Пыльца счастья (СИ)

Женщина ощущала острую потребность переговорить с супругом с глазу на глаз, иначе вечер будет испорчен. И стоило графу отвлечься на новых гостей, извинившись перед золовкой, утащила Брагоньера за портьеру.
— Ну? – Соэр выжидающе смотрел на покусывавшую губы жену. – Дай, угадаю? Ты снова собираешься извиняться?
Эллина кивнула.
Супруг поморщился и, отогнув портьеру, быстро оглядел холл.
— Твое поведение, нынешнее поведение, — уточнил Брагоньер и прислонился к стене, так, чтобы одновременно видеть жену и прибывающих гостей, — ставит нас в неловкую ситуацию. Что подумает сестра?
— Тебя волнует ее мнение? – удивилась гоэта.
Брагоньеры не могли похвастаться нежными родственными чувствами, хотя, надо отдать должное графине Сорейской, та тревожилась о брате больше, нежели он о ней.
— Нет, — с привычной прямотой ответил соэр. – Меня тревожит общественное мнение. Не обо мне – о тебе.
Губы Эллины сложились в букву "о". Спохватившись, она поспешила закрыть рот.
Мнение о ней? То есть мужу плевать, кем его считают, лишь бы ее не трогали? Все это гоэта высказала вслух и получила ошеломительный ответ:
— Именно. Обо мне давно ничего хорошего не думают. Ты – иное дело. Слухи о красавице и чудовище, — Брагоньер усмехнулся и слабо улыбнулся, что было ему совсем не свойственно, — изрядно помогли бы. Пойдем! – Соэр тронул жену за плечо. – Судя по намекам сестры, она собиралась тебя с кем-то познакомить, одна не останешься.
-Надеюсь, с мужчиной.
Эллина специально решилась на провокацию. Не хотелось стоять в сторонке, довольствуясь обсуждения очередного адюльтера, пока другие танцуют. Увы, происхождение сделало свое черное дело, кавалеры холодно раскланивались, но спешили приглашать. Муж же танцы не жаловал, пропадал с сановниками. Да, он подойдет, сделает тур и вернется в курительную.
Удар попал в цель.
При всей холодности, Брагоньер ревновал супругу к представителям противоположного пола. Гоэта предполагала, скупость в проявлении чувств – не только черта характера, но и последствия воспитания. Добивалась же она мимолетной ласки! Ничего, при должном терпении лет через пять муж научится делать комплименты и перестанет бояться лишний раз прикоснуться. Пока же дальше постели любовь не шла. Спасти жизнь, рискнув своей, раненному, нести много миль до жилья, пожертвовать долгом – пожалуйста, а поцеловать – нет, распущенность. Смешно же!
Соэр насупился и, чеканя слова, уточнил:
— И чем же для вас привлекательны мужчины, госпожа Брагоньер?
— Ну, — Эллина сделала вид, будто задумалась, и начала загибать пальцы, — во-первых, они видят во мне женщину. Во-вторых, танцуют. В-третьих, приносят лимонад и мороженое. В-четвертых…
— Для всего этого существует муж, — оборвал ее Брагоньер и со вздохом спросил: — Неужели решила, будто не разгадаю уловку?
— Наоборот, — улыбнулась повеселевшая женщина и, наклонившись к супругу, шепнула: — Я очень надеялась на чутье следователя.
Соэр промолчал и вывел жену из-за портьеры, скрывавшую небольшую нишу. Видимо, ее устроили ради подобных приватных разговоров.
Эллина с удовлетворением отметила, что лицо мужа просветлела, морщинка на лбу разгладилась. Пусть он по-прежнему серьезен, ни тени улыбки, зато не сердится. Гоэта гордо шествовала рядом с супругом. Тепло его руки вселяло уверенность. Собственно, поэтому Эллина и согласилась в свое время стать любовницей Ольера ли Брагоньера: с ним не приходилось защищать себя самой. Потом как-то неожиданно чувства переросли во взаимные. Гоэта знала, мужу льстила ее любовь, помнила ведь, как тот выбил признание в Трие, а потом ходил, будто павлин, распушив хвост. Для такого типа мужчин важно не оказаться зависимым в отношениях.
Бальный зал графини Сорейской блистал. Хозяйка не поскупилась на свечи, и Эллина радовалась выбранному супругом декольте. Она обмахивалась веером и мечтала о стакане холодного лимонада.
