Крестница (СИ)
— Я может и Сулум не стану! — с истеричными нотками, из-за резко сломавшегося голоса, крикнула я. И почему-то мне потребовалось отдышаться, будто на эту «речь» мне понадобилась потратить все свои силы и весь кислород, что был в легких, в тот момент ко мне вернулась чувство голода, которое на время покинуло меня, из-за шока. А когда я почувствовала, что могу говорить вновь, то слегка повела голову в бок и добавила для разъяснения:
— Экзамен за меня написал мой па..- я остановилась на полу слове не зная говорить ли задуманное, Агафон отныне не был моим парнем, хоть он вероятнее всего об этом и не подозревал. Но называть его другом. Назвать его другом было странно, да плевать, хороший знакомый и все. Хороший. Знакомый. Язык не повернется так назвать Агафона, наверное, все еще моего, Агафона.
— Мой парень, даже без моего ведома принял мой облик и сдал экзамен за меня. Так что я не знаю, как буду проходить испытание, а мне сказали, что, если в этом году я не пройду его, то вместо меня возьмут другую девочку. — Костя поджал губы и, сложив руки за спину, медленно ходя из угла комнаты в угол, стал говорить:
— Во первых, твой облик может принять, лишь родственник, а во вторых, если твоя бабушка приходит в видениях и что-то сообщает тебе, то, вероятнее всего, и с испытанием она поможет, а в третьих вернемся к твоему видению..- я и сама хотела обсудить, ведь меня взаправду волновало её высказывание о том, что нужно бежать от святых, но в тюрьме счет времени потерялся, а посвящение назначили на 23 марта, так что слова сами сорвались с языка:
— Какое сегодня число?! — в панике выпалила я.
— По моим расчетам 23, а что? — ответ Кости сначала обжигающим страхом прошел по коже, а потом яркими искрами ужаса проник глубоко в тело. 23 марта, я сижу в тюрьме, а посвящение вот вот должно начаться..
33 глава — долгожданное посвящение
— Теперь я точно не стану Сулум, Костя. — сгибаясь на пополам от боли в животе, спокойно выпалила я. По выражению моего лица почти невозможно было понять, что происходило внутри. Через глупую маску внешности могло показаться, что я ничего не чувствую или во мне пустота, но в моем сердце: бушевали волны, извергались вулканы, плакали матери над умирающими детьми, плакала я, будучи умирающим ребенком после избиения в школе. И тогда я боялась одного, только одного. Что я вновь стану пустым местом для одноклассников, а Люся, которая не отвечала на мои звонки из-за тоски, ответит мне лишь пятью словами: «Иди читай свою Библию, дура». Вдруг мое выражение лица и состояние души объединились. Мной завладела пустота. Шум волн стих, поскольку все моря в мире высохли. Вулканы тоже затихли, ведь за пару минут до этого они все выпустили свою лаву наружу и она уже лилась по всей планете, издавая едва слышное шипение от высокой температуры, мамы с детьми также заткнулись, ведь дети наконец умерли, а матери потеряли сознание от горя. А маленькая я. А меня больше не было.
Костя вопросительно посмотрел на меня после чего его глаза расширились, он осознал, что значило 23 марта. День моего посвящения. Парень потер руки и, повысив голос на пару тонов, чтобы создать ощущение утерянной давным-давно «беззаботности», заговорил:
— Знаешь что… - указывая в мою сторону указательным пальцем, сказал Костя и стал щелкать пальцами, чтобы сформулировать мысль. Он многообещающе положил руки мне на плечи и на одном дыхании протараторил:
— Нужно тебе выбираться отсюда. Перепробуем все, что можно, но ты попадаешь на посвящение. Я тебе клянусь, Белла. — глубоко вздохнув, я сдержанно улыбнулась, надежда не хотела появляться, будто весь её запас иссяк. А Костя, увидев, что я загрустила, взял мою кисть и дал моей рукой себе пять. Я едва слышно усмехнулась, после чего мы в унисон сели на пол, прислонились к стене, и стали вслух рассказывать свои «великолепные» идеи, чтобы золушка выбралась из заточения и попала на свой бал..
