы целую лошадь, — шепотом призналась она.
— Хочешь, отпразднуем? — Брагоньер вывел спутницу на свежий воздух. — Заодно развлечешься. Зная твою любовь к тавернам…
— В «Белую мышку»! — Эллина молитвенно сложила рукина груди.
— В тот квартал? — нахмурился соэр.
«Белая мышка» находилась неподалеку от бывшего дома гоэты. Туда приходили люди, чтобы за чекушку, а то и меньше заключить договор на поиски пропавшего родственника или перевод документов. Королевский прокурор побывал на бирже гоэтов, когда расследовал убийства девушек и подозревал будущую супругу.
— Да, — Эллина не собиралась отступать. — Там живут мои друзья. Ты же со своими видишься, а мне запрещаешь.
Брагоньер мысленно закатил глаза. Он не знал, как доходчиво объяснить жене, что ее прежней компании не место в нынешней жизни, поэтому переменил тему — в такой день не хотелось скандала.
— Закажи у портнихи новые наряды.
— Так до Зимнего бала далеко…
— Такие вещи шьются заранее. И помни о коронации.
Сомневаюсь, будто нас не заставят присутствовать.
Гоэта помрачнела.
Она с трудом переносила многочасовые примерки и выборы фасонов, особенно теперь, когда долгое стояние вызывало дискомфорт. Эллина с ужасом ожидала следующих «прелестей» беременности, а еще начала бояться родить девочку. Супруг ее страхов не разделял. У Ольера ли
Брагоньера появится мальчик и точка.
— Заедем домой, я улажу дела, и поедем обедать, — соэр подсадил жену в экипаж и забрался следом.
Кучер взмахнул кнутом, и новенькое ландо тронулось.
Королевский прокурор приобрел его в конце лета, почти сразу, как узнал о беременности Эллины. Теперь ее регулярно выгуливали в открытом экипаже — Брагоньер настаивал, жене нужно чаще дышать свежим воздухом. «Если пойдет дождь или похолодает, переберешься в карету, — наставлял он. —Ребенку полезно». Гоэта подчинялась. В конце концов, осень выдалась теплой, а рессоры ландо мягкие, кататься — одно удовольствие.
Эллина видела кончик торчавшего из-под сюртука пухлого конверта, но не решалась спросить. Она привыкла, что муж не посвящал ее в дела.