— На улице посвежеет, станет лучше. – От Брагоньера ничего не ускользало. – Сделаем тур по залу. Я вижу всех троих префектов, нужно засвидетельствовать почтение.
 
— Которого ты не испытываешь, — поддела Эллина и щелчком пальцев приняла внимание слуги.
Гоэта взяла с подноса бокал. Соэр пить не стал.
— Формальности необходимо соблюдать, — выдал он прописную истину. – Ты тоже жеманничаешь с теми, кого на дух не переносишь.
— О, ты не такой! – рассмеялась Эллина и пригубила бокал. От разбежавшегося по желудку холодка сразу стало легче. – Всегда стоишь с королевской миной, не теряешь достоинства.
— Чего и тебе советую. Градоправитель. – Брагоньер подтолкнул жену в нужном направлении.
Гоэта нацепила на лицо улыбку, изображая, будто безумно рада видеть мужчину в аспидно-синем сюртуке с легкой сединой на висках. На груди, на самом видном месте, красовался орден Белой птицы, чуть ниже – лента цветов королевского дома. Некогда, еще пару веков назад, когда возникли государственные награды Тордехеша, гербы играли важную роль в жизни общества. Они определяли тона одежды владельцев, а лента цветов короля говорила об особом положении человека. Сейчас все упростилось, но традиции остались.
Градоправитель получил ордер недавно, из рук нового монарха, и красовался им на всех приемах. Видимо, поэтому Брагоньер еще больше недолюбливал главу светской власти Сатийской области. Тот платил соэру тем же: бывший Главный следователь всегда держался слишком независимо, но боялся открыто конфликтовать. Королевский прокурор – важная фигура, он, как и инквизиторы, подчиняется только монарху.
Мужчины обменялись скупыми приветствиями, Эллина присела в реверансе и равнодушно выслушала дежурный комплимент. Она чувствовала на себе любопытные взгляды. Странно, вроде, все знали о женитьбе Брагоньера, или те две неизвестные дамы, с которыми недавно беседовал градоправитель, приезжие? Вряд ли. Раз так, в очередной раз обсуждали "князей из грязи", в данном случае княгинь. Право слово, когда же, наконец, надоест!
Эллина пряталась за бокалом шампанского, избавленная от необходимости поддерживать светскую беседу. Нужно только с умным видом кивать и улыбаться.
Дамы отошли, начали шушукаться. А еще дворянки! Увы, гоэта знала, высокое происхождение – не синоним хороших манер.
Собеседники быстро покончили с прелюдией: "Как вы находите вечер?" и перешли к насущным вопросам. Они обсуждали новый закон о наследовании имущества. Брагоньер настаивал находил неразумным включение в число наследников незаконнорожденных, непризнанных отцом детей в случае наличия воли умершего. Он полагал, если родитель не желал оформить родство при жизни, но не мог передумать перед смертью.
— Все это махинации, шантаж, а никак не свободное волеизъявление. Подумайте сами, какой простор для преступников! Не нужно никаких документов, всего лишь завещание. Любой человек с улицы может в одночасье разбогатеть.
— Необходимо доказать наличие любовной связи, — возражал градоправитель. Пробивавшаяся сквозь тонкие волосы лысина лоснилась от пота. Скорей бы открыли окна! – Вы, в силу должности, знакомы с порядком.
— Именно поэтому и протестую. При первой же возможности сообщу о своих соображениях его величеству. Два свидетеля? Помилуйте, за деньги можно все. Я верю бумагам, гербовым бумагам с печатями и ничему иному. Да и сами посудите, зачем оставлять наследство плоду случайной связи. Либо вы изначально признаете ребенка, либо он не имеет к вам никакого отношения.
— Не все же такие благородные, как господин прокурор, — с издевкой заметил собеседник и, покосившись на Эллину, добавил: — Вы даже на любовнице женились.
— Мне сказать, на чем женились вы? – Голос Брагоньера хлестал по щекам.
Градоправитель заскрежетал зубами и промолчал. Все знали, он взял жену по расчету, чтобы продвинуться по службе. Девушка не блистала ни красотой, ни умом, зато ее отец был на хорошем счету. Супруга давно умерла, но успела сделать свое дело: подарить мужу карьеру.