***
— Придумала! — я вскочила на ноги и радостно запрыгала вокруг своей оси. Придумала, придумала! Искрилось в моем сознании радужным эхом. Костя махнул головой, говоря «Валяй». А я в собственном сознании вообразила себе школьную доску, взяла воображаемый мел и жестикулируя так как было понятно только мне, стала рассказывать свой план:
— Если у меня появятся силы, то я смогу побороть одного истинного. К примеру обманом, но смогу. — Костя посмотрел на меня так, словно я была блондинкой из стендапа перед полицейскими.
— И что ты предлагаешь? — уморительно вскинув бровь, спросил парень.
— Наручники на наших руках коричневые, поскольку они могут забрать любую силу, а энергия всех сил разных цветов. То есть браслеты хранят в себе все силы. Значит, что я могу попытаться вытянуть от туда силу и переместить в свое сознание. Правда я гений? — оживлено хлопая ресницами, на придыхании, выпалила я. Костя стал что-то говорить губами и слегка рисовать пальцем по воздуху, будто он что-то считал. Считал он долго, минуты две-три, не меньше. После чего согласно кивнул и, наконец перестав кусать губы, сказал:
— Восемнадцатилетний гений, молодец. Многие и в триста до такого додуматься не могут, но, мне кажется, тут не все так просто. — я хотела добавить, что мне семнадцать, как вдруг осознала, что день рождения у меня 23 марта и обомлела. — Ой, прости. Забыл поздравить, с Днем Рождения, Изабелла. В нормальных условиях подарил подарок. — я махнула рукой и от стеснения отвернулась, было слегка стыдно ждать или принимать подарок от Кости. Просто общение с ним — это подарок. Костя — это подарок, самый лучший друг на свете.
— Давай пробуй, я тоже попытаюсь. — согласно кивнув, я уставилась на браслеты и перед мной были только они. Весь мир будто окрасили белой краской и в нем выделялись лишь эти коричневые творения Шауката. Я прикрыла глаза и стала глубоко дышать, чтобы успокоиться и настроиться на обряд. Представила словно я на берегу океана, жидкость щекотно дотрагивается до пальцев ног и запах соленой воды приятно пробирает все тело. Казалось, что я правда перенеслась туда. «Можно начинать». При последнем глубоком вдохе я опустила голову и стала представлять, что синяя энергия медленно тонкой струйкой покидает браслеты и проникает в мою голову. Вокруг царила гармония и посреди нее в голову попал удушающий разряд тока, будто браслеты насмехались надо мной, давая понять, что их не победить. Я вскрикнула от боли и, распахнув глаза, пулей метнулась к Косте, чтобы остановить его и он не испытал на себе разряд, но по его резко скривившимся губам легко можно было понять, что я опоздала..
***
— Идти к истинному без силы была плохая идея. Кому я говорила, что не нужно? Теперь тебе еще месяц тут торчать, а мог бы через две недели выйти. — ругала я Костю, который едва мог говорить из-за разбитого лица. Истинный решил, что имеет право избивать его. — Конченный Мирослав Астраханцев. Урод! Уродец, слышишь, придурок рыжий. Конопатый! Марик Марик, в жопе шарик! — Костя покачал головой и случайно прикоснулся к своей ране на губе, от чего вздрогнул. Обнимать его точно не следовало, с уверенностью могу сказать, что ему это доставило бы ужасный дискомфорт. А смотреть как ему больно мне не хотелось, от его страданий меня распинали изнутри, мне казалось, что он мой брат или что-то наподобие. Точно как брат близнец, чью боль и радость я ощущала на себе. При этом все Свои чувства и переживания я загнала в самый дальний угол своего сознания и сказала им: «Не до вас сейчас». Вдруг из-за спины Кости аккуратно вышла Изольда, упираясь на почти развалившуюся трость. Я беззвучно вскрикнула и уперлась на руки, чтобы, если что бежать, но бабушка поджала губы, с сожалением смотря на Костю.
— Бедный мальчик. — я согласно кивнула и вновь «ощутила боль Кости на себе», лишь от взгляда на него становилось больно и плохо.
— Прошлую мою речь ты не поняла, дурында. — замахиваясь на меня тросточкой, крикнула бабушка. Меня передерунлао от неожиданного крика Изольды, а она лишь улыбнулась обратной улыбкой, обнадеживая свои морщины на возможность скрыться и добавила: