Один в поле... (СИ)
Нет, я конечно понимаю, что авторы в своих произведениях, как правило, раскрывают все свои собственный комплексы. И, если автору по жизни не дают бабы, то в книге его герой непременно соблазняет всех встречных девиц десятками. Они сами прыгают к нему в постель. Если же автор слизняк, которого часто били в детстве все подряд, начиная с яслей и детсада, и по момент переноса, то у него герой непременно и обязательно непобедим и всех раскидывает одной левой. Или правой. Как настроение повернет.
Бывает и наоборот. Если автор живет, к примеру, не зная бед — то велик шанс, что герою придется отдуваться за них двоих. Так автор вкусно и много кушающий и живущий в уютной квартире с горячей водой, электричеством, отоплением и теплым сортиром охотно отправляет своего героя куда-нибудь в каменный век или дикое средневековье.
Но я-то не писатель! И мне здесь и сейчас реально было не по себе во время всего этого «концерта». Даже и не отошёл еще окончательно. Противно было — да, очень… Но, в то же время я четко понимал, что и по-другому никак нельзя! Только так и не иначе. И, при чём, говорить и делать надо было всё на полном серьезе. Ибо, если они не поверят — то мне вполне возможно придется на самом деле схватиться с ним насмерть. Ибо — по другому они не поймут. А вот такой пантеон поведения им, как раз, близок и понятен.
Добравшись до дома, поблагодарили неспящих Рыжиков. Я предложил им остаться ночевать (хотя какое ночевать? уже пятый час! светать скоро будет), но они дружно отказались. Настя коротко пересказала им произошедшие (Андрюшка, не все видевший, слушал её не с меньшим вниманием чем Рыжики), и по окончании рассказа в глазах всех трех мальчишек сквозило неподдельное уважение. Вот только я от этого уважения испытывал не гордость, а испанский стыд.
Рыжики ушли к себе. Я пытался благородно уступить Настене свою кровать (вместе со спящей там малявкой), но она решительно отказалась, Полезла на печку, потеснив Аську, которая постоянно тусовалась именно там, спасаясь от кошколюбивых малышей. Я думал, что ни она, ни я долго не сможем уснуть. Ну, все ж таки… Переживаний у обоих — выше крыши. Но нет, пока я ходил глушить генератор, и вернулся со свечой — девочка уже спала. Да и я только лег в кровать, приготовившись терзаться до утра сомнениями и угрызениями совести… И уснул. И, сам не заметил как.
Утро наступило поздно. Ну а чего вы хотели? Если спать ложиться в пять утра, глупо надеяться проснуться в восемь. Первой, что ничуть не удивительно, проснулась Ева. Ещё то хорошо, что «потопа» ночью не случилось. Второй поднялась Настя. И, пока они о чем-то шептались на кухне, я сибаритствовал. Господи, хорошо-то как! Мне уже не обязательно вскакивать ни свет ни заря. Настя подтопила печь, умыла мелких и сейчас что-то готовила на кухне. Блин, да одно только это стоило всех вчерашних переживаний!
Так что встал я с распрекраснейшем расположении духа. Мы ж победили? Вот! Завтрак Настя приготовила, правда так себе. Ну понятно, откуда у нее опыт особый-то? Да и я насчет жратвы привередлив. Уж у меня-то всяко лучше б получилось. Но я, разумеется, ничего подобного озвучивать не стал. Наоборот, нахваливал ее готовку изо всех сил. За возможность скинуть ряд домашних дел, вроде готовки, мытья посуди или стирки я буду держаться изо всех сил.
И вообще, избавившись от домашних хлопот я словно крылья обрел. Времени-то сколько свободного образовалось! До сих пор я просто не понимал какими оковами повисла на мне забота об малышах. Забота ни в каком-то высшем смысле, типа защиты или добычи пропитания, а банальнейшая бытовая забота. А тут, скинув груз этих забот, я развил просто бешенную деятельность.
Для Насти отгородили отдельную комнатку в доме. Просто отодвинули от стены шкаф вплотную к кровати и развернув к ней стенкой, а дверцами внутрь. Места в комнатке, отделенной двумя стенами, печью и шкафом, оказалось не так чтоб очень много, но на узкую кровать, притащенную из Настиного дома и полуметровый проход между шкафом и кроватью места хватило. Я еще умудрился в этот проход впихнуть узкую тумбочку. На нее настольную лампу, ибо свет от центральной люстры в Настин закуток попадал с трудом. Да и окно шкафом отгорожено. Но, в целом, получилось весьма уютно.
Затем я дал Насте полный допуск к дому-складу что был по соседству. Проинструктировал, что в первую очередь желательно использовать скоропортящиеся продукты. Ладно, что пока морозы стоят, и даже молоко, у которого истек на коробках срок годности, было замершим в лед и, потому, всё еще свежим. Но вечно же такое продолжаться не могло. Так что его — в первую очередь. И мясо на подложках, все эти окорочка и грудки.
Потом я метнулся до дома Дениски. Была мысль, что если они всё-таки решаться вернуться, то только к своему дому. Так что будет лучше встретить мне их именно там, подальше от остальных мелких. Не встретил. Видимо ночная прогулка все-таки чему-то их да научила. Я же стал свозить их запасы всё в тот же дом-склад по соседству. А запасов оказалось неожиданно много. Вот просто очень много! Мне внезапно стало не хватать места в доме! Все комнаты оказались завалены коробками, мешками, пакетами и тому подобным.
Нехватка места вдохновила меня на новые трудовые подвиги. Я стал колотить стеллажи. На материал разобрал соседский же сарай. Я же говорил что столярка мне давалась легко? Я просто балдел от нее. Понятное дело, что стеллажи вышли грубыми, сколоченными на скорую руку. Ну да на складе-то зачем особая красота? Главное, что места, когда товар разложен не только по горизонтали, а еще и по вертикали оказалось в три раза больше! Мебель, понятное дело, из соседского домика пришлось всю «выселить». И там теперь стеллажи. Одни только стеллажи, от пола и до потолка.
За всеми этими хлопотами я и сам не заметил как весь день прошел. Вот только же же вроде встал же! А уже темнеет. Офигеть как время пролетело когда занимаешься осмысленным, да еще и любимым делом. А тут и Настена зовет домой ужинать. И Рыжики пришли под вечер опять. Я, отряхивая опилки с колен, зашел в дом, а там… Мелкая сопя тут же лезет мне на колени, даже переодеться не дав, и сует мне в руки картонное сердечко, с какими-то своими каляками на нем. И Настя удивительно серьезная тоже дарит мне ещё одно. Получше сделанное, и с каким-то банальным текстом на нем. "Шиша, поздравляю с днем святого Валентина" и что-то там еще. Впрочем, не надо думать, что я единственный получил их. Ева подарила так же по сердечку Андрею и Альке. Настя — Антону. Блин, надо же! Уже четырнадцатое. Давно ли я очнулся в первый раз? Пятого, ночью? Десять дней прошло. И, кажется, вот только недавно всё это было, и в то же время столько всего произошло.
Похвалив девчушек за старание, я попросил альбом. И выдав всем по листу и рассыпав по столу карандаши велел всем рисовать друг друг другу открытки с Поздравлениями. И сам сел рядом и тоже задумался. А что, собственно говоря, нарисовать-то? Сердечко? Слишком банально. А что, если… И, поглядывая на сосредоточенно возюкающих карандашами малышей, изобразил их всех сидящих за столом. Сосредоточенно рисующих.
О нет, я вовсе не художник. И даже в художке никогда не учился. Но рисовать любил когда-то. И, вроде, что-то такое даже слегка получалось. Настоящий художник возможно только посмеется над моими художествами, но вот простые люди, знакомые — весьма хвалили. По крайней мере у них и так не получалось. Я довольно плохо рисовал, что-то абстрактное. Но вот срисовать, то, что перед глазами, вполне мог. И нарисовал.
Ну что сказать, рисунок вышел так себе. Все-таки я давно не тренировался. А если хочешь, чтоб хорошо получалось, заниматься нужно каждый день. Но всё же, всё же… Узнать можно было всех. И Настю с темными глазами панды. И сосредоточенно рисующего Андрюшку, от усердия высунувшего кончик языка. И веснушчатых Рыжиков. Большого и малого. И Еву, отвлекающуюся от рисования, чтоб поймать не успевшую удрать Аську.