Соперницы

Ник сел за стол и начал составлять дневное расписание. Подняв голову, он улыбнулся двум девочкам, смотревшим на него с фотографий. Он ожидал, что Кейт поднимет крик, увидев их рядом, и у него уже было готово объяснение, что Иден тоже его дочь.
Но объяснений не потребовалось. Кейт никак не отреагировала на фотографии.
Странно. Когда они встретились, Кейт казалась такой живой и теплой, а теперь она похожа на айсберг, словно лишена чувств, словно ее сущностью стала холодность звезды экрана.
А посмотрите на Джульет. Она полна эмоций и на экране, и в жизни.
Удивительно, как он мог жениться на двух таких разных женщинах и сделать из обеих звезд.
- Ник, - услышал он голос Пегги. - Я ухожу. Ты опять будешь работать до ночи?
- Не сегодня. Сегодня я пойду домой.
«Домой», - думал Ник, бросая лист бумаги в ящик стола. Это был единственный пункт в расписании, который ему не нравился.
Хуже всего было по воскресеньям. Раньше Эллисон вставала на рассвете, а теперь, хотя часы показывали уже половину десятого, она все еще была в шортах и мужской рубашке, которые надевала для утренней зарядки. В понедельник она бы уже сидела в кабинете Николаса Пикара, чтобы тот хоть что-нибудь сделал для ее карьеры. Но сегодня воскресенье.
В том, что Эллисон ненавидела воскресенья, был виноват Конрад Хиллард. Когда-то Его Величество играл священников, раввинов и проповедников, хотя ни разу не ходил в церковь. Он мог часами разглагольствовать об ошибках религии и проблемах человечества, связанных с религией. Однако от посещения церкви отказывался по самой простой причине: он не мог вынести, что внимание прихожан приковано не к нему, а к священнику.
В шестнадцать лет Эллисон восстала против скуки бесконечных воскресений. Бросая вызов отцу, она полгода ходила в различные церкви Лос-Анджелеса, иногда со своими одноклассниками, иногда одна. Но почему-то в любой церкви человек, стоящий перед ней, всегда казался ей плохим актером, который играл свою роль с гораздо меньшим мастерством, чем ее отец. Когда дочь прекратила свои религиозные эксперименты, Конрад Хиллард воспринял это как должное.
Эллисон потерла вспотевшие ладони. Господи, до чего она напугана! Вдруг Ник ничего не сможет сделать? Поймет ли он, на какой риск она пошла, бросив вызов отцу?
Посещение церкви было лишь непослушанием и касалось только ее отца. А теперь за происходящим наблюдал весь Голливуд. Конрад Хиллард никогда не забудет об этом.
«Проклятый Ник! Что ты делаешь? Почему тянешь время?»
От голода у Эллисон засосало под ложечкой. Она позвонила Нику и, дожидаясь, пока он возьмет трубку, закурила.
- Ну давай же, пошевеливайся, - торопила она.
- Николас Пикар слушает.
- Мы должны торопиться.
- Эллисон?
- Хватит ходить вокруг да около.
- Эллисон? Это ты?
- Я устала от твоих игр. Я устала ждать чудесных откровений. Давай действовать.
Она бросила трубку и в бешенстве огляделась. Воскресенье! Теперь она знала, почему так ненавидит их: она чувствовала себя в заключении. Ей хотелось бы спуститься в кухню и устроить обычный самообман, но там обязательно будет отец.
Эллисон упала поперек кровати и, сделав последнюю затяжку, стряхнула пепел на ковер.
А если у Ника ничего не получится?
- Куда ты меня везешь? - спросила Эллисон, когда «корвет» отъехал от дома Хиллардов.
Глаза Ника скрывались за солнцезащитными очками, и она не могла понять, рассердил ли его ее телефонный звонок.
- Ты умеешь расслабляться? - осведомился он.
- Не тогда, когда меня похищают. - Эллисон прикрыла глаза. Ее очки остались на тумбочке вместе с сигаретами и зажигалкой. Она понятия не имела, что уезжает, когда спускалась вниз на зов горничной. - Я не успела даже переодеться.
- Ты ведь просила меня ускорить события.
- И как ты намерен это сделать?
- Увидишь.
Эллисон показалось, что он смеется над ней, и она на мгновение пришла в ярость.
