Лабиринты памяти
– Публичная порка? – вдруг шепнула Ника.
Мари удивленно взглянула на нее: девчонка смотрела в стол, но на ее губах играла едва заметная ухмылка.
– Об этом в брошюре не писали, – заметила Ника.
Когда прозвенел звонок и новая волна возмущений в коридоре затихла, Мари не выдержала.
– Слушай, ты ведешь себя как настоящая свинья, – прошипела она, стараясь не отводить взгляд от ее странных глаз. – Пусть ты приехала сюда скоротать год, развлечься, отдохнуть или еще что, да и кому какое дело, но не надо подставлять других. Что с тобой будет, если наденешь эту идиотскую форму?
Ника какое-то время молча смотрела на нее, и эти ее глаза неестественно синего цвета были мертвее мертвых, отчего Мари впервые за эти дни ощутила желание убежать от нее куда подальше. Но вдруг Ника коротко кивнула и вышла из класса, оставив Мари в недоумении.
Дело было не в форме, а скорее в том, чтобы вести себя так, как все, – нормально.
Но я ненормальная, я не смогу как все.
В этом было сложно признаться даже самой себе.
После литературы Ника покинула учебный корпус и направилась на поиски укромного местечка – того, где ее не сможет найти ни один школьник или преподаватель. Пробежала по аллее мимо футбольного поля, обогнула конюшни и, к своему счастью, обнаружила заброшенные лавочки и маленькие беседки с навесами, оклеенные светоотражающей лентой, – скорее всего, подготовленные для сноса или реконструкции. Идеальный объект для одиночек, уж за ним генерал Дикман вряд ли ведет наблюдение. Проскользнув под лентой, Ника опустилась на ступеньки одной из беседок и достала со дна рюкзака смятую пачку сигарет.
Реакция этих людей была для нее привычной: фи, негламурная, необщительная, замкнутая, не такая, как принято, дикарка, отброс. Подумаешь! Ничего нового. Только раньше Ника никогда не оказывалась в таком ограниченном пространстве. Даже в самой приличной школе всегда отыскивались похожие на нее. Можно было защищаться – после занятий коротать вечера в других компаниях, возвращаться в знакомую среду обитания. Всегда был баланс между тем, как надо, и тем, как хочется.
Остался ли на свете хоть один человек, который понимал ее молчание? Наверное, Джейсон мог бы, если бы бросил навязчивую идею сделать из нее человека. Он часто твердил, что, несмотря на все несчастья и неудачи, Ника могла бы наслаждаться простыми радостями подростковой жизни. Если бы захотела. Если бы поняла, что некоторым людям можно доверять, что не все предают и что люди умеют дружить и любить бескорыстно. Но чтобы все это получить, она сама должна стать чуточку мягче.
Но как верить мужчине, который неоднократно использовал ее в своей работе и все время напоминал, что с прошлыми заслугами нет смысла рассчитывать на хорошую жизнь?
– Вот и здрасьте, – перед ней возник Дэвис. Не дожидаясь ответа, он кинул сумку на ступеньки беседки и сел рядом.
Мысленно выругавшись, Ника продолжила молча курить.
– Окей, посидим в тишине.
Дэвис вытащил из сумки гигантский сэндвич и принялся жевать, нарочито весело напевая себе под нос какую-то попсовую мелодию.
Начался мелкий дождь. Поджав губы, Ника затушила сигарету и надвинула капюшон на лоб. Дэвис продолжал жевать, бросая на нее задорные взгляды.
– Говнюк, – наконец сдалась Ника и улыбнулась. – Чего тебе?
– Хочу узнать, как ты. Просто дружеский жест, – пожал плечами Дэвис и протянул ей оставшийся кусок сэндвича. – Будешь?
– Нет. У меня все хорошо. Правда. Все хо-ро-шо.
– Тебе нужно больше есть, – менторским тоном заметил Дэвис. – Иначе наши курочки однажды не заметят тебя и затопчут.
Ника рассмеялась:
– Разве сейчас замечают?
Дэвис смял упаковку от сэндвича и запихнул ее в карман сумки.
– Кто-то да замечает, например Мари.
Ника закатила глаза.
– Не обижай ее. Я серьезно. Она слишком добрая для этого мира. И если хочет помочь, то от чистого сердца.
– Мне не нужна помощь.
– Тогда просто не груби ей. Вообще, зачем ты здесь?
– Мама, – брякнула Ника первое, что пришло в голову. – Поставила ультиматум: получу деньги, если окончу выпускной класс здесь. Ей стыдно перед своим великолепным окружением за необразованное чадо. Удивительно, как она еще не сдала меня в институт благородных девиц.
– То есть у тебя нет выбора? – в голосе Дэвиса мелькнуло понимание, и Ника кивнула, радуясь, что он проглотил историю. – Здесь неплохо, правда, но, если ты хочешь быть невидимкой, не выбивайся из общего фона. Никто же тебя не просит дружить с ними, просто не иди против. Вот увидишь, год пролетит быстрее и проще.
Небо затянуло грузными тучами, и на улице совсем стемнело. Дождь усилился. Крыша беседки оказалась прогнившей и почти не спасала от холодных капель. Ника затянула шнурки от капюшона, чтобы вода не затекала за шиворот. Ей хотелось, чтобы Дэвис ушел, но, кажется, он и не думал возвращаться в школу. Джордан снял красный джемпер и соорудил из него тюрбан. Ника поджала губы. Он всегда был таким – добрым, наивным, а может, и не наивным, но намеренно не замечавшим изъянов в других. Его мать работала в ветеринарной клинике, и одно время Ника таскала ей подбитых котов. Благородное дело, но это было прикрытием – шансом попасть к миссис Джордан и втихаря стащить пузырек с обезболивающим. И Дэвис знал это. Точно знал, даже поймал ее однажды, но ничего не сделал – не потребовал ни раскаяния, ни объяснений. Просто кивнул, мол, я все понимаю, и оставил ее наедине с совестью. Совесть Ника, конечно, быстро придушила, но осадок остался, и она пару недель обходила клинику стороной.
– Так… скажи, как твои родители оплачивают обучение здесь? – спросила Ника.
– История из разряда фантастики, – усмехнулся Дэвис. – Шнайдер каждый год открывает конкурс на стипендию. Мать из кожи вон лезла, чтобы вырвать одно место. Не знаю, как у нее это получилось. Я был слишком зол, чтобы узнавать подробности.
– А сейчас?
Дэвис лукаво улыбнулся:
– Это лучшее, что случилось в моей паршивой жизни.
Ника кивнула: ему никогда не было места на улице.
– Я рад, что ты здесь, – тихо сказал он. – Хотя мне немного грустно, что ты осталась прежней. Когда ты исчезла, я думал, что тебя ждет другая жизнь, что ты выбьешься в люди, уйдешь с улицы. А что…
– Как ты здесь выжил? – перебила его Ника. Она не хотела придумывать очередную байку о том, что делала последние два года.
– Маскировка. – Дэвис улыбнулся. – И это оказалось проще простого. Надел форму, прочитал пару умных книжек, чтобы поддержать разговор, и еще пару никому не известных, чтоб блеснуть в компании, вот и все.
Ника подставила ладонь дождю и равнодушно смотрела, как большие холодные капли обволакивают пальцы. Дэвис напомнил ей о цели приезда, и в голове зазвучало одно-единственное слово – притворство. Сколько же здесь таких? И самое главное: есть ли среди них тот, кто нужен ей?
Но стоило войне закончиться, а землям обрести границы, как наш предводитель замкнулся, отгородился от людей, и на моей памяти день победы стал последним днем, когда двери его замка были открыты для всех, кто желал говорить с огненным владыкой.
Глава 4. Сон на крыше
Пансион «Форест Холл»
Сентябрь 2016 года
Бессонница. Снова. В такие моменты Алекс всегда поднимался на крышу Северной башни с какой-нибудь книгой. Ночью в гостиной не посидишь: чего доброго, нарвешься на мисс Дикман, а она не одобряла этого и часто наказывала вечерними отработками.
Алекс взял увесистый томик Толкиена и пробрался на чердак над четвертым этажом. К его удивлению, замок на двери уже был кем-то открыт. Еще один полуночник?