«Разве он не знает, кто мой отец? Конечно, знает, но ему нет до этого дела». Поэтому она и выбрала его. Именно человек, которому нет дела до ее отца, и поможет ей стать тем, кем она хотела стать: не тенью Конрада Хилларда, а личностью, добившейся известности своими силами. Эллисон вздохнула.
 
- Можно где-нибудь купить пачку сигарет?
Он даже не посмотрел в ее сторону.
- Ужасная привычка. Пора бросать.
Эллисон стиснула зубы. Она добьется своего, чего бы это ни стоило.
* * *
Ник остановился у пляжа и выключил мотор.
- На заднем сиденье есть одеяло.
Эллисон не шелохнулась.
- Темно, хоть глаз выколи.
- Скоро привыкнешь. Достань одеяло. - Он взял маленький холодильник и, не обращая на нее внимания, направился к пляжу.
Эллисон колебалась. Чего бы это ни стоило! Она достала одеяло и вышла из машины. Ее сандалии не годились для прогулок по песку, и, пока она дошла до места, где расположился Ник, у нее порвался ремешок на правой ноге.
Ник вынул из холодильника бутылку шампанского и два бокала.
- Расстели одеяло, - приказал он.
Выполнив требование, Эллисон села на одеяло и разулась.
Ник протянул ей бокал.
- За Эллисон Хиллард, суперзвезду.
- Это шутка?
- Она родилась сегодня вечером.
Эллисон медленно и нерешительно выпила шампанское.
- Ты хочешь соблазнить меня, Ник? Я ведь застенчивая девственница, и тебе это известно. - Она принялась расстегивать пуговицы, но Ник остановил ее руку.
- Нет, - мягко сказал он, - инициатива должна исходить не от тебя. Мужчины приходят к тебе сами, Эллисон. Ты - богиня, и мужчины поклоняются тебе.
Она чуть не расхохоталась. Но выражение его лица, лунный свет, волны, омывавшие берег, вдруг отбили у нее желание смеяться.
Ник осторожно опустил ее на одеяло, его губы коснулись ее рта. Сначала поцелуй был долгим, неторопливым, затем стал более требовательным. Ник погладил ее шею и начал расстегивать рубашку.
Эллисон хотела помочь ему, но странная вялость заставила ее пассивно лежать, пока Ник медленно раздевал ее. Он ласкал ее тело, нежно покусывал, дразня и требуя, пока Эллисон не затрепетала.
Но она лежала не двигаясь.
Ник встал, и в свете луны его силуэт показался Эллисон огромным. Она никогда еще не чувствовала себя такой по-женски уязвимой и хрупкой.
- Боже мой, да ты красива, - произнес Ник, опускаясь на одеяло рядом с ней.
Эллисон отвернулась, словно ее только что уличили в ужасной лжи, однако Ник повернул к себе ее голову и посмотрел ей в глаза.
- У тебя красивое лицо, Эллисон, красивое тело.
Она снова попыталась отвернуться, но его руки удержали ее.
- Красивое, - шептал он, возобновляя свои ласки, и Эллисон чуть не задохнулась от удовольствия. - Послушай. - Ник на мгновение оторвался от нее. - Ты - женщина. И не должна этого бояться. Ты такая красивая.
Он раздвинул ей ноги, и она с готовностью подчинилась.
- Ты должна помнить, что эту роль никогда не сможет сыграть Конрад Хиллард.
Эллисон встала на весы и поморщилась, когда стрелка скакнула на сто двадцать фунтов. Так много она еще никогда не весила, отец просто взбесился бы.
Во всем виноват Ник. Он заставлял ее наедаться до отвала, чтобы ее формы округлились и стали более женственными.
Вернувшись в спальню, она оглядела себя в зеркале. Приходилось признать, что Ник прав. Она прекрасно выглядела.
«Да нет, - она с улыбкой повернулась, чтобы увидеть себя сзади, - я выгляжу просто здорово! И не толстая, совсем не толстая». Богиня, как любил называть ее Ник, когда они были вместе.
- Может, он и прав, - вслух сказала Эллисон. - Но сто двадцать фунтов!
К счастью, отец в Лондоне и останется там до Рождества. Значит, у них с Ником времени более чем достаточно.
Эллисон бросила последний взгляд в зеркало. От голода у нее засосало под ложечкой. Она машинально посмотрела на полку, где обычно лежали сигареты, но их там уже не